Тевтонский крест - Мельников Руслан (бесплатная регистрация книга txt) 📗
— Ого! — восхищено выдохнула горожанка. — Кмет, а бьется не хуже иного рыцаря. Тебя как звать-то?
Бурцев вздохнул. До трактира дойти ему теперь, похоже, не суждено.
— Вацлав. А ты кто такая?
— Ядвигой кличут.
Девушка опасливо стрельнула глазами по сторонам:
— Знаешь, что, Вацлав, пошли-ка со мной. А то эти двое, не ровен час, очухаются. Или дружки их искать начнут. Или стража городская появится. Избиение воинов Генриха Благочестивого — это не шутка. За такое простого кмета могут и казнить на площади. Идем-идем, не стой. Заодно и корзину поможешь донести.
Бурцев не успел опомниться, а неудобная корзина с платьями уже оттянула руки. Но вообще-то новая знакомая дело говорит. Не хватало сейчас попасть в темницу или на эшафот! Он последовал за девушкой. М-да, а корзиночка-то увесистая, даром что одни тряпки в ней.
— Для кого платья?
— Для госпожи моей, — затараторила Ядвига. Отойдя от опасного трактира пару кварталов, она снова расслабилась, заулыбалась. — Нынче люди осады и голода боятся, так что на рынке съестного днем с огнем не сыщешь, зато одежду добрую за полцены купить можно. Так что я сэкономила сегодня не одну гривну и целую уйму скоецев и грошей. А мне так и сказано было: что останется, мол, то — твое.
— Поэтому ты такая веселая? — усмехнулся Бурцев. Жизнерадостная Ядвига нравилась ему все больше.
— А чего грустить-то? Уныние — грех, Вацлав.
— А татары как же, в грех этот тебя не вгоняют?
Горожанка только отмахнулась:
— Подумаешь, татары. Они ведь тоже не всесильны. И на них управа скоро найдется.
Бурцев насторожился:
— Откуда ж такая уверенность?
— У нас в доме сейчас разные паны бывают. И простые рыцари. И знатные. И очень знатные. Очень, Вацлав! Как послушаешь их беседы, так и татары не страшны. Рать против племени Измайлова собрана великая. А еще большая рать подступает к Легнице из Богемии. Чешский король к нам на подмогу идет.
Вот оно! То, за чем он шел в злополучный трактир.
— И когда же богемское войско вступит в Легницу?
— Сегодня после утренней службы в храме Богородицы паны говорили, что три дня ждать осталось.
Славно! Как, оказывается, просто добываются военные тайны.
— Ты того, Ядвига, — Бурцев замедлил шаг. — Бери корзину, а я пойду, пожалуй. Дела у меня, понимаешь.
— Куда это ты пойдешь? — Она и не подумала забирать корзину. Зато вдруг прильнула к нему всем телом. Бурцев вновь почувствовал волнующую упругость девичьей груди. — Никуда я тебя не отпущу. Я еще должна отблагодарить тебя за свое спасение, мой храбрый кмет. А о благодарностях моих еще никто не жалел.
Пухленькие губки раздвинулись. Уже не в насмешливо-лукавой, а в страстной, томной, манящей улыбке. Глаза заблестели призывным блеском. Что-то в Ядвиге было сейчас от Аделаиды. Не настоящей, а той, что являлась Бурцеву в мечтах и снах, той, для которой нет никакого дела, благородный рыцарь он или безвестный кмет…
— А если уйдешь от меня сейчас, Вацлав, я ведь могу принять тебя за татарского лазутчика. Ишь, вызнал у бедной девушки, что хотел, и бросить хочет!
Он едва не поперхнулся. А собеседница прыснула от смеха, глядя в его встревоженное лицо:
— Ты забавный, Вацлав! И до чего ж милый! Пойдем — немного осталось. А делами своими займешься после.
Бурцев тряхнул головой: а почему бы, собственно, и нет! До прихода Венцеслава Богемского еще целых трое суток. Ну а потом… невесть что будет потом. В том мире, куда он попал по воле судьбы и древнеарийской магии, сложить голову можно в любую минуту. И выгорит ли что-нибудь с краковской княжной, нет ли — все это вилами по воде писано. А он как-никак здоровый мужик. И сколько времени уже обходился без женщины? Больше семи веков. Ох, ни фига ж себе!
Грудь Ядвиги под зеленой тканью будоражила кровь. Основной инстинкт, однако…
Бурцев помог ей отнести корзину. До самого дома.
По пути девушка болтала без умолку. Он узнал, что до прихода татар Ядвига состояла в услужении у богатого легницкого купца Ирвина, сделавшего состояние на торговле пенькой, льном и суконными отрезами.
