Чего стоит Париж? - Свержин Владимир Игоревич (книги бесплатно полные версии txt) 📗
Минут двадцать тому назад, когда мой отважный лейтенант, радуясь обретению искомого государя, все же перевел взгляд на сопровождавшего его дворянина – в глазах рубаки отразилась мучительная попытка вспомнить, видел ли он прежде этого зеленоглазого верзилу с хитрой ухмылкой на губах и переносицей, напоминающей латинскую букву S. Отметив явное замешательство во взоре бравого гасконца, Лис немедленно перешел в наступление, не давая лейтенанту опомниться и взять инициативу расспросов в свои руки. Лицо его озарилось улыбкой радостной, словно у дитяти на пасхальной открытке, после чего он разразился восхищенными воплями, будто всю жизнь только и мечтал познакомиться со стоящим перед ним пистольером.
– Ба, да это же сам Маноэль де Батц де Кастельмор, собственной персоной, будь я проклят! – Мой напарник радостно водрузил свои длинные руки на плечи опешившего гасконца и продолжил бравурно: – Мне о вас столько всего рассказывали! Вы ого-го! Вам палец в рот не клади!
Я удивленно посмотрел на Сергея. Идея засовывать палец в рот заместителя командира именного эскадрона короля Наваррского была в диковинку и мне, и ему. Но могли ли такие мелочи остановить Лиса!
– Господин де Батц, мы с вами обязательно должны выпить за знакомство. Король уже давно обещал познакомить меня с вами. А вот еще адмирал Колиньи на прошлой неделе, вы помните, Ваше Величество, говорил, что такого доблестного размахая, пожалуй, во всей Франции не сыскать.
– Адмирал убит, – с благородной печалью в голосе изрек де Батц, находя наконец краткую паузу в речевом потоке моего напарника.
– Да, я знаю, – в тон ему продолжил Лис. – Но мы отомстим за него! Кровью поплатятся его убийцы за свое подлое преступление! Имя адмирала будет навечно записано крупными церковно-готическими буквами в наших сердцах! Вот так, слева направо – Гаспар!! – Он поднял вверх сжатый кулак, того и гляди, намереваясь изречь заветное «Но пасаран!» – Но…
Незнакомый ранее с моим другом, мсье Маноэль и представить себе не мог, каким бурным бывает словоизвержение из уст моего соратника.
– Но… – снова пытался заговорить лейтенант.
– Ах да, простите меня, сударь. Я не представился. Я Рейнар Серж Л’Арсо д’Орбиньяк. Капитан, срочно придумай, в какой должности при тебе я состою.
– Да-да, мсье Рейнар мой личный адъютант.
– Именно. Офицер по особо тяжким, в смысле по особо срочным, то есть нет – по особо важным – поручениям.
Удивление на лице де Батца сменилось полной растерянностью. Процесс явно выходил из-под контроля. Самое время было брать его в свои руки.
– Лис! – скомандовал я на канале закрытой связи. – Прекрати морочить человеку голову и займись делом. Деваться некуда, я пойду с Мано, а ты найди Генриха. Насколько можно судить о его характере, он не будет сейчас отсиживаться в будуаре госпожи де Сов. Вернее всего, следует искать его где-то на позициях. Найди и дай мне знать. А дальше уж что-нибудь придумаем по ходу действия. Шевалье! – Я повернулся к напарнику, гордо задирая подбородок. – Полагаю, вам ясна возложенная на вас миссия?!
Выслушав сокращенный вариант монолога по закрытой связи, офицер «по особо тяжким» склонился в церемонном поклоне и заявил с нескрываемым пафосом в голосе:
– Я выполню все, как вы велите, мой государь! Прошу простить меня, господин де Батц, надеюсь, мы встретимся с вами чуть позже. Сами понимаете – служба!
Он расправил плечи и чеканным шагом отправился вдаль по коридору. Весь вид Лиса являл собой преданность и служебное рвение, между тем как в голове моей на канале закрытой связи раздавался его залихватский голос:
И вот теперь я стоял, напряженно вглядываясь в ножки перевернутого стола, и ждал сообщений от напарника.
– Ну вот, кажется, началось, – донеслось до моего слуха.
