Принц Галлии - Авраменко Олег Евгеньевич (книги бесплатно без регистрации txt) 📗
— И вовсе я не ханжа, — запротестовала девушка. — Просто порядочная женщина, вот и все.
— А женщина ли? — усомнилась Маргарита. — Внешне будто похожа — и сиськи у тебя на месте, и дырочка между ног есть, порой даже месячные случаются, — но все это лишь внешние признаки. А как там внутри? Чувствуешь ли ты себя женщиной? Держу пари, что нет. Ты просто маленькая сучка, Констанца, страсть как любишь корчить из себя святошу. У всякого нормального человека есть что-то от распутника, а что-то от ханжи — но только не у вас с Беатой. Верно, вы еще в материнской утробе поцапались и не смогли разделить между собой эти два качества, поэтому ты взяла себе все ханжество, а твоя сестра — всю распущенность. И вот результат: ты бросаешься на каждого встречного попа с просьбой о благословении, а Беата ложится под каждого встречного парня… И это в ее-то годы!
— Потому она и ходит у вас в любимицах, — обиженно заметила Констанца. — В отличие от меня, что, впрочем, не удивительно. Ведь порядочность при вашем дворе почитается чуть ли не преступлением.
Маргарита приподнялась на локте.
— Э-ге-ге, птичка певчая! Ну-ка живо перемени песенку, она мне что-то не по нутру. Советую тебе заткнуться по-хорошему.
— А я не могу больше молчать! — в праведном пылу отвечала девушка. — Совесть не позволяет…
— Совесть, говоришь? — хищно прорычала принцесса. — Сейчас мы потолкуем с твоей совестью!
Она сбросила с ног плед, в глазах ее зажглись недобрые огоньки. К счастью для незадачливой фрейлины, в этот критический момент дверь спальни приоткрылась и внутрь заглянула горничная Маргариты.
— Госпожа…
— В чем дело, Лидия? — недовольно отозвалась Маргарита. — Опять притащился Рикард? Так вели охране гнать его в шею и не тревожь меня понапрасну.
— Простите, сударыня, но это не господин виконт. Это монсеньор Аквитанский. Младший, разумеется.
— Ого! — Поджав под себя ноги, принцесса села в постели. — Чудеса, да и только!.. Что ж, пригласи его.
Горничная с сомнением поглядела на полупрозрачную ночную рубашку Маргариты, которая почти не скрывала ее прелестей, лишь окутывая их легкой туманной дымкой.
— На вас что-нибудь надеть, госпожа?
— Разве я голая? — раздраженно бросила Маргарита. — Пригласи принца, говорю тебе.
Горничная повиновалась, и через минуту в спальню вошел Филипп. Он оценивающе поглядел на принцессу и улыбнулся. Ее ночная рубашка произвела на него самое приятное впечатление, и где-то на задворках памяти он сделал себе заметку непременно раздобыть пару таких же рубашек для Амелины.
— Добрый вечер, кузен, — сказала Маргарита приветливо. — То бишь, доброй ночи… Представьте себе, — быстро заговорила она, не давая Филиппу времени на извинения. — Это негодная девчонка едва не вывела меня из себя. Так что вы явились очень кстати.
Филипп присмотрелся к фрейлине, на которую поначалу бросил лишь беглый взгляд. Его брови изумленно взлетели вверх.
— Вот так сюрприз! Ты уже здесь, крошка! Но как ты успела?
— Прошу прощения, монсеньор? — не поняла девушка.
— Да брось притворяться! — отмахнулся Филипп. — Эка лицемерка! Будто я не разглядел тебя, когда ты нежилась в постельке с Марио…
Фрейлина подскочила, как ужаленная.
— Монсеньор! — негодующе воскликнула она.
— Ах ты проказница! — Он игриво погрозил ей пальцем. — Пытаешься скрыть от своей госпожи, что лишила моего пажа невинности? Ну, нетушки, ничего у тебя не выйдет.
Тут Маргарита разразилась громким хохотом и принялась лупить кулаками подушку.
— Ой, умора! Ой, не могу!..
Смеясь, она выглядела еще соблазнительнее, и Филипп переключил все свое внимание на нее.
— Вы обознались, дорогой принц, — наконец объяснила принцесса. — Констанца здесь ни при чем. В постели с вашим пажом вы видели ее сестру Беату. Они близнецы.
