Доктор 3 (СИ) - Афанасьев Семён (читать книги полные txt) 📗
— Второе: я в вечернем платье за руль не полезу. Это дурной тон, просто поверь на слово.
— Запомнил. Не силён я в этикете, тысяча извинений. — Я действительно об этом не подумал.
— Третье. Сколько раз ты был в нашем оперном театре, который академический и имени Лермонтова, за последние пять лет? — Продолжает допрос Лена, попутно удаляя с моего пиджака несуществующие соринки и вращая меня перед собой на манер веретена.
— Ни разу, — отвечаю ей с чистым сердцем.
— Вот. А я бывала. И компетентно тебе говорю, в субботу вечером мы там не то что машину не запаркуем. Мы там даже самоката не найдём, где поставить.
— Почему? — От удивления застываю на месте. — Кто нам помешает?
— Негде, — Лена смотрит на меня, как на убогого. — Сразу видно, не водитель… Кстати, по этой же причине отпадает и такси.
— Только хотел спросить. А такси почему не возьмём?
— Мелкий, ты в который раз меня выводишь в свет? Сразу оговоримся: забегаловки, в которых мы едим с Сергеевичем в джинсах и спортивных трусах, за выход в свет не считаются.
— Вечер с Юрой Крематорием тоже не считается тогда? — уточняю на всякий случай.
— Тоже забегаловка, — опускает веки Лена.
— Тогда первый.
— Во-о-о-от. Идём в первый раз, если в приличное место. Да не вертись ты! Слушай профессионального психолога… Идём первый раз, там сто процентов будут знакомые отца, которые меня с детства знают. Знакомые мамы. Сослуживцы отца, его партнёры, и так далее. Потому что москвичи, аншлаг и так далее. Что они подумают обо мне, если я, придя с тобой, вылезу из такси? Или из-за руля своей машины? Уже молчу что на спортивной машине в оперу не ездят…
— Подумают, что я альфонс. Если на тебе поедем. — Начинает доходить до меня.
— Соображаешь, — Лена прикладывается ладонью по мне сзади, как по Аселе. — А если из такси?
— Подумают, что мы с твоими родителями в ссоре и вообще в жизни сами по себе. Да?
— Точно. А нам такая «реклама» нужна?
— Да мне, если честно… — вежливо пожимаю плечами. Заодно проверяя, насколько руки свободно движутся в пиджаке.
— Зато мне не всё равно. И попутно, если приедем туда на такси, обратно надо будет или униженно клянчить у первых попавшихся знакомых, чтоб забрали своей машиной. Или маршировать от театра пешком, — тут к смеху Лены присоединяюсь даже я, поскольку на каблуках и в вечернем платье идти несколько километров сложно. — Или также вызывать такси. А знаешь, какая будет очередь?
— Не знаю. Там не был, сказал же.
— Большая будет очередь на такси, Мелкий. Очень большая. — Лена отходит на шаг и наклоняет голову к плечу, поднимая брови и глядя на меня. — О, вон наш водила подъехал, погнали. — Переводит она взгляд за окно.
Сама опера «ЕВГЕНИЙ ОНЕГИН» оказывается помпезным мероприятием, куда не только мы оделись, как на приём к королеве. По приезде в саму оперу оказывается, что весь класс оделся аналогично. Нас с Леной привезла машина её отца, вернее, банка; с водителем которой Лена оговаривает место и время встречи по пути обратно.
Мы собираемся классом перед главным входом в театр, где наша классная нервно пересчитывает нас и собирает у всех мобильные телефоны, которые складывает в один большой пакет и обещает раздать обратно на выходе.
— Стесев, твой телефон? — упирает мне палец в грудь классная, когда до меня доходит очередь.
— Я без телефона сегодня, — киваю на Лену. — Я с опекуншей. У неё телефон есть, я не брал.
Лене достаётся немало любопытных взглядов как от женской, так и от мужской половины класса, но она делает вид, что не обращает на это внимания.
Разумно умалчиваю о том, что в опере, по моим прикидкам, пульт Саматова в сто раз полезнее телефона.
Кстати, многие одноклассники также пришли с родителями. Некоторые родители знакомы между собой, но почти все без исключения, вслед за своими детьми, исподтишка изучают Лену. Надеясь, что это незаметно.