— Смешной он такой! — заливисто хохотала Ядвига. — Все норовил ко мне под юбку залезть, пока супружница не видит. А у самого рога — в дверь не пройти. Женушка-то его давно уж полюбовничка завела — десятника городской стражи. Я купчишке отказала в ласках. Осерчал он — жуть. Грозился выгнать меня, да жена не позволила. Я ведь милому ее записки ношу. А коли меня прогнать, кто службу эту тайную справлять будет? Так Ирвин в отместку удумал мне жизнь испортить: запретил парней водить. Самолично, бывало, по ночам за дверью следил. Но дверь дверью, а окно на что? Так вот и жили. Потом татары эти проклятущие объявились. Войско Генриха Благочестивого в Легнице встало. Во все лучшие дома паны рыцари на постой разместились. Купчишке нашему заплатили хорошо и вежливо попросили освободить хоромы. А Ирвин тому только рад. Как узнал, что язычники идут на Легницу, — жену с добром в охапку — и прочь из города. А меня вот брать с собой не захотел. Да и супружница его не настаивала — перепугалась сама, стала сразу женушкой покорной и благоверной. Но новые хозяева меня в доме Ирвина оставили. Толковая служанка — она всем нужна.
Горожанка подмигнула Бурцеву. Судя по всему, Ядвига была девушкой не только толковой, но — что, вероятно, особенно ценилось «панами рыцарями» — и жадной до любовных утех. Не по корысти, как куртизанки, а своего прирожденного жизнелюбия ради. Но это даже к лучшему. Такая случайная связь ни к чему не обязывает и быстро забывается.
— Да вот мы и пришли, Вацлав. Видишь дом в два этажа возле собора Девы Марии?
Впереди действительно возвышался католический храм, опоясанный высокой оградой со сквозными крестообразными отверстиями и фигурками ангелов из белого мрамора наверху. Чуть наискось от церкви виднелся купеческий особняк из красного кирпича и распятием над дверьми. Рядом — почти вплотную с жилым домом пеньково-суконного магната — располагалось длинное приземистое строение. По всей видимости, бывший склад, нынче превращенный в казарму: вокруг здания слонялись вооруженные люди, у крытой коновязи похрустывали овсом боевые лошади. Вход в особняк тоже охранялся. Здесь на посту маялся от безделья молодой воин, в кольчуге, шляпообразном шлеме и при мече.
— Здравствуй, Ядвижка, — плотоядно сверкнул глазами он, — кого это ты сегодня привела?
— Татарского лазутчика! — рассмеялась девушка. Бурцев тоже попытался сделать вид, что ему весело. — Вот, помог принести корзину с рынка.
— Эх, — мечтательно вздохнул поляк. — Кабы дождалась ты конца моей стражи да пригласила к себе меня вместо этого кмета…
— Всему свое время, — Ядвига шутливо стукнула кулачком по шлему стражника. — Дойдет и до тебя очередь, Францишек. Проходи, Вацлав.
Он прошел. Нет, в этой беззаботной легконравной щебетунье определенно было что-то притягательное.
— Наверх не суйся, — шепнула Ядвига. — На втором этаже моя госпожа живет. И охрана ее. Злые, что волки в зиму.
«Крутая, видать, госпожа, — подумал Бурцев. — И откуда она вообще взялась, если купчиха уехала вместе с купцом, а дом заняли польские рыцари?»
Но Ядвига уже толкала гостя за лестницу:
— Вот сюда — милости просим. Здесь моя комната. Аккурат под покоями госпожи. Заходи, не бойся.
Она открыла неприметную дверку.
Бурцев вошел.
И чуть не выронил корзину с платьями.
Глава 58
Комнатой Ядвиги оказалась небогато обставленная, темная (воловий пузырь, натянутый на раму в единственном окне, скверно пропускал свет) каморка. Впрочем, скудного освещения хватило, чтобы разглядеть небольшую дыру в потолке. Из этого узкого отверстия над засыпанным деревянной щепой ложем свисало… женское тело. Тело отчаянно сучило ногами. До подмышек оно уже было внизу, но руки, плечи и голова все еще находились на втором этаже купеческого особняка.
Дальнейшее продвижение вниз тормозила одежда. «Пробка» из платьев и юбок задралась до неприличия и надежно удерживала несчастную в висячем положении. Женщина, или, скорее, юная дева, несмотря на хрупкую комплекцию, застряла, как Вини-Пух в кроличьей норе. Ну а поскольку средневековые дамы не носили привычного для современниц Бурцева нижнего белья, он поневоле стал свидетелем весьма пикантного зрелища. И весьма волнующего тоже.
