Юность (СИ) - Панфилов Василий "Маленький Диванный Тигр" (смотреть онлайн бесплатно книга TXT) 📗
… помню смутно, как исполняли на пару с Санькой первую мою, приютскую, с немалым притом успехом. А потом сразу – англичанка на четвереньках, хвостом виляет, а хвост у неё из… н-да, изобретательно!
– Проснулся? – девка сонно тёрла глаза, сыто потягиваясь всем своим ладным молодым телом, и я вдруг понял – надо повторить!
Часом позже, помывшись и похмелившись, мы с братами завтракали, переглядываясь смущённо. Но так уже, без вчерашней багровости! По мущщински!
– Работает терапия-то, – задумчиво сказал Санька, когда мы вышли на улицу.
– Пф… – смешливо фыркнул Мишка, – терапевт!
– Сам ты… терапевт! Хотя нет… как там тебя девка твоя поутру? Большой Змей!
Я раскашлялся, давясь смехом, и по заинтересованно-похабным мордам охраны понял – это в народ пойдёт! С гарантией.
Третья глава
– Эсфирь Давидовна, – дворник стянул фуражку с потной лысины и показал в приветливой улыбке желтоватые, но всё ещё крепкие не по возрасту зубы, – моё почтение, барышня!
Улыбка в ответ, и девочка пошла по Балковской, цокая каблучками по брусчатке, стараясь держать лицо. А дворник, преглупо улыбаясь, остался стоять с головным убором в руках, пока у него у него не начала замерзать лысина. Опомнившись, он ностальгически вздохнул, оперевшись на метлу, а в голове зазвучал марш его пехотного полка. Тогда, очень давно, красивые барышни улыбались ему совершенно иначе…
«– Эсфирь Давидовна!» – ах, как сладко кружится голова! Она – взрослая почти барышня, дающая частные уроки в хороших домах, и тамошние дворники кланяются ей, а взрослые, солидные господа, обращаются к ней – на равных! Ну… почти!
Отчасти – потому, что она невеста Егора, а солидным господам с доходными, но скучными должностями, очень хочется быть причастным к чему-то интересному! Пусть на уровне слухов, сплетен, но сказать потом при случайном разговоре что-либо… этакое. О, для людей понимающих это многое значит!
А отчасти – потому, что учить она умеет, порукой тому четверо её учеников, поступивших кто в прогимназии, а кто и в гимназию, и что немаловажно – бесплатно. Есть таки повод погордиться собой, потому как это не девочки и мальчики из хороших семей, а самые что ни на есть кореннные молдаванцы! Потомственные босяки.
«– А за окошком месяц май, месяц май, месяц май», – песня зазвучала в её голове, и Егор, растянув меха аккордеона, подмигнул невесте и продолжил с хрипотцей…
«… А по брусчатке каблучки, каблучки…»
Ах, если б она видела себя со стороны! Красивая барышня, только-только расцветающая, идёт такой походкой, что любая балерина, пусть даже и прима, сгрызла бы мундштук от зависти!
Никакой фривольности, но каждый шаг, каждое касанье каблучка по брусчатке, и будто расцветают невидимые, но вот ей-ей – явственные весенние цветы, прорастая сквозь щели в камнях. А порывы весеннего ветра, разлохмачивают клочкастые сизые облачка будто в такт её шагам, повинуясь улыбке.
А какая улыбка! Улыбка любящей и любимой молоденькой девушки, делящейся счастьем со всем миром. Одесская весна, белозубая и черноглазая, а в глубине этих прекрасных глаза – то ли распускающиеся цветы, а то ли звёзды бесконечной Вселенной.
Улыбалась навстречу Одесса, и на Балковскую заглянул май, а на горожан пахнуло мимолётно цветущими каштанами и акациями. Весна!
Тянули носами одесситы, втягивая нагретый солнцем солёный морской воздух с нотками цветущих деревьев, и улыбались. Нахальные одесские коты, непременно чьи-то, а если вдруг и нет, то всехние, с мявом начинали делить территорию, а то и вспоминали котёночьи времена, с азартом гоняясь за подхваченной ветром бумажкой.
– Эта? – дорогу преградила ей солидная дама средних лет, одетая по последнему писку, но не слишком к лицу. Невысокого росточка, и не слишком даже дородная, она несла себя с превеликой важностию, заполнив собой всю улицу. Так порой ходят супруги высоких сановников, будто цепляя на шлейф своего эго все регалии мужей, все их высочайшие благодарности и милостивые взгляды покровителей и высоких особ. Обезьянничая Двору, ходят такие дамы непременно со свитой, собирая льстивых злоязыких подруг-приживалок да мужчинок из тех, кто делает себе карьеру угодничаньем и услужением.
