Царь (СИ) - Оченков Иван Валерьевич (читать книги без сокращений .txt) 📗
Пока вражеская пехота безуспешно штурмует русские укрепления, стоящие во втором ряду пехотинцы открыли рогатки и в проходы между редутами устремились два эскадрона рейтар. Несмотря на мой категорический запрет, Вельяминов сам повел их в бой, размахивая воеводской булавой. Заметив новую опасность, пикинеры разворачивают свои пики и, выставив их в разные стороны, пытаются отразить нападение. Однако рейтары и не думают врубаться в их строй, а скача вдоль него, разряжают в немецких наемников свои пистолеты. Потом разворачиваются на скаку и уступают место следующим. Промахнуться стреляя в плотный пехотный строй довольно трудно и немцы падают один за другим. Впрочем, не все из них пассивно ждут своей очереди. Вот молодой парень, потерявший стоящих вокруг него товарищей, выскакивает с диким криком вперед и резким толчком пики выбивает из седла одного из московитов, явно не ожидавшего такой прыти от своего противника. Эта оплошность стоит ему жизни, однако и пикинер не успевает отступить и на его голову тут же обрушивается стальной чекан. У каждого из русских рейтар три-четыре пистолета и когда они, наконец, разряжают их все на ногах остается не более половины наемников. Тем не менее, проклятые швабы бежать не собираются и только теснее смыкают ряды, ощетинившись наконечниками пик.
Как только Владислав заметил, что русская кавалерия вышла в поле, он понял, что пришел его час. Воспользовавшись тем, что внимание гетмана было отвлечено, он приказал развернуться находящимся под его личным командованием крылатым гусарам и сам повел их в атаку. Затрубили трубы, затрепетали флажки на ветру, и лучшая кавалерия Восточной Европы двинулась в бой. Сначала шагом, потом рысью и наконец, перейдя в галоп, мчались представители лучших фамилий Речи Посполитой. Всякому было известно, что страшен таранный удар крылатых гусар и мало кто может выдержать их натиск. Наверное, так бы случилось и на этот раз, но проклятые варвары и не подумали принимать рыцарский бой, а повинуясь команде своих командиров, развернулись и резво отошли под защиту укреплений. Только что казалось, будто гусарские пики вот-вот достанут до отвратительных бородатых рож, как перед прекрасной польской кавалерией оказалась стена рогаток и бьющая прямо в лицо вьюга картечи. Впрочем среди гусарских ротмистров дураки тоже не водились и выдержав первый залп они не стали дожидаться второго, а тут же отвели свои хоругви на безопасное расстояние. Как бы то ни было, но лихая атака королевича хоть и не принесла победы, но остановила избиение немецкой пехоты.
— Благодарю вас, — прокричал Владиславу командовавший наемниками капитан, — если бы не вы, мы бы остались там все!
— Почему он так кричит? — удивился принц, глядя на окровавленного немца.
— Кажется, он потерял слух, — пояснил кто-то из солдат поддерживающих своего командира.
— А где ваши мушкетеры? — спросил не отстававший сегодня ни на шаг от своего приятеля Казановский.
— Там, ваша милость, — махнул рукой немец в сторону русских редутов, — мало кто из них смог вернуться из этого пекла.
Когда гусары и уцелевшие пикинеры отошли, взбешенный коварством московитов де Мар снова приказал открыть огонь по, казалось бы, уже подавленным редутам. Побаивающиеся его крутого нрава пушкари споро заряжали свои орудия и посылали в сторону неприятеля ядро за ядром. Однако на этот раз, русская артиллерия не стала молчать, а принялась энергично отвечать. Несмотря на то, что калибр орудий у нее серьезно уступал монстрам де Мара, их было значительно больше и скоро они просто засыпали польские позиции своими снарядами. Импровизированный бруствер из заполненных землею мешков не смог долго сопротивляться такому напору. Вскоре от него остались одни воспоминания, а русские ядра покалечили нескольких пушкарей. Наконец, одно из них угодило прямо в готовую к выстрелу пушку и разбило ей лафет.
— Что вы стоите, канальи? — вызверился француз на прячущихся от обстрела польских пехотинцев. Немедленно восстанавливайте шанцы, иначе мы не сможем вести огонь!
Впрочем, русская стрельба тоже скоро стихла и над полем боя застыла напряженная тишина.