— Так вот оно что! — рассмеялся Филипп. — А я уже не знал, что и подумать… — Он повернулся к фрейлине: — Виноват, барышня. Извините, что спутал вас с сестрой.
— И ступай спать, золотко, — добавила Маргарита.
Девушка молча поклонилась им обоим и вышла из спальни, наградив напоследок Филиппа далеким от восхищения взглядом.
— Никогда еще не встречала столь похожих и в то же время столь разных людей, как Констанца и Беата, — задумчиво промолвила Маргарита ей вслед.
— А кто они, собственно, такие? — поинтересовался Филипп.
— Племянницы его преостервененства нашего драгоценнейшего епископа. Он боготворит Констанцу, что не удивительно, и весьма прохладно относится к Беате, что тоже не удивительно. Только вот незадача — постоянно путает их… Ну, все, довольно об этих чудо-сестрицах. Присаживайтесь, кузен, не стойте, как истукан.
Филипп последовал ее совету и опустился на невысокий, обитый плюшем табурет, стоявший в ногах кровати.
— Кузина, я прошу простить меня за…
— Ой, не надо! Обойдемся без извинений. Они привнесут неловкость, а наша беседа началась так чудесно! Что бы ни привело вас ко мне, я все равно рада вашему визиту. — Она обхватила колени руками, чуть склонила голову и пристально поглядела на Филиппа. — Вот как! Вы чем-то взволнованы? Что-то произошло?
— Нет, ничего особенного. Просто мне не спится.
— Мне тоже, — подхватила Маргарита и с очаровательным бесстыдством добавила: — В последнее время я очень плохо засыпаю в одиночестве.
— И что вы предлагаете? — невинно осведомился Филипп. — У вас есть какое-нибудь средство от нашей бессонницы?
— Это намек?
— Намек? На что?
Маргарита фыркнула:
— Да будет вам, кузен! Давайте начистоту: ведь вы явились ко мне не просто так, а с совершенно определенной целью — заняться со мной любовью. Разве нет?
«Ты смотри! — подумал Филипп. — Как она набивается!»
— Ну, предположим, — ответил он, пытаясь проникнуть взглядом сквозь ее полупрозрачное одеяние, что, впрочем, не составляло большого труда для его острого зрения.
Маргарита откинулась на подушки и вытянула ноги. При этом ее ночная рубашка задралась, обнажив выше колен ее соблазнительные стройные ножки. Филипп с вожделением облизнулся.
— Так что, — сказала она, призывно глядя на него. — Начнем прямо сейчас или еще немного поболтаем?
Филипп сокрушенно покачал головой. Вызывающее поведение Маргариты несколько охладило его пыл.
— Кузина, вы…
— Да, я бесстыжая, не спорю. Зато я откровенна — говорю, что думаю, поступаю, как мне хочется, и не вижу в этом ничего предосудительного. Что толку скрывать от собеседника свои мысли и желания, если они ему предельно ясны?
— А какой смысл говорить о том, что ясно и без слов? — парировал Филипп.
— Так, по крайней мере, честнее. И, если хотите, порядочнее. На свете нет ничего постыднее ханжества, которое, на словах радея о благопристойности, оскверняет все, к чему только не прикоснется. Именно ханжество является виновником многих извращений. Человеку, убежденному в низменности всего плотского, иной раз бывает легче переступить грань, оделяющую естественное от противоестественного, хотя бы потому, что он не всегда замечает ее.
— Полностью согласен с вами, кузина. Однако, кроме ханжеских правил приличия, существуют еще вполне разумные, обоснованные нормы человеческого поведения и общения. Если хотите, можете назвать их правилами хорошего вкуса, так как они скорее из области эстетики, нежели этики. Иногда бывает полезно умолчать кое о чем — и не ради некой абстрактной благопристойности, а из соображений… как бы это назвать?… изящества, что ли. Есть вещи, о которых не стоит говорить напрямик, о них следует предполагать и строить догадки. Порой даже самые приятные, самые изумительные мысли, чувства, переживания, облеченные в слова, выглядят до крайности пошло и банально.
— Понятно. А я уже испугалась, что вы станете читать мне мораль.
— Упаси Бог, дорогая кузина! Я еще в своем уме. Кому-кому, но не мне наставлять вас на путь истинный. Тем более, что у меня нет уверенности, свернули ли вы вообще с этого пути.
