Минзаг "Марти" (СИ) - Старицын Виктор Карлович (книги TXT) 📗
На самой площади размещались магистрат, ратуша и два больших католических костела. Как объяснили извозчики, костелы именовались просто: Старая церковь и Новая церковь, хотя выглядели они примерно одинаково.
Движение на улицах было довольно интенсивным. Телеги и открытые экипажи следовали один за другим в обе стороны. Изредка встречались и кареты, запряженные парами и четверками. Прилично одетые пешеходы и одиночные всадники двигались потоком в обе стороны. Гужевой транспорт обильно засевал булыжные мостовые конскими яблоками, но, сплошного покрова они не образовывали, что свидетельствовало о более — менее регулярной уборке улиц. По обочинам вдоль палисадников, тянулись выложенные кирпичом сточные канавы, в которые горожане щедро сливали помои. Гнусного вида и запаха жидкость стекала под уклон по канавам к реке и заливу. Выгребные ямы сортиров, помойные канавы и навоз на мостовых с непривычки крепко шибали путешественникам в нос.
На других улицах ближе к внутренней стене дома были одноэтажными, но все же каменными. Между внешней и внутренней стенами стояли в основном приличные деревянные дома, похожие на русские избы — пятистенки. Палисадников перед ними не было. Зато были крепкие деревянные заборы. Видимо, с преступностью здесь было похуже. Улицы покрывала жидкая после дождей грязь, густо замешанная на конском навозе. По канавам вдоль улиц текли ручьи помоев. В нос здесь шибало еще крепче.
На месте некоторых домов остались пепелища. Извозчик пояснил, что четыре года назад в произошло восстание еретиков — анабаптистов, подавленное войсками императора. Еретики сопротивлялись до последнего, их истребляли целыми семьями. Некоторые дома при штурме сгорели вместе с обитателями. Поскольку наследников не осталось, дома так и не восстановили.
За внешней стеной города дорога стала просто раскисшей от дождей грунтовкой. Вдоль нее ютились сущие лачуги из прутьев, обмазанных глиной под соломенной крышей, топившиеся "по черному". Судя по запаху, здесь на улицу выливали и содержимое ночных горшков. Многие обходились и без них. Прямо на улицах попадались справлявшие большую и малую мужики и бабы.
Еще дальше от городской стены народ обитал в землянках. Сточных канав здесь уже не было. Нечистоты стояли в ямах прямо между хижинами. Детвора, не обращая внимания на холод, в рваных рубищах и босиком жизнерадостно возилась между землянками и помойными ямами.
— Вот оно, звериное лицо феодализма! — поглядев на все это, сказал Коновалов ехавшему с ним в одном экипаже Ягудину.
— Да, буржуазия в центре города живет не в пример лучше, — согласился торгпред. — Воочию видишь мудрость основоположников коммунизма.
— Ничего, вот обустроим Вест-Индию, и сюда доберемся. Будет им мировая революция! Покажем кузькину мать всем буржуям и феодалам! — Обнадежил Коновалов.
— Интересно бы еще посмотреть, как здесь феодалы живут.
— И посмотрим! Задача закупить крестьянских девушек перед нами стоит. Для этого, вероятно, придется к местному феодалу обращаться. — Начальник экспедиции, как и полагается, прежде всего думал о деле.
К вечеру вернулись в гостиницу. Зимний день короток. Поужинали в трактире и разместились на ночлег по комнатам. В каждой имелись: широкая кровать с матрасом, набитым шерстью, шкаф, стол с двумя стульями, комод, умывальник с рукомойником. Под накрытой балдахином кроватью обнаружились ночные горшки. Ножки кроватей стояли в мисках с водой. Как разъяснил хозяин гостиницы, балдахин и миски — для защиты от клопов.
Следующий день начали с визита в магистрат. Записались у секретаря на прием к бургомистру. Затем поехали к главе цеха стеклоделов. Наем мастера стекловара и мастера стеклодува стоял в списке приоритетов экспедиции под номером один. Глава принял их после недолгого ожидания. Познакомились. Питер Бейк оказался приятным господином средней упитанности, одетым просто, но со вкусом. Бархатный камзол украшала висящая на массивной серебряной цепи увесистая серебряная эмблема с разноцветными стеклянными вставками — знак главы цеха, как пояснил сам хозяин.
