Избранные циклы фантастических романов. Компиляция. Книги 1-26 (СИ) - Корчевский Юрий Григорьевич
Ном принял горшок и поставил его на дно лодки.
– Пошли вдвоём, там ещё два таких же горшка.
– Что это?
– Зерно. Потом лепёшки будем печь.
Они уже отошли от лодки, как девочки выскочили из неё, вцепились в их одежду и заплакали. Дети боялись остаться одни.
– Хорошо, идём все вместе, но ты останешься с детьми за тыном. Ни к чему им видеть весь этот кошмар. Я вынесу тебе горшок и вернусь за вторым.
Одному нести неудобный горшок было тяжело. Никита и пока первый нёс, умаялся: ведь ручек у горшка нет, и держать его приходилось в обхват перед собой.
Он вынес за тын оба горшка, и уже вчетвером они направились к лодке.
Когда погрузили горшки и сели сами, лодка глубоко осела – от краёв бортов до воды было не больше ладони. Стоит ударить волне, и лодка зачерпнет воды. Но и оставить что-либо – горшки с зерном или детей – было невозможно: ведь с зерном ему неслыханно повезло.
Плыли недалеко от берега, под вёслами, да ещё течение помогало. На ночёвке драгоценный груз выгружали на берег.
Девочки сначала дичились, держались друг друга, но Никита и Ном их не обижали, кормили и поили. Вот только языка их не понимали. Девочки пытались им что-то сказать, но язык их был незнакомым.
Со всеми мыслимыми и немыслимыми предосторожностями они добрались до своего селения. Вот удивились в племени, когда из лодки высадили девочек, а потом вынесли горшки с зерном.
Горшки отнесли в избу Никиты. Он всех строго-настрого предупредил, чтобы зерно не трогали, оно нужно на посев.
Девочек забрали женщины. Они подарили им глиняные свистульки, накормили. Но когда Никита, рассказав Вирту о путешествии, собрался идти спать, девочки заявились к нему в избу и ни в какую не хотели уходить. Пришлось ему уступить им своё ложе из сухой травы, а самому лечь спать на полу.
Так и повелось. Днём девочки играли со сверстницами, а женщины племени кормили их и присматривали за ними. Но на ночь они приходили к Никите. Он недоумевал: вроде не родственник, да и женщины должны быть им ближе. Но не выгонять же детей!
Потом он стал приносить им найденные коренья, или у гончара брал фигурки животных, искусно вылепленные из глины, и дарил. И тогда девчонки его обнимали, а глазёнки их радостно блестели. Язык же племени они освоили быстро – помогли совместные игры с детьми и общение.
Так постепенно росло племя. Приходили чужаки и становились своими, создавались семьи, рождались дети, строились новые избы.
Никита создал наброски плуга с железным лемехом, сам мастерил деревянные части. Видел он такой – сначала в музее, а потом в деревне, когда приезжал отдыхать к бабушке. Деревенский пастух Захар верхом на коне с его помощью пахал огороды. Как жаль, что не рассмотрел тогда Никита этот плуг в деталях! Думал – отживший век, такие исчезнут скоро. Ведь есть же трактора и многолемешные плуги. А вышло – не прав.
Плуг был готов, однако тягловой силы не было. И Никита уговорил двоих сильных мужчин тянуть плуг. Мужики здоровые, из племени азуру, и тянули не слабее хорошего битюга.
Посмотреть на пахоту собралась вся деревня, даже Вирт явился. Земля не пахана, целина, и Никита порядком вымотался, пока вспахал небольшую делянку. Затем он взял глиняную миску с зерном и пошёл по пахоте, разбрасывая его старинным дедовским способом.
– И что теперь? – поинтересовался Вирт, зная, что остальные прислушиваются к их разговору.
– Главное – теперь не ходить по полю. Вырастут колоски, на них появятся зёрна. Колоски пожелтеют, зёрна созреют, и мы уберём урожай. Часть оставим для следующего посева, а другую смолотим на муку, и будут у нас хлебные лепёшки.
– Гладко говоришь…
– Теперь от погоды всё зависит. Будут дожди и тепло – будем с зерном.
Посевы взошли дружно. Никита проверял поле каждый день, как настоящий и добросовестный агроном. Сначала ростки были зелёными, но поднявшись, стали желтеть. Похоже, недели через две надо уже убирать.
В кузнице по заказу Никиты был сделан серп, а он сам искал в окрестности плоские камни. Без пары камней с плоской поверхностью мельница не получится.
