Наши уже не придут 2 (СИ) - Ибрагим Нариман Ерболулы "RedDetonator" (библиотека электронных книг .TXT, .FB2) 📗
Передовые «Фиаты-Ижорские» открыли огонь из пулемётов. На них по два Максима, управляемых двумя стрелками в независимых башнях, поэтому огонь может вестись по двум целям одновременно.
К этому моменту, советские пушки прекратили обстрел и приготовились ко второму раунду.
Артиллерия противника открыла огонь, но это ожидалось с нетерпением. Теперь настал этап контрбатарейной борьбы.
Основная часть советских батарей будет отрабатывать по артиллерийским позициям, выявленным в ходе аэроразведки, а вот оставшиеся орудия будут работать по данным звуковой разведки — есть такие специалисты.
Звуковая разведка — это люди, обладающие музыкальным слухом, использующие специальные усилители звука, изготовленные из жести. Они слышат вражеские залпы, после чего пытаются установить хоть сколько-нибудь точное расстояние до источника.
Вражеские артиллеристы, скорее всего, отчётливо осознают, что подписали себе смертный приговор, но, тем не менее, открыли огонь.
Противник успел дать лишь около десяти залпов, что стоило Немирову трёх броневиков, а потом вражеские батареи начало накрывать.
Броневики, тем временем, доехали до пустой первой линии траншей — узлы сопротивления были уничтожены, а в траншеях лежало много трупов. Вероятно, личный состав запаниковал и попытался спастись хоть где-то — когда начинается вражеская артподготовка, появляется непреодолимое ощущение, будто целятся именно в твой опорник.
Аркадий неоднократно наблюдал множество тел тех, кто пытался сбежать с опорника. И среди немцев такие были, и среди своих…
Из бронетранспортёров высадился десант, который сразу же помчался в сторону опорных пунктов.
Застрекотали АФ-18–3, применяемые в бою впервые. Предыдущие модели бывали в бою неоднократно, но третья модель проходит своё боевое крещение.
Ударники, к слову, тоже прошли небольшое обновление — теперь они поголовно оснащались немецкими шлемами с дополнительной пластиной и немецкими стальными нагрудниками. Всё это, естественно, выкрашивалось в цвет хаки.
Много бегать им не нужно, они ездят, поэтому Аркадий счёл, что лучше повысить их шансы индивидуальной бронёй. От пуль защита почти никакая, а вот осколки гранат держит в 100% случаев.
Штурмы занимали не так уж и много времени — ударники хорошо знают, что делают, поэтому у стрелков мятежников не было никаких шансов. Массированное закидывание гранатами, ураганный огонь из автоматов, а затем добивание раненых — это рабочая тактика.
Первая линия пала, но противник бросил на неё резервы.
Некогда рабочая тактика, после появления на поле боя пулемётных броневиков, превратилась в бессмысленную трату солдат.
Да, поперечные линии траншей позволяли сократить потери при сближении с противником, но там уже были ударники, вооружённые автоматическим оружием. Через такой шквал огня не смог пробраться никто.
Потери противника уже составили тысячи — в основном от артиллерии, но и непосредственный боевой контакт убил немало.
Затем, в соответствии с планом, были налажены бревенчатые настилы через траншеи, по которым броневики проехали дальше.
Десант вновь загрузился в отсеки и «Джеффри-Немировы» продолжили наступление, чтобы добраться до следующей линии. А в тылу остались тела убитых — своих и чужих.
«Братоубийство — так скажут корниловцы», — подумал Аркадий. — «А я скажу, что это неизбежная кровь».
Он уже измазался в крови так, что никогда не отмоется, но его это беспокоило не сильно. Мыслями он на десятилетия вперёд — во Второй мировой.
Она неизбежна точно так же, как и Первая мировая. Можно отдалить её, можно приблизить, но то, что она неизбежна — это очевидно.
Даже если Гитлер случайно умрёт, будет кто-то другой. Кандидатов в Германии полно. Стойкое намерение любой ценой защититься от большевиков у англичан и французов уже сформулировалось или сформулируется в ближайшие годы. И они построят своего голема. А потом этот голем сожрёт окружающие страны, чтобы стать сильнее и приготовиться к исполнению главной цели своего существования.
