В царствование императора Николая Павловича (СИ) - Михайловский Александр Борисович (читать книги онлайн полные версии .txt) 📗
— Хорошо, Николай Павлович, — сказал Александр, — если вернуться к неудачной для России Крымской войне, то следует вспомнить и об устарелости нашего вооружения. Особенно это касается стрелкового оружия.
Наша пехота была вооружена гладкоствольными ружьями, тогда как в Европе уже вовсю использовали нарезные дальнобойные ружья. Нельзя сказать, что их у нас не было вообще. Нарезными ружьями – бельгийскими ("люттихскими", льежскими) и отечественными систем Гартунга и Эрнрота, штуцерами – было вооружено лишь четыре-пять процентов пехоты: стрелковые батальоны и двадцать четыре "застрельщика" в каждом пехотном батальоне. Основным же видом массового стрелкового оружия были гладкоствольные кремневые и капсюльно-ударные ружья с дальностью прямого выстрела в двести шагов. Английские и французские пехотинцы поражали наших солдат на немыслимой для них дистанции. Да что там солдат – союзники выбивали расчеты наших гладкоствольных артиллерийских орудий, не опасаясь получить в ответ заряд картечи.
— Почему же так произошло? — спросил Николай, — ведь мы пытались вооружить нашу армию новым и совершенным оружием.
— Все дело в общей экономической отсталости страны, — сказал Шумилин, — непосредственно перевооружению всей русской армии теми же штуцерами препятствовала отсталость русской военной промышленности с ее немногочисленными заводами и фабриками, почти лишенными самого совершенного по тому времени парового двигателя и отличавшимися крайне низкой производительностью крепостного труда.
— Значит, — задумчиво сказал Николай, — все опять упирается в этот проклятый крестьянский вопрос? Знаете, Александр Павлович, у меня голова уже плохо соображает от бессонницы и всех этих разговоров. Давайте поспим хотя бы пару часов, а потом продолжим нашу беседу…
Пока государь гостил в будущем, в его времени тоже происходили важные события. Главный надзирающий за Российской империей граф Александр Христофорович Бенкендорф самолично познакомился с гостями из будущего. Как умный человек и хитрый царедворец, он сразу же понял всю выгоду такого знакомства.
В тот вечер граф засиделся в квартире Одоевского допоздна. Он жадно расспрашивал Сергеева о том, что произошло с Россией за сто семьдесят два прошедших года. Оберегая нервы и рассудок Бенкендорфа, Виктор на некоторые его вопросы отвечал весьма уклончиво и неопределенно. Впрочем, и сам Александр Христофорович прекрасно понял, что не все ему положено знать, и особо не настаивал на доскональных ответах на его вопросы, когда чувствовал, что тема, им поднятая, находится за пределами его компетенции.
Но, даже то, что удалось узнать графу, повергло его в ступор. Это, прежде всего, Крымская война, кончина Николая I, и воцарение нового императора Александра II. К известию о своей близкой кончине (в реальной истории Бенкендорф умер в сентябре 1844 года в возрасте шестидесяти двух лет) он отнесся довольно спокойно. В конце концов, генерал был старым воякой, не раз смотрел в глаза смерти, сам был ранен. А вот смерть его покровителя и друга, униженного неудачами в Крыму, предательством союзников, тех, кого император считал своими друзьями, потрясла графа.
— Как же это так можно, господа? — растерянно проговорил Бенкендорф, — мы ведь заключили договор о союзе с Австрией и Пруссией… А они пригрозили ударить нам в спину… Какая подлость!
— Александр Христофорович, голубчик, — ответил ему Сергеев, — вы же знаете, что политика – это такая штука, в которой договоры между государствами соблюдаются лишь до тех пор, пока они выгодны. Вон, посмотрите на британцев: как скажет в недалеком будущем один из ее премьер-министров: "У Британии нет постоянных врагов и постоянных друзей – у Британии есть только постоянные интересы"…
— Но, это же… Это мерзко, недостойно для государственного деятеля! — воскликнул потрясенный Бенкендорф, — конечно, политика – вещь довольно грязная и циничная, но не настолько же…
— Александр Христофорович, — наставительно, как взрослый обычно говорит подростку о прописных истинах, произнес Сергеев – вы ведь в молодости сами были кем-то вроде дипломата, и гм… не только дипломатом. Париж тысяча восемьсот восьмого года… Напомнить вам – чем вы занимались там вместе с графом Чернышевым?
