Меч на ладонях - Муравьев Андрей (список книг .TXT) 📗
Тут же археолог почувствовал, как кто-то начал надевать на его ноги кандалы и заковывать руки в наручники. Невидимые враги споро переворачивали недвижимое тело, снимая волосяные веревки и заменяя их железными обручьями. Время от времени, чтобы пленник не расслаблялся, на спину обрушивался пинок или короткий удар. На счастье, палач или его подручный не отличался телосложением от типичных местных жителей, и удары носили скорее профилактический характер.
После того как «полочанина» растянули на цепях у стены, с головы его сняли мешок.
По запаху и сырости Сомохов уже догадался, что находится в подземелье. Теперь он мог в этом удостовериться.
Квадратный зал с низкими потолками, затянутыми разводами от воды и плесени. Темные углы, до которых не доходил свет от единственной лучины у входа. Две расплывшиеся личности с маленькими поросячьими глазками и мясницкими фартуками и знакомая фигура придворного лекаря за их спинами. У стеллажа, украшавшего собой всю стену, стоял маленький суховатый старичок с бодрыми горящими глазками. Короткая седая борода была ровно подстрижена, длинные руки незнакомца заканчивались тонкими сильными пальцами, которые впору было увидеть у музыканта.
Незнакомец представился:
– Иоганн Пыгнар. Главный дознаватель его императорского величества.
После представления дознаватель улыбнулся.
Сомохов попробовал хорохориться:
– По какому праву? Да что вы себе позволяете? Я государю буду жаловаться!
Дознаватель улыбнулся широкой добродушной улыбкой старика, которому приходится выслушивать реплики несмышленыша:
– Жаловаться вам, герр Сомохх, можно будет лично Господу Богу нашему, да и то, ежели Он удосужится вас выслушать.
Улугбек Карлович присмирел.
– Это ошибка какая-то. Я к отравлению киевлянина непричастен, – промямлил смутившийся археолог.
Дознаватель напрягся и кивнул головой. Одно из свиных рыл метнулось к небольшому столику в углу и зашуршало, готовя перья и чернила.
– Думал я подождать до прихода отца Анвульфия, но коль вы сами начали говорить… – Пыгнар сделал театральную паузу. – Пиши, Брого. Дознаваемый при задержании начал открещиваться от отравления Кондратия, сына Будимира, сотника и советника императрицы Адельгейды. Хотя никто ему не сообщал о смерти последнего и тем более о его отравлении.
Дознаватель сделал небольшую паузу, наблюдая, как лицо археолога теряет цвет, превращаясь в безликую белую маску.
– Что говорит о его знании об отравлении сотника Кондратия и несомненной сопричастности к этому.
Брого, старательно сопя, выводил скрипучим пером на пергаменте произнесенную фразу.
– Посему считаю необходимым применить к испытуемому форму допроса с пристрастием, дабы уличить его в расхождениях в словах и поступках и избавить зерно истины от сора злословия, – вычурно добавил Пыгнар, поворачиваясь к заерзавшему археологу. – Вы, северяне, говорят, очень крепкие мужи, к боли практически равнодушные.
Он прошелся вдоль стеллажа, походя перебирая развешанные на нем щипцы, колотушки, иглы и плоскогубцы.
– Любопытно будет посмотреть.
В дверь влетел запыхавшийся молодой монах.
– А вот и отец Анвульфий, любезнейший.
Улугбека от тона передернуло. Он проклял себя за длинный язык и решил молчать до тех пор, пока сможет выдержать.
Видимо, это желание нашло отражение на его лице, потому что Иоганн радостно осклабился и удовлетворенно кивнул:
– Это всегда приятно мастеру, когда ему приходится выкладываться и творить что-то неординарное ради достижения своей цели. Я вижу, вы готовы предоставить мне такую возможность.
Он кивнул одному из подручных:
– Начнем, пожалуй, с вот этой вот презабавной штучки.
…Через минуту из казематов донесся первый нечеловеческий вой. Главный дознаватель его императорского величества знал толк в своем деле.
