Лейб-хирург (СИ) - Дроздов Анатолий Федорович (книги бесплатно без txt) 📗
— Откуда он столько знает? — покачал головой Деникин.
— Сам удивляюсь, — сказал Брусилов. — Но нам это помогает, потому мотаем на ус и пользуемся. Валериан Витольдович — уникальная личность. Если бы не он, потеряли бы государыню.
= Думаете, немцы взорвали? Что-то не верю я в революционеров.
— Узнают. В Ставке говорили: жандармы и полиция в Москве свирепствуют. Обыски, аресты… Разберутся. Ну, а мы с тобой должны доказать, что русских этим покушением не сломить. Только злее будем.
— Это точно! — согласился Деникин. х*ж* Чем любовь отличается от секса? Последний — фастфуд, набил брюхо — и забыл. Попытка разнообразить секс — это все равно, что на домашней кухне пытаться приготовить изысканное блюдо. Если и получится, все равно жратва. Любовь — это состояние души, когда даже думать об избраннице приятно. А уж ловить ее взгляд, касаться, целовать… Душа наполняется восторгом, ты словно летишь. В своем мире я об этом забыл, а вот здесь пришло…
Секса у нас с Ольгой этой ночью, считай, не было. Когда женщина в первый раз, это не удовольствие. Страх и боль с одной стороны, опасение их причинить — с другой. Хлопоты по устранению последствий… Зато было море нежности. Воробушек пригрелся у меня на груди, закрыл глазки, и мы оба плыли в волнах наслаждения, не желая прерываться. Но жизнь жестока, с рассветом Ольга наладилась уходить.
— Побудь! — попросил я.
— Не могу, — вздохнула она. — В Кремле уже ищут. Не хочу огорчать маму — ей и без того досталось.
— Будет ругать?
— Наверное, — пожала она плечиком. — Хотя свидания с тобой разрешила. Помоги мне одеться!
— Чаю выпьешь? — спросил я.
— Пожалуй! — согласилась она. — Есть хочется зверски.
Никодим, стараясь не смотреть на Ольгу, накрыл нам стол. Мы пили чай, заедали его булками, смотрели друг на друга и улыбались.
= Первое наше семейное чаепитие, — сказала Ольга. — Так забавно.
— Жаль что ты не медицинская сестра, — вздохнул я. — Представляешь, никакого Кремля, строгой мамы, только ты ия. И никуда не нужно спешить.
— Вставать все равно бы пришлось, — покачала она головой. — Но ты прав. Мне нравится медицина и то, что с ней связано. Из меня вышла бы хорошая сестра.
— Лучше врач. В моем мире миллионы женщин-врачей, и многие из них отличные специалисты. Почему здесь не принимают женщин на медицинские факультеты? Ладно, хирургические специальности, но стоматологи, педиатры, гинекологи, терапевты… Я подавал записку твоей матери, но ответа нет. Это глупо — не использовать такой ресурс. Началась война, и сразу обнаружился недостаток врачей. Мужчин призвали в армию, гражданских лечить некому. Спешно стали открывать курсы сестер и фельдшеров, но проблему это не решит. Не желаете принимать в университеты, создайте женские медицинские институты.
— Узнаю Валериана! — засмеялась Ольга. — Вместо того чтобы говорить о любви после первой ночи с женщиной, он о делах.
Я смутился.
— Но ты прав, — сказала она, тряхнув головой. — Скажу маме. Я знаю, почему она не спешит.
Мы не учим женщин на врачей не потому, что консерваторы. Такого нет нигде в мире, общество к этому не готово. Женщине показаться врачу-мужчине нормально, а вот наоборот… Хотя война многое изменила. Проводи меня!
Мы вышли во двор. Там стоял «Руссо-балт», у которого маячили дюжие гвардейцы с офицером во главе.
— Да-а… — сказал я. — Вот такое свидание. Стоило таиться?
— Привыкай! — хмыкнула Ольга. — Это тебе не с медицинской сестрой. Не разочарован?
— Нет, — сказал я. — Аты?
— У меня в душе райские птички поют, — улыбнулась она. — Спасибо тебе за все. За ласки, нежность, даже за этот чай с булками. Мне никогда не было так хорошо. Я благодарна Богу, что он свел нас. Если 6 этого не случилось, я сейчас бы умирала от белокровия, и никогда не познала бы счастья. Прощай! Увидимся!