Небрежным жестом прислонив к глазам лорнет, висевший на длиной цепочке, дама оглядела девочку сверху вниз и хмыкнула, еле заметно скривив губы. Свита угодливо захихикала, будто сочтя поступок невесть каким уместным и остроумным. Отпустив несколько нелицеприятных комментариев на грани оскорбления, сопровождающая даму свита заспешила прочь, хихикая стаей бандерлогов и оглядываясь поминутно.
Зачем? Бог весть… бывают такие люди, которым сладко топтаться по чужим судьбам.
А Эсфирь Давидовна… Фира почувствовала себя вновь – не барышней, а бедной еврейской девочкой из трущоб, невесть какими путями выбившейся в люди. И будто солнце погасло для неё, и она разом стала неуместной на Балковской улице, полной почтенных горожан. А она здесь – не к месту!
Будто вторя её настроению, изменчивая одесская погода тотчас переменилась, и порывы холодного шквалистого ветра толкнули девочку в спину, подталкивая в сторону Молдаванки.
«– Там тебе самое место!» – чудилось Фире злорадное в его завываниях, – «Прочь!»
Песса Израилевна, почуяв неладное всем своим большим материнским сердец, заходила вокруг дочки на мягких лапах, не зная, как подступиться. Пошикав на расшалившихся было сыновей, и повздыхав, она выгнала мелких играть на улицу, затеяв выпечку.
Приоткрыв дверь на кухне, она полотенцем гнала в комнаты вкусный воздух, но без толку, а это куда годится?! Не на шутку встревожившись, Песса Ираилевна сделала было шаг, но потом решила передумать, и поговорить сперва с той Хаей, которая умная Кац.
– Не знаю, шо и как! – пожаловалась она подруге, – Думала по мамски подойти, обнять, погладить по умной и красивой головке, потом залить туда чаю со вкусностями, а потом думаю, ну а если таки нет?! Такая вся пасмурная, шо вот-вот заштормит, и как тут будешь? Я её обнять, и вдруг только хуже?
Хая таки умная баба, и потому она не стала лезть к девочке с разговорами, а села на ихней кухне с открытой дверью и интереснымиразговорами о женской судьбе за вкусной выпечкой. Песя вздыхала, поглядывая на подругу, которая ела безо всякой экономии к чужим деньгам, но с замечаниями помалкивала и только подливала чаю, потому как кипяток, он таки дешевле!
Через четыре чашки чая и один поход гостьи на пописать, из комнат вышла Фира. Вежливо поздоровавшись, она налила себе чаю, без особой охоты взяла булочку и уселась на послушать, подперев тонкой рукой кудрявую голову. Хая про психологию знала только то, шо она есть, но без конкретики, зато насчёт практики – это сюда!
Сменив несколько тем и чутко отслеживая реакцию девочки, она добилась того, шо Фира поделилась-таки своей ситуацией и обидой. Выговорившись сумбурно, она ушла в комнату, и вскоре машинка яростно застрекотала в пользу синагоги и бедных.
– Лорнировала! – тихохонько пыхтела Песса Израилевна, приняв обиду дочи слишком близко и всерьёз, как невесть какое оскорбление.
– Оно конечно и да, – кивала Хая, снова подвинув к себе блюдо с выпечкой, давай подруге выговориться, а себе экономя ужин.
– На улице! – продолжала возмущаться негодующая мать.
– Песя, – подруга попыталась достучаться, но вышло таки несколько невнятно из-за чавканья, – ты таки пойми, шо это если и да как оскорбление, то сугубо для равных, и то не везде.
– Ты хотишь сказать, шо моя рыбонька хуже этой мадамы? – Песса, в эту минуту воистину Израилевна, упёрла в бока полные руки и опасно сощурилась.
– Тьфу на такое твоё! – замахала на неё Хая, которая внезапно поняла, шо Бунд и всякие интересные связи с приключениями, это канешно и да, но такая вот разгневанная иудейская мамеле может быть страшнее урядника с ружьём!
– Я только за то, – пояснила она, – шо мадама хотела сделать девочке гадость, и таки сделала, но получилось у неё так, как у мальчика посцать против сильного ветру! Ты мине слушаешь? Такой наскок на еврейскую девочку делает дурой саму мадаму, потому как ну никуда!