Ловлю себя на том, что мне это приятно, о чём тут же делюсь с Леной, приподнимая голову, чтоб шепнуть ей на ухо:
— Слушай, а на тебя все пялятся. Но мне приятно. Кстати, а ты не комплексуешь, что на голову выше меня на каблуках?
— Что пялятся, вижу и чувствую, — улыбается уголком рта Лена, вежливо наклоняясь ко мне. — Из-за роста не комплексую уже лет десять. И кстати, ты обещал вырасти, — Лена незаметно щипает меня за бицепс, показывает язык и направляет нас в сторону лестницы.
На меня представление впечатления не производит.
К музыке я равнодушен, чтоб не сказать больше. Громкая музыка лично во мне стимулирует частоты стресса. С которым борюсь всё представление.
Громкая классическая музыка, ещё и в исполнении симфонического оркестра, раздражает вдвойне. Своей неактуальностью.
Пытаюсь дремать, пользуясь тем, что взял билеты в ложу и рядом с нами особо никого нет, но Лена пресекает эти попытки ударами локтя мне по рёбрам и змеиным шипением на ухо:
— Мел-л-л-лкий, не поз-з-зорь меня-я-я, люди же могут смотреть!
В антрактах действительно приходится раскланиваться со знакомыми Лены, которых на единицу площади фойе оказывается больше, чем я мог даже представить.
Впрочем, я только здороваюсь, а потом держусь чуть позади Лены. Предоставляя вести беседы ей самой.
На меня украдкой поглядывают с интересом, но откровенным любопытством не докучают, слава приличиям.
До конца представления ничего интересного не происходит, хотя расслабиться лично мне не удаётся.
По окончании, всё происходит точно в соответствии с прогнозами Лены: куча людей у выхода, вереница машин на въезд, ещё большая вереница на выезд.
Мы заходим за угол театра, где на параллельной улице в оговоренном месте нас ждёт машина. Лена звонит моей классной, сообщая, что меня она забрала и что меня можно не искать.
— Вообще, конечно, смешно, — веселится Лена по пути домой. — Отчитаться классному руководителю, что забрала парня.
— НУ, я не набивался, — деликатно напоминаю подоплёку. — Я же не сильно рвался сюда. Это же ты хотела пойти. Кстати, вот скажи. Эти сорок раз, что к тебе кто-то подходил, стоили того, чтоб терпеть эти часы громыхания над ухом?
— Мелкий, ты дремуч, — косится на меня Лена. — Отличная музыка, отличное исполнение. А все, кто подходил, очень даже успешно намотали на ус, что у меня спортивная вторая половина. Может, мне это для реванша за прошлое важно!
— Упс, в таком разрезе не подумал…
— Во-о-от. А теперь я снова на коне, иди сюда, — Лена притягивает меня к себе за лацканы пиджака и припечатывает поцелуем. Но машину в этот момент дёргает, и поцелуй приходится на кончик носа.
В олимпиаде по математике, немного подумав, решаю участия не принимать: знаю предмет явно лучше школьников, и участие в полную силу было бы нечестным. А идти, чтоб сознательно поддаваться, вообще бессмысленно.
Поскольку веду уже двух больных, Анну и этого слабого на боль мужчину, вопрос времени также актуален: в КЛИНИКЕ в случаях с онкологией пока решили выходных не делать.
Котлинский, услышав, что я на осенних каникулах собираюсь на несколько дней отъехать из города с Леной в Дубай, поначалу вообще здорово огорчился. Скандала, конечно, не было, но лично мне его удручённый вид подействовал на нервы гораздо сильнее, чем если бы был скандал.
В качестве компенсации, пообещал ему, что «программ» поставлю по максимуму, на максимальных амплитудах.
При этом, у Анны всё идёт к завершению и, тьфу три раза, закончится нормально и без меня: её иммунная система давно «видит» клетки опухоли и работает без моего участия. Почти.
Со вторым пациентом вообще всё просто: не запущенная стадия, лучшая восприимчивость. Если б не его сверхнизкий болевой порог, мы бы уже продвинулись намного дальше. К сожалению, его повышенная чувствительность, видимо, является обратной стороной той медали, что с ним прогресс идёт ощутимо быстрее, чем у Анны.