Она чмокнула меня в щеку и пошла к автомобилю. А я вздохнул и отправился в дом. Ехать в госпиталь было рано, и я пролистал газеты: свежие и не очень, вчера до них руки не дошли.
Репортеры обсасывали покушение на императрицу. Многого они не знали, хотя подробности спасательной операции сообщали точно — свидетелей хватало. Хвалили цесаревича, дескать, несмотря на юный возраст, не растерялся и взял на себя руководство работами.
Приводили число жертв: 59 погибших и 17 раненых, включая императрицу. Суки! Закопать бы этих террористов живыми — головами вниз. Немало внимания уделили моему конфликту с Гучковым. В интерпретации отдельных репортеров он мешал проведению спасательных работ, за что был бит и выброшен за пределы Кремля. Отдельные издания, видимо, близкие Гучкову, помехи отрицали, утверждая, что он, наоборот, стремился помочь, но его не поняли и поступили бесчестно. Ага! Было у нас время о чести думать… Все издания требовали скорейшего розыска виновных в теракте и примерного их наказания. Правительственный вестник опубликовал указы о награждении участников спасательной операции. В списке отмеченных медиков я нашел Елаго-Цехина, которому даровали чин тайного советника. Вот и замечательно! Будет повод обратиться с просьбой.
Мишу я встретил в госпитале. Выглядел он эпически: стоял в коридоре неподалеку от входа в зал, весь из себя отутюженный, в надраенных до блеска сапогах, в орденах и погонах. При этом смотрел на всех пустым взором и блаженно улыбался. Все ясно.
— Здравствуй, герой-любовник! — хлопнул я его по плечу.
— А! Что? — встрепенулся он. — Это ты? Извини, не заметил.
— Ты сейчас слона не увидишь. Вижу, что дело сладилось.
— Нельзя утверждать! — замотал он головой. — Елизавета Давидовна выказала свое расположение, но есть ее родители.
— Думаю, они не будут возражать.
— Уверен?! — он схватил меня за руку.
— На сто процентов. Они хотели выдать дочь за аристократа, а ты барон, к тому же статский советник, в перспективе — генерал. Имение опять-таки… Отвыкайте, ваше сиятельство, от прежних привычек, вы теперь завидный жених — и не только для Поляковой. Хочешь, с фрейлиной сведу?
— Что ты? Что ты? — замахал он руками. — Не нужна мне фрейлина. Я Лизу люблю.
— Люби! — согласился я. — На фронт, как понимаю, ты уже не рвешься.
Ответом был глубокий вздох.
— Идем! — сказал я.
Елаго-Цехин оказался у себя и принял меня без промедления. На его плечах красовались новенькие погоны тайного советника.
— Поздравляю, ваше превосходительство! — сказал я.
— Спасибо, Валериан Витольдович! — заулыбался он. — И давайте без чинов. Это все благодаря вам. В долгу не останусь, увидите!
Ага! Куем железо пока горячо.
— Вам нужен хороший хирург, Порфирий Свиридович?
— Хм… — он испытующе посмотрел на меня. — Вакансий не имеется, но для хорошего человека можно поискать. Кого рекомендуете?
— Барона Засса, — я вытолкнул Мишу вперед. — Не одну сотню операций вместе сделали.
Государыню, опять-таки, спасли. Грамотный и умелый врач. Ручаюсь, как за себя.
— Что ж, — произнес новоиспеченный тайный советник. — Ваша рекомендация дорогого стоит. Не возражаю. Но барон, как понимаю, служит в действующей армии?
— Да, — подтвердил я.
— Уволить его от прежней должности не в моих силах. Это вы сами, господа. Получится, за мной дело не станет.
Я поблагодарил и вместе с Мишей отправился искать Бурденко. Тот выслушал и сморщился:
— Лучшего командира медсанбата хотите забрать, Валериан Витольдович. Где замену сыскать?
— Есть она! — подключился Миша. — Красников, например, или Загоруйко. Оба замечательные хирурги. Николай Семенович еще и отменный руководитель. Это ему с его опытом следовало медсанбат возглавить, а не мне.
— Сделаем так, — сказал Бурденко. — Вы, Михаил Александрович, вернетесь в медсанбат.
Передадите коллегам полученные здесь знания — зря, что ли, учились? — определитесь с заменой и пришлете мне рапорт. Я его подпишу. Согласны?
— Да! — сказал Миша и заулыбался.
Вот и хорошо, Миша нужен здесь. Сам я не разорвусь, а он обучен моим приемам и методам.