После церемонного представления хозяин выразил удивление приездом московитских купцов, заявив, что даже не слышал о таких визитах. Ганзейский союз, как известно, полностью монополизировал всю торговлю на Балтике. Московитским купцам мешали грабительские пошлины в балтийских портах, контролируемых шведами, и практически запретительные пошлины в датских проливах, диктуемые Ганзой.
Услышав о появлении порта в Белом море в устье Северной Двины, страшно удивился. Московское княжество, как поняли "купцы" считалось в Европе темным дремучим захолустьем. Про Новгород, впрочем, Бейк слышал. Ганза вовсю торговала с Новгородом. Купцы проинформировали главу об удачной торговле мехами в Испании, и выразили желание закупить крупную партию стеклянной посуды, а также листовое стекло.
Бейк предложил закупить посуду у него самого, тут же продемонстрировав выставленные в шкафах образцы, заявив, что его посуда по качеству почти не уступает венецианской. Посмотрев образцы, купцы дружно выразили восхищение качеством работы, но огорчили хозяина, заявив, что их интересует большая партия простой стеклянной посуды, которую новгородский наместник хочет закупить для своей дружины.
Бейк расстроился, но не подал вида, гордо заявив, что простой посудой его мастерская не занимается. Его утешили, пообещав, что после покупки всей необходимой партии, закупят у него несколько столовых сервизов в подарок новгородскому и ленинградскому наместникам и московскому князю, а также и себе для перепродажи.
Обрадованный Бейк по поводу закупки простой посуды направил купцов к мастеру Вилему Хоофту, который как раз и занимается простым стеклом, зато делает его большими партиями. Засим хозяин угостил уважаемых гостей чаем с яблочными пирогами, и проводил их до дверей дома.
Двинулись к Хоофту по адресу, любезно сообщенному Бейком. Дом стеклодува располагался между внутренней и внешней стенами, что сразу указывало на статус хозяина. Хоофт вышел к гостям запросто, в брезентовом переднике, видимо, его оторвали от работы. Показал образцы посуды и листового стекла. Покупателей качество удовлетворило, хотя они и раскритиковали его с целью сбития цены. Когда мастеру озвучили предполагаемый размер партии, он настолько обрадовался, что даже не смог этого скрыть. Глаза его загорелись, он встал из-за стола и заходил по комнате. Пожарский-Потькалов задал ему вопрос о ценах. Хоофт сразу потух. Запинаясь, разъяснил, что взял кредит у купца Киллиена Хинлобена, но не смог расплатиться по графику погашения, поэтому поставляет всю продукцию купцу по фиксированным ценам в счет оплаты долга. Далее купец назначает цену сам. Судя по расстроенному виду мастера, фиксированные цены были минимальными.
Купцы выразили сочувствие и расспросили мастера о причинах такой беды. Оказалось, что стеклодув Хоофт пять лет назад кредит, чтобы развернуть у себя еще и стекловарное производство, надеясь на расширение сбыта. Стекловарню построил и запустил. Наладил поставки сырья. Однако, четыре года назад в городе вспыхнуло восстание еретиков — анабаптистов. Город был взят штурмом войсками императора. Значительную часть горожан, поддержавших мятежников, каратели вырезали. Город и окрестности были разорены. Затем последовали два подряд неурожайных года. Голод, разруха и холерное моровое поветрие подорвали спрос на стекло. Да и сейчас ведущий войну с анабаптистами в провинции Гент император Карл V разоряет страну непомерными налогами, что никак не способствует сбыту. Так он и попал в долговую кабалу к Хинлобену. И расплачиваться ему придется еще долгие годы. Пока что, долг только растет за счет процентов.
Потькалов незаметно толкнул под столом Ягудина ботинком. Именно такой вариант они с Зильберманом и рассматривали как наиболее перспективный. Ягудин, как старший по званию, взял инициативу на себя.
— А велик ли Ваш долг? Если конечно это не секрет, господин Хоофт? — с безразличным видом поинтересовался купец Минин.
