Правила отбора (СИ) - Тимофеев Владимир (читать книги бесплатно TXT) 📗
Сергей свой «опрос» закончил одновременно со мной, а минут через пять в магазин вернулся и Дима Петров со «сведениями от таксистов». Соединив три блока «оперативной информации» и определив точки пересечения, мы выяснили главное: требующийся нам товар с практически стопроцентной вероятностью присутствует только в одном магазине, расположенном в самом конце улицы Первомайской, рядом с одноименным метро. Свет не ближний, но — делать нечего — надо ехать.
На место мы прибыли без четверти семь и, как оказалось, не прогадали. Успели тютелька в тютельку — наша очередь подошла буквально за две минуты до закрытия магазина. Правда, со стороны продавцов были отдельные поползновения: типа, уже закрываемся — однако не тут-то было. Не на тех, как говорится, напали. Что мы, зря пёрлись в такую даль? Нет уж, время осталось — выписывайте. Один — с чеком, второй — на кассе, третий — на выдаче. Короче, управились кое-как и уже в девятнадцать ноль пять стояли на улице с вожделенной коробкой.
Веса в холодильнике с упаковкой было чуть больше двадцати килограммов. Вроде немного, но ручек нет, крепкий скотч ещё не в ходу, зато есть моток бечёвки, который я предусмотрительно прихватил из общаги.
— А, может, такси поймаем? — жалобно попросил Герц, глядя, как мы с Димой пеленаем бечёвкой «Морозко».
— И сколько, ты думаешь, с нас возьмут за поездку в другой конец города, а потом ещё в область? — невинно поинтересовался Дима.
Серёга вздохнул.
— Червонец, как минимум.
— А два не хочешь?
На этом прения завершились.
Мы с Димой подхватили холодильник с двух сторон за импровизированные «петли» и споро потащили к метро. Герц уныло поплёлся следом. Меняться мы договорились через каждую сотню метров…
В общагу возвратились около половины десятого. К концу пути и Дима, и я Серёгу готовы были, если и не убить, то, как минимум, довести до «тяжких телесных». Герц ныл и стонал всю дорогу. Когда наступала его очередь «хвататься за гуж», он начинал кряхтеть и вздыхать: и бечёвка-то, понимаешь, узкая, и руки она режет до крови, и холодильник тяжёлый, и коробка, дрянь эдакая, бьёт по ногам, и вообще, лучше бы мы ничего сегодня не покупали. Когда же его сменяли, он сразу же принимался высчитывать и спрашивать самого себя, когда передышка закончится, «возле вон того дерева или дальше, где столб?», чем раздражал нас ещё больше. Зато уже в общежитии Герц радостно рассказывал всем, какие мы герои и молодцы, умудрившиеся без потерь и членовредительства переместить ценный груз из точки А в точку Б, преодолев все тяготы и лишения такелажной службы.
Даже странно, почему в прежней жизни я ничего подобного за ним не замечал? Или в этом потоке времени люди и впрямь немного другие, и поступки, которые они совершают, могут не совпадать с теми, что помню по своему привычному прошлому?..
Среда. 20 октября 1982 г.
За окном холодный московский октябрь. Мороз градусов десять. Снег, шедший с утра, закончился час назад. Всё, как тогда, в прошлом, в точно такой же день того же числа, месяца, года. Точно так же в пять с небольшим к нам в комнату заглянул Костя Беньковский:
— Мужики! На футбол поедете?
Тогда с ним поехали трое: Лёха Трифонов, Саня Шпанов и я.
Все с одного курса, но из разных групп: Лёха — из шестой, Саня — из третьей, я, соответственно, из второй. Костя учился в пятой и, единственный из четверых, был ярым болельщиком московского «Спартака».
Даже удивительно, почему мы отправились на стадион вместе? Алексей родился и вырос в Киеве, поэтому, ясное дело, особых симпатий к «Спартаку» не питал, мне было всё равно, за кого болеть, главное, чтобы «за наших», а Саня вообще — в футбол не играл и даже по телевизору не смотрел… Тем не менее, случилось то, что случилось. Мы оказались на том злополучном матче, на той самой трибуне, в том самом секторе… «Спартак» — «Хаарлем». Трибуна «С», она же восточная. Верхний ярус. Десять рядов до выхода…
В Лужники прибыли за двадцать пять минут до начала игры, до Большой Спортивной Арены добрались без четверти семь, билеты приобрели, когда длинная стрелка указывала на десять, на стадион попали ровнёхонько под судейский свисток.