Трое беглецов споро прошли через Магдебург – из района, где селились богатые купцы и придворные, до трущоб бедноты, где по ночам ошивались шваль и бандиты. По дороге Костя приобрел местную одежду. Хобургские наряды кидались в глаза, что вкупе с высоким ростом делало их слишком заметными.
Переждав до ночной стражи в одной из харчевен у городских стен, беглые русичи начали обсуждать свое незавидное положение и перспективы.
Первым высказался Горовой:
– А я ж казау, шо трэба тикать звидсюль. А не рассиживать с царом гэтым. – Казак глубоко вздохнул. Он был самой колоритной личностью среди «полочан» и выделялся в любом месте и в любом одеянии. – Зараз жа нас, мабуть, на усих шляхах по кардону шукать будуть.
Захар согласно кивнул. Своего мнения он не имел, но по молодости любил прислушиваться к старшим.
Костя подтянул поближе к себе кувшин пива, заказанный на всех. Финансы беглецов оставляли желать лучшего. На те деньги, что у них были, они могли позволить себе купить одного коня и сыто прожить неделю. Да и то только на фоне общей нищеты, пришедшей в Европу после нескольких голодных лет. Четыре года в Германии и Франции были неурожаи, и о нормальном существовании могли говорить только зажиточные купцы и экспортоориентированные ремесленники из крупных городов. По селам гулял мор. Урожай этого, тысяча девятьсот пятого года мог выправить общее нищенское положение, но до сбора его оставались практически вся весна и лето. Значит, просто попроситься на ночлег, рассчитывая на гостеприимство взамен на байки о дальних странах, им не удастся. А еда стоит денег.
Кроме того, Германия была одной из немногих стран с сильной центральной властью, а значит, избавиться от преследования императорских ищеек за пределами Магдебурга легко не получится.
Самым простым решением была бы попытка пробиться в Северную марку, земли западных славян. Этот регион начинался от реки Эльбы, то есть сразу за Магдебургом, и заканчивался берегом Одера и территорией Польши. Бодричи, которые не любили католическую империю, еще чтили своих богов. При удаче затем можно было бы проскользнуть через польские земли к Полоцку или Киеву. Но такой вариант, вероятней всего, пришел в голову не им одним. За день мимо харчевни, где они заняли дальний угол, пронеслись полтора десятка конных отрядов. Все в сторону Эльбы.
Можно было попробовать вдоль реки пробраться в земли Богемии. Чешский король был вассалом германского императора, но вел свою политику и искал своих преступников. Там было бы спокойней.
И наконец, можно вернуться, как пришли: вниз по Эльбе до Дании и морем в Новгород. Но и здесь, вероятно, их будут поджидать.
За те несколько дней, что они мирно провели при дворе, археолог умудрился достать и неплохо перерисовать карту местных земель. Вокруг этого лоскутка бумаги сейчас и сгрудились товарищи по несчастью.
После недолгого разбирательства с масштабами и названиями городов Костя предложил пробираться вдоль притоков Эльбы в глубь империи до Баварии и уже оттуда направиться в чешскую Богемию.
Немного смущало отсутствие активности в самом городе. Не бегала стража, не скакали рыцари, не трясли торговцев и праздных гуляк. Будто то, что «полочане» скрылись из города, было неопровержимым фактом. Других причин появления выездных отрядов на дороге к Северной марке выходцы из двадцатого века и представить не могли.
Но перед тем как бежать из Магдебурга, требовалось запастись транспортом и выручить Сомохова.
– Коня нам надобно, куда ж без коня-то? – сказал Горовой.
Никто не возражал. Правда, денег хватало на не лучшую лошадку. К рынку лошадников, который находился за пределами городских стен, пока еще не стемнело, послали молодого Захара. Он уже вполне сносно изъяснялся по-немецки, умел торговаться и не так выделялся среди местных. Вместе с телегой, или хотя бы седлом, если денег будет совсем не хватать, он будет ожидать остальных беглецов на франкфуртской дороге у пролеска через час после полуночи. Взяв полупустой кошель с последними серебряными марками, Пригодько обнялся с Горовым, пожал руку Малышеву и исчез в трущобах города.