— Кажется, у них все-таки не хватает пороху, — немного сконфужено сказал гетману королевич, когда они с Казановским вернулись на холм.
— Думаю — да, — тут же согласился с ним Ходкевич, — в противном случае они раскатали бы вас и ваших людей. Вы заметили что московитская картечь летит гораздо дальше обычной?
— Разве? — Картинно удивился фаворит, — мне, право же, так не показалось.
— Какие у вас потери? — не принял его тона гетман.
— Они совсем не велики, три товарища убиты, двое ранены, однако смогли удержаться в седле. Под несколькими пали лошади, но в целом…
— Ясновельможный пан, — едко прервал его Ходкевич, — я прекрасно знаю, как составляются отчеты о потерях, но мне нужно знать истинное положение дел. Сколько вы всего потеряли в бою, включая пахоликов, почтовых и всех кто бы с вами ни увязался!
— Более полусотни, — тяжело вздохнул Владислав.
— Мои гусары под Клушиным потеряли меньше!
— Но герцог вывел в поле кавалерию и почти истребил нашу пехоту!
— Вы все правильно сделали, ваше высочество, — смягчился гетман, — однако же, вам следовало послать на помощь пехоте не гусарские, а казачьи хоругви. После того как они прогнали рейтар их можно было бы спешить и еще раз атаковать. Возможно, эта попытка стала бы более удачной.
— Но это и сейчас не поздно, — оживился королевич. — тем паче что пушки мекленбургского дьявола снова замолчали.
— Мы так и сделаем, но при одном условии.
— Каком же?
— Вы останетесь здесь и больше не полезете в драку.
Чуть в стороне за боем с интересом наблюдала до крайности странная группа. Трое из них были одеты по-европейски, и наблюдали за боем в зрительную трубу по очереди передавая ее друг другу. Чуть поодаль сидел краснолицый толстяк, в довольно замызганном кунтуше поминутно прикладывавшийся к баклаге, а рядом с ними двое молодых людей одетых как шляхтичи.
— А что пан Мондье, — отвлек переговаривавшихся между собой французов толстяк, — ведь, пожалуй, эти разбойники разбили пушки пана де Мара?
— Сколько раз вам говорить, месье Криницкий, — немного раздраженно отозвался старший из них, коверкая польские слова, — мое имя есть де Бессон! Впрочем, вы правы, артиллерия месье де Мара пока что приведена к молчанию.
— Посмотрите, — воскликнул один из шляхтичей оказавшийся Яном Корбутом, — наши строятся для новой атаки!
— Держу пари, — буркнул в ответ один из французов, — что это наступление кончится тем же!
— Месье Бессон, — второй шляхтич обратился к французу таким мелодичным голосом, что всякий признал бы в нем все еще одетую в мужской наряд прекрасную панну Агнешку, — как вы думаете, наши одержат верх?
Француз фыркнул про себя от наивности вопроса, однако дамам полагается отвечать учтиво и называвшийся себя де Бессоном сын парижского бакалейщика, слегка поклонившись, ответил:
— Видите ли, мадемуазель, очевидно, что у герцога Иоганна Альбрехта весьма сильная позиция. К тому же им удалось ее недурно укрепить и вместе с тем замаскировать. Держу пари, что гетман пошел в атаку, не подозревая о том что именно встретят его войска.
— Вы полагаете, что победят московиты?
— Я так не сказал, однако, у них очень сильная артиллерия. Я бы даже сказал совершенно неожиданно сильная. Вряд ли где в Европе есть армия, в которой столько полевых пушек, и к тому же их умеют так ловко использовать.
— А если у них кончится порох?
— В этом случае, войска королевича, несомненно, одержат верх, — отозвался француз и тут же добавил вполголоса, — боюсь только, что если дела пойдут таким образом, то солдаты у поляков кончатся раньше, чем порох у герцога.
Однако панна Карнковска больше не слушала его и, совершенно успокоившись, наблюдала за боем. Тем временем умильно улыбавшийся Криницкий отозвал в сторону Корбута. Надо сказать, что, судя по внешнему виду, дела у Янека пошли в гору. Возможно, старый пан Теодор Карнковский проявил щедрость к бывшему слуге спасшему его дочь, а может случилось еще какое чудо, а только кунтуш на парне был новый, равно как и сапоги с шапкой. Эфес его сабли блестел серебром и вообще он производил впечатление человека зажиточного.