Услышав это, Бенкендорф усмехнулся. Ему было приятно вспомнить свои молодые годы, службу в Париже в составе русского посольства, где он занимался тем, что некоторые люди скромно называют военной разведкой, а некоторые – шпионажем. Он также вспомнил очаровательную актрису, пышнотелую мадемуазель Жорж, любовницу Наполеона, которую юный Бенкендорф сумел соблазнить, и с которой сбежал из Франции в Петербург. После этого Бонапарт зачислил его в список своих личных врагов.
Потом, разговор вернулся к сегодняшним реалиям. Граф попросил Виктора рассказать ему о том, что в самое ближайшее время произойдет в империи. К сожалению, Сергеев знал историю XIX века намного хуже, чем его одноклассник, который отбыл в Петербург века XXI с Николаем I.
Поэтому, он честно сказал, что многое из того, что должно случится, ему неизвестно, и предложил Бенкендорфу по прибытию Шумилина поговорить с ним. Тем более, что он мог быть ему полезен, как специалист. Правда, Александр Павлович занимался борьбой с уголовной преступностью, а не с врагами государства, но основы розыскного дела сыщикам из III-го отделения узнать не помешало бы.
— Виктор Иванович, — спросил задумчиво Бенкендорф, — возможно, что я буду выглядеть в ваших глазах не совсем… Но я хочу узнать у вас мнение о моем помощнике, и в какой-то мере начальнике, полковнике Леонтии Васильевиче Дубельте. Ведь это именно я ходатайствовал за него, чтобы его приняли на службу в жандармский корпус, а потом еще взял в свою канцелярию. А сейчас чувствую, что он метит на мое место. В то же время, Леонтий Васильевич прекрасный служака, знает свое дело, за короткое время сумел создать сеть информаторов, и мне, а соответственно, и государю, теперь известно, что происходит в Петербурге и губернских городах.
— Эх, Александр Христофорович, — сказал Сергеев, — это вам так кажется. Во-первых, нельзя до конца доверять человеку, который, по его собственному признанию, состоял сразу аж в трех масонских ложах, одна из которых, "Соединенных славян", являлась своего рода филиалом тайного общества декабристов. Я понимаю вас, Александр Христофорович, среди ваших друзей тоже были те, кто потом оказался под следствием по делу 14 декабря… Но вы, граф, заслужили доверие и уважение государя своим поведением в тот роковой день. А вот Леонтий Васильевич…
Ну а во-вторых… Знаете, Александр Христофорович, чем вы отличаетесь от него, несмотря на то, что фактически делаете одно и то же дело? Вы служите России и самодержцу не за страх, а за совесть, понимая, что работа сия, несмотря на ее внешнюю неприглядность, очень нужна и важна для государства нашего. А вот Леонтий Васильевич в первую очередь видит в службе возможность что-то сделать для себя лично, служит не столько царю и империи, а своему тщеславию. Вспомните дело Пушкина… Точнее, история с его дуэлью. Ведь Дубельт получил от вас и государя четкий приказ – всеми возможными средствами не допустить дуэли между Пушкиным и Дантесом. И что Дубельт – справился с данным ему высочайшим повелением? Как бы не так! Он, якобы, стараясь помешать той роковой дуэли, проявил чудовищную халатность, и Пушкин – гордость нашей словесности, погиб.
Бенкендорф хмуро кивнул. — Виктор Иванович, — я, в общем-то, думаю так же, как и вы, но мне хотелось лишний раз убедиться в своей правоте. Если даже вы, люди двадцать первого века, придерживаетесь того же мнения…
Бенкендорф не договорил, и лишь махнул рукой. Потом он немного подумал, и продолжил, — господин Сергеев, я не хочу вмешивать вас в мою междоусобицу с Дубельтом. Лучше будет, если он о вас вообще не будет знать. Но некоторые мои люди имели "счастье" познакомиться с некоторыми из вас… — сказав это, Бенкендорф достал из кармана своего мундира обрезки пластиковых стяжек, — поэтому, я хочу, чтобы рядом с вами всегда теперь был мой человек, который помогал бы вам лучше разбираться в том, что происходит у нас, и решать возникающие проблемы. Завтра утром он будет у вас. Запомните, его зовут Дмитрием Григорьевичем, фамилия его простая – Соколов, чин – ротмистр. Для того, чтобы вы были уверены в том, что к вам пришел человек именно от меня, я попрошу вас, Виктор Иванович, дать какую-нибудь вашу вещь, которую вы сразу бы узнали. Я утром передам ее ротмистру, а он предъявит ее вам при встрече. Вполне понятно, что я не стану рассказывать ему – кто вы и откуда… Ну а вам самим решать – продолжать быть отставным майором Сергеевым, или рассказать ему о вашем пришествии из будущего в наш мир… Скажу лишь одно – человек этот честный, верный государю и России, послужил в свое время на Кавказе, где проявил храбрость и смекалку. Как вам мое предложение?