Вторая линия пала очень быстро — там даже не состоялось хоть сколько-нибудь значимого боестолкновения. Самые отчаянные встретили смерть с оружием в руках, но остальные панически бежали.
Броневики, однако, не продолжили движение, а остановились.
— «Бетельгейзе», это «Антарес», начинайте, — приказал Аркадий.
— Принято, товарищ гвардии полковник! — ответил связист на той стороне.
Артиллерийские подразделения, уже покончившие с вражескими батареями, открыли огонь по третьей линии вражеских укреплений.
Снаряды начали рваться среди и так пострадавших траншей, разбивая узлы сопротивления в щепы.
На узкий участок перед остриём наступления падало не менее тысячи двухсот снарядов в минуту — Немиров приказал не экономить.
В его времена, в самом начале Третьей мировой, они тоже тратили неприлично много снарядов. Оборонная промышленность была разогнана предыдущими военными конфликтами, а также военными заказами от соседних стран, поэтому выпуск снарядов и ракет был практически сравним с тем, до которого разогналась оборонка СССР в свои лучшие годы.
Но даже в таких условиях они тратили не более тридцати тысяч снарядов в сутки. Там, конечно, были ракеты, реактивные, корректируемые, термобарические снаряды и так далее, да и калибр орудий был отнюдь не 76,2 миллиметра, но тем не менее…
Сейчас же, при стрельбе из всего артиллерийского, что у них есть, расход составил пятьдесят с лишним тысяч снарядов за полтора суток. И к ним следует добавить то, что будет потрачено в ближайшие минуты.
По расчётам артиллеристов, на километр фронта упало в среднем пять тысяч снарядов — для качественного эффекта достаточно было полутора тысяч, но Немиров приказал увеличить до верхнего предела разумности.
А сейчас ведётся огонь из всех орудий, по строго очерченной зоне.
Армагеддон, происходящий в двух километрах к югу, производил впечатление даже на самого Аркадия.
Когда всё было кончено, броневики, подчиняясь приказу, тронулись в наступление.
Сзади уже осторожно подтягивалась кавалерия — сегодня честь окончательно уничтожить врага досталась 2-й конной армии.
Инженеры прокладывали гати по захваченным траншеям, а отряды снабжения подтягивали боеприпасы поближе к переднему краю.
— Что там у «Красного Путиловца»? — спросил Аркадий, увидевший, что соседний броневик встал.
— Сигнализирует, что есть внутренняя неисправность, — ответил башенный пулемётчик.
Машины ломаются — это неизбежно. Ресурс некоторых броневиков начинает подходить к концу, а скорость производства новых не компенсирует потери.
«Нужна мощная автомобильная промышленность», — подумал Аркадий. — «Но всё это нужно строить, а у страны и без того хватает проблем. Ресурсов не хватает, несмотря на то, что ситуация сейчас значительно лучше, чем в конце семнадцатого. А потому что все эти ресурсы до сих пор сгорают, как младенцы, на жертвенном алтаре всем известному божеству — войне. Нужно побыстрее кончать с корниловцами и устанавливать советскую власть во всех российских губерниях и областях».
Такая внезапная библейская ассоциация была для него неожиданностью. Он никогда не был религиозным человеком, потому что очень рано разочаровался в религии.
«Сжигание младенцев на жертвенном алтаре?» — подумал он. — «Так жертвовали Молоху, богу моавитян, ханаанеян и аммонитян. Ветхий завет полон подобного».
Библию Аркадий читал, но только для зубрёжки нужных псалмов, чтобы успешно сдать Закон Божий. В общем-то, он все эти «зуб за зуб» и «не судите, да не судимы будешь» в обиходе не применял и эта игра разума его слегка насторожила.
«Алексей, похоже, влияет остатками своего сознания», — подумал он. — «Он был, насколько это возможно в его возрасте, верующим человеком».
В целом, его беспокоили эти «постэффекты», оставшиеся после Алексея. Этот его дед, из-за которого мальчик испытывал глубокий комплекс вины, являющийся в кошмарах в паршивые моменты жизни, некоторые привычки, чуждые Аркадию — всё это не могло оставаться без его внимания. Было над чем подумать.