Было действительно холодно. От снега очистили только часть трибун и, видимо, по этой причине, три четверти из шестнадцати тысяч пришедших на матч милиция согнала на «С», оставшихся разместили на «А», вне зависимости от того, что указывалось в билетах. Ну и, наверно, следить за фанатами в этом случае было удобнее, а бегать на холоде и ветру по всему стадиону приходилось меньше. Тем более что летнюю форму одежды стражи порядка ещё не сменили. Хотя, кто знает… бегали бы, согрелись бы стопроцентно, а так… дурацкие мысли, как известно, чаще всего приходят в не слишком здоровую голову.
Тогда я, помнится, слегка удивился тому, что раздвижные ворота на «нашем» выходе закрыты практически полностью, оставлен лишь узкий проход — двое с трудом разойдутся. Однако большого значения этому не придал. В конце концов, выходов с трибун много, на десять тысяч «болел» хватит с лихвой и ещё останется. На Олимпиаде народу было в десять раз больше и — ничего, справлялись. Справились бы и на этот раз. Справились, если бы не стечение обстоятельств, где на одной чаше весов — юношеский пофигизм и стремление к сомнительным подвигам, а на другой — халатность «ответственных и причастных» и слепое следование инструкциям и указаниям руководства.
В Советском Союзе начала восьмидесятых фанатские группировки были ещё в новинку, и власти только учились с ними работать. Опасаясь даже самого термина «фанатизм», милиция не разрешала проходить на стадион с флагами, баннерами или в атрибутике клуба. Болельщикам запрещалось кричать, скандировать и петь песни.
Вто же время, при входе на стадион людей не проверяли и не обыскивали, на трибуны легко проносилось спиртное, не было практики разделения и дозирования людских потоков и допуска их к выходу по секторам.
Вся работа с «футбольными хулиганами» сводилась тогда к сакраментальному «тащить и не пущать». Фанаты в ответ на дух не переносили людей в форме и при каждом удобном случае вступали с ними в словесную перепалку, устраивали провокации, а временами и дрались. Любви ни к тем, ни к другим это, конечно, не добавляло. Простые болельщики частенько оказывались в центре противостояния милиции и фанатов, и в итоге им доставалось с обеих сторон. Фактически, ни за что.
Что-то подобное произошло и в тот день, предыдущее 20 октября 1982 года.
Фанатов, привыкших кучковаться за северными воротами, отправили на другие трибуны, по большей части, на «С». В середине второго тайма они принялись забрасывать снежками милицию, даже фуражку кому-то сбили. Хулиганили, конечно, не все, но отличить бузотёров от остальных и, тем более, задержать возможности не было — люди сидели вперемешку, многие возмущались, почему не дают спокойно смотреть футбол. В итоге стражи порядка просто ретировались с лестниц и сосредоточились возле выходов, явно решив отложить ответные действия до окончания матча. Какие именно, стало понятно позже. За пять минут до финального свистка, когда народ уже потянулся с трибун, милиционеры организовали своего рода живой коридор и принялись загонять стекающие вниз людские ручейки в галерею верхнего яруса, направляя их к тем самым полузакрытым воротам, видимо, с целью фильтрации.
Фанаты к такому повороту событий оказались готовы. Они сцепились локтями, не давая милиционерам выдёргивать себя из толпы по одному. Людская масса становилась всё плотней и плотней, проход всё уже и уже, а сзади понемногу начинали напирать те, кто не знал, в чем дело, и не видел, что впереди. Мало того, многим было попросту весело. Ведь это же так прикольно — поджать ноги и чувствовать, как толпа сама несёт тебя в нужную сторону, а теснота — это совсем ненадолго, надо лишь надавить посильнее, и плотина прорвётся…
Увы, плотина не прорвалась. Она рухнула.