Шевалье де Батц снял с головы шлем и размашисто перекрестился, точно перед прыжком с высоты в воду. «Пли!» Массивная аркебуза судорожно дернулась назад, цепляясь приделанным снизу крюком за тяжеленную столешницу, чтобы не быть отброшенной в комнату мощной отдачей. Гулко грянул выстрел, и вдалеке, на гребне ограды, несколько человек, лихорадочно ловя опору в воздухе беспомощными руками, опрокинулись в толпу, тотчас сомкнувшуюся над, быть может, еще живыми телами и продолжавшую свой звериный натиск. Одна из жертв, застигнутая беспощадной картечиной в момент прыжка во двор, висела, зацепившись одеждой за острый шпиль, истекая кровью и надсадно горланя что-то неразборчивое.
– Порох сыпь! Заряжай! Пыжуй! – возбужденно командовал де Батц, поглядывая из-за импровизированного бруствера на первых смельчаков, преодолевающих по приставным лестницам оскалившуюся коваными остриями преграду. – Целься!
Один из гасконцев спокойно и без суеты прильнул к прорези в прицельной планке, старательно проводя воображаемую прямую между раструбом жерла аркебузы и очередными клиентами приемной святого Петра.
– Пли! – Двадцать картечин, точно двадцать ядовитых шершней, с воем вырвавшись из длинного ствола, понеслись к своре негодяев, уже перемахнувших через дворцовый забор и пытающихся примером своим воодушевить оставшихся по другую его сторону, приступить к своей людоедской трапезе.
– Браво, Гастон! Браво, Жерар! – радостно кинул отважный лейтенант, зорким взглядом оценивая результат выстрела. – Еще четверо!
Не надо быть большим математиком, чтобы сосчитать, сколько выстрелов сможет сделать несколько десятков таких вот аркебуз, установленных в разных частях огромного дворца, за те считанные минуты, которые нужны толпе, чтобы достичь дворцовых ворот и, разбив их, ворваться внутрь. Как ни считай – кошкины слезы. Опьяненная дерьмовым вином и религиозным фанатизмом толпа попросту не заметит потерь. Лишь завтра нынешние вояки, те из них, которым выпадет участь пережить нынешнюю ночь, начнут мучительно вспоминать: откуда, черт возьми, появилась эта ссадина, этот порез или пулевая дырка, кровоточащая, как свежерезаный поросенок, и, похоже, вовсе не желающая затягиваться.
Счет явно был не в нашу пользу. Толпа, все более и более теряя страх, лезла на железную изгородь, набрасывая на ее острые пики соломенные тюфяки, узлы с награбленным добром, а то и просто деревянные башмаки-сабо. Вновь и вновь в бессильной злобе, из-за таких же окон грозно огрызались аркебузы защитников, вырывая из рядов штурмующих все новых бойцов, но гизары лезли и лезли. Вскоре к рокоту нашей легкой артиллерии примешалась жестокая дробь пистолетных выстрелов, но и это были лишь жалкие потуги. Толпа шла вперед неудержимо, не замечая потерь и сметая все на своем пути. Опять и опять звучали над моим ухом отрывистые команды на звонком южном диалекте французского, и комната все более наполнялась сладковатым пороховым дымом, от которого першило в горле и слезились глаза.
«Оставаться здесь далее – безумие», – с тоскою думал я, глядя на бушующую толпу под окнами, на своего бесстрашного лейтенанта, пребывающего, по всей видимости, в весьма приподнятом настроении. «Интересно, как там Лис?» – Я активизировал связь.
– Сережа, как успехи?
– Потрясаще! Еще немного – и я смогу водить экскурсии по Лувру.
– А если серьезно?
– Капитан! То есть не поймите меня правильно, но таки мне сдается, что ты единственный Генрих Наваррский на весь этот гребаный памятник архитектуры.
– Этого не может быть! Ищи! Только поскорее, а то, не ровен час…
– Ну шо ты меня пугаешь! На крайний случай, я первый побегу освобождать законного монарха. Я тебе говорю, Генриха нет нигде. Причем не только его, но и эту самую, как ее, сову, тоже давным-давно никто не видел.
– Лис, куда он мог деться?! Он должен быть во дворце. Ты в апартаментах Маргариты Валуа смотрел?
– У королевы Марго, что ли? Ты думаешь, он может быть у нее? Занятная идея! Ладно, схожу еще там посмотрю. Угу, представляю себе эту картину: отважный король Генрих Наваррский в последнюю минуту жизни покрывает собой главную луврскую амбразуру.