Один камень был найден, а другой пришлось ровнять зубилом и кувалдой, выбивать желобки. И почти всегда находились помощники, а уж без зрителей не обходилась ни одна затея.
Пока он возился с мельницей, урожай созрел. Определил это Никита опять-таки старым дедовским способом. Сорвав колосок, он вышелушил зёрна, пожевал. Пора!
Серпом он сжал колосья и собрал их в снопы – подсушить. А потом долго выбивал палкой на растянутой парусине, чтобы ни одно зёрнышко не пропало. Урожай получился сам-пят.
Часть зерна он снова засыпал в глиняные кувшины – на следующий посев. А большую часть урожая сложил в углу своей избы. «Надо делать амбар и там же хранить серп, плуг и мельницу», – решил Никита.
Отдохнув, он сел за мельницу. Сначала у него ничего не получалось. Тяжело одновременно вращать верхний камень, засыпать зерно и подставлять миску под тонкую тёплую струйку готовой муки.
Однако среди зрителей нашлось много желающих помочь. Один из мужчин стал с лёгкостью крутить камень, а старшая из найденных девочек, Вея, сама стала засыпать зерно.
– Моя мама так помогала отцу, – объяснила она.
Мука получилась грубого помола, но для тонкого помола нужны другие камни, а Никите был важен сам принцип. Как говорится – дайте только срок. Тут же часть готовой муки развели водой и перемешали.
Печь была уже растоплена. Тесто раскатали палкой, уложили на печь. Спустя какое-то время Никита ухитрился ещё и перевернуть полуготовые лепёшки.
Запах от печи пошёл прямо восхитительный, и зрители глотали слюнки.
Когда Никита увидел, что лепёшки подрумянились, он снял одну, обжигаясь, отломил кусочек, подул на него и положил себе в рот. О! По вкусу – прямо лаваши. Разломив лепёшку на части, он раздал её зрителям. Потом он снял с камней печи оставшиеся лепёшки. Одну, самую большую, он отдал зрителям. Самую маленькую – своим девчонкам, а среднюю понёс к Вирту – угостить. Всё-таки он вождь, а вождя надо уважить.
Вирт оторвал кусочек, пожевал, одобрительно кивнул головой и стал есть. А доев, сказал:
– К этой лепёшке хорошо бы ещё мяса – сытный обед получился бы. А вообще твоя задумка с зерном толковая, оно может долго лежать. Не добудут охотники дичь – племя голодным не останется.
– Ты понял мою задумку, Вирт. А теперь надо делать амбар. Ну, такую избу, где хранятся запасы зерна. И людей подобрать, которые бы занимались выращиванием зерна, сбором урожая и его помолом.
– Сегодня же соберу сход. Думаю, желающие найдутся. Двух мужчин и двух женщин хватит?
– Вполне.
Как только Вирт высказал на сходе своё мнение, вызвались многие. С молчаливого согласия вождя для работы в поле Никита отобрал двух мужчин из азуру – пахать землю и крутить камни нужны сильные. А вот выпечку лепёшек он поручил женщинам из краснокожих. Они готовили лучше женщин азуру, да и выпечкой лепёшек интересовались больше всех.
С этих пор женщины пекли лепёшки каждый день. Готовили они их пока немного – ведь зерна было мало. Но доставалось по куску лепёшки каждому – всё было сытнее.
Кто-то из женщин набрал несколько кусков горючего сланца у кузнечной мастерской и попробовал растопить ими печь. Сланец никак не хотел гореть, и женщина прибежала к Никите за советом.
– Сначала подожги дрова, а как они разгорятся, положи сверху камни.
Затея удалась. Но лучше бы он не объяснял этого женщине! Сланец горел ровно, давал сильный жар, и подкидывать дрова постоянно нужды не было. К тому же сланец был экономичен, и несколько кусков вполне заменяли огромную охапку дров.
Женщины – народ общительный, и вскоре сланец, грудой лежавший у кузницы, стал потихоньку исчезать. Пришлось Никите отрядить группу мужчин с телегой – рубить природное топливо. Две полных телеги привезли к кузнице и две вывалили в центре селения, на площади. Этот сланец сразу растащили корзинами по избам.
Никита понимал женщин – тяжело нарубить и принести из леса вязанку хвороста. Как он ни старался, племя пока не достигло уровня развития и жизни островитян. Скорее всего, на это уйдут годы упорного труда. Но в своих мечтах Никита видел племя большим, сильным и развитым. Кроме того, он знал, что сознание людей меняется медленно. И нельзя перепрыгнуть из первобытно-общинного строя в капиталистический. Тем более что техническими и другими познаниями обладал в племени только он один.
