Маг 10 (СИ) - Белов Иннокентий (книги бесплатно без регистрации .TXT, .FB2) 📗
Впрочем, какое-то благотворное воздействие на больные суставы я все равно оказываю.
Может и не большое, однако, самим носителем тела замечаемое, поэтому я получаю в награду благодарный взгляд.
И наказ снова активно набираться энергии.
— Товарищ Сталин. Как бы мне получить все листы с информацией для работы? — успеваю спросить я первым делом, пока у меня забирают.
Намекаю, что мне еще есть много чего ему рассказать. Вождь понимает мой намек и настроение у него за те полминуты, которые я нахожусь после своего вопроса в кабинете, заметно портиться.
Лицо становится недовольным, усы грозно топорщатся.
Ну, или он это специально очень заметно демонстрирует мне и еще своей охране. Сотрудники в этот раз уже значительно более резко меня забирают и жестче сопровождают на выход. Тоже показывают наглядно, что я перешел незримую черту.
Охренеть, насколько чувствительна охрана Вождя к его настроению и выражению лица. Выдрессированы на совесть, похоже, что у товарища Сталина к этому делу настоящий талант. К изощренной дрессировке окружающих его людей.
Или что-то другое имеется.
Не зря ходят слухи про диагноз, который поставил тогда уже Вождю народа профессор Бехтерев в двадцать седьмом году.
Когда будто бы имел явную неосторожность диагностировать у товарища Сталина агрессивную форму шизофрении — тяжелую паранойю.
Понятно, что с таким диагнозом управлять страной явно не рекомендуется.
Да и работать по пятнадцать часов в день точно не выйдет.
Ну, диагноз, честно говоря, слишком уж конкретно негативный, даже заведомо с перебором, поэтому похож на обычные соросятские сплетни тех лет от буржуазной прессы.
Будто бы Сталин обратился к врачу в связи с бессонницей, и очевидно, это оказался совсем не тот диагноз, который он ожидал услышать.
На самом деле я сомневаюсь, что врач огласил бы такой диагноз сам по себе.
А если и огласил наедине с пациентом, никто этого точно не слышал. Тем более, по врачебной этике права разглашать такое знание профессор точно не имел.
И есть мнение, что за это Бехтерев и поплатился жизнью — он умер через три дня после разговора. По официальной версии — от отравления консервами, что вызывает большие сомнения.
Ну, а неофициальных версий имеется великое множество, однако, все они тоже жестко бездоказательные.
Поэтому я не могу признать, что человек, которого я лечу — явно какой-то сумасшедший.
На такое определение его поведение совсем не похоже, но, какая-то сильно повышенная недоверчивость и отрицание чужого мнения у товарища Сталина имеются. Понимая, как он пришел к полной и безоговорочной победе в борьбе с явно превосходящими его по авторитету и заслугам лидерами победившей партии и страны, в этом нет ничего удивительного.
Все-таки, гражданскую войну выиграл именно товарищ Троцкий, а не Сталин.
Поэтому и приходится мне уже полтора месяца заниматься не тем, из-за чего я здесь оказался. Пока я просто выживаю, хотя, мою жизнь нельзя сравнить с каким-то жестким выживанием.
Однако, я чувствую внутри себя, что все может очень быстро перемениться, если я продолжу настаивать на том, чтобы меня выслушали.
И вот получил мгновенный и четкий сигнал, что точно может измениться в куда худшую сторону. Меня эта возможность попасть в немилость не пугает от слова совсем, только, нужно же и дело делать. Время что-то поменять в трагическом будущем неумолимо уходит, а я топчусь на том же самом месте.
Самое время сейчас для того, чтобы как-то попробовать изменить благодушное настроение горе-полководцев и стратегов насчет войны на чужой территории.
Больше никаких указаний товарищ Сталин моим сопровождающим не выдал, жизнь моя прекрасная продолжается так же обильно. Деньги закончились довольно быстро, однако, я посетил тот же отдел НКВД, где оставил заявку на новую сумму. Оставил и получил на следующий день в кассе.
Теперь уже и завтракаю в ресторанах, еще оставил сразу в спецотделе половину всей суммы на Динэру и немного на себя. В остальных местах потратить лишнего не получается, мои церберы что-то неладное тоже почувствовали, поэтому начали отказываться от моих подарков и прочих радостей жизни.
— Э, теряю я свое уникальное положение баловня жизни понемногу, — понимая я про себя по этим едва заметным, но, уже настораживающим признакам.
Скорее всего, это специально так составлено воздействие на мою персону, чтобы зарубил я себе на носу, что говорить мне положено только тогда, когда сам товарищ Сталин о чем-то милостиво спросит.
И никак иначе.
Только, в следующем году произойдет заключение пакта Молотова-Риббентропа после профанации переговоров с СССР англичанами. И за ним события начнут разворачиваться очень быстро.
За это островитяне сами получили войну и разгром своих армий, потерю Франции как союзника и еще англичанам самим пришлось топить французский флот.
Но, отсидевшись на своем острове, хитромудрые англосаксы все-таки добились нападения гитлеровской Германии на Советский Союз.
Уже всего через год и два месяца договорятся Советский Союз с Германией поделить Польшу. Вместо того, чтобы с Польшей напасть на Советский Союз, к вещему разочарованию самих панов. Еще немцы признают почти все соседние страны зоной советского влияния и закончится все это тем, что приобретет СССР кучу непримиримых врагов.
Особенно в лице Финляндии, Румынии и всех остальных прибалтов. Венгры с итальянцами и так полностью на стороне Гитлера.
Придется мне все-таки заходить с серьезных козырей, пусть мне не дают поработать с первоисточниками. Больше тянуть нельзя, нужно как-то пробить эту стену неприятия.
Не сидеть же мне здесь еще больше года, чтобы постоянно и нудно капать на мозги товарищу Сталину.
Поэтому, когда меня повезли на следующий сеанс лечения, я попрощался с Динэрой, как в последний раз. Предложил ей пока съездить домой к родителям и отвезти туда большую часть моих подарков. Даже намекнул, что еду на серьезный разговор с Вождем, поэтому могу не вернуться сегодня.
Она, конечно, доложит своему начальству про такие намерения, однако, вмешаться и отложить мою поездку в Кремль никто не сможет.
Это только от товарища Сталина такое решение зависит, а он от лечения точно не откажется.
Ну, а если все же схватят меня и начнут вязать, вешая антисоветские статьи на мою повинную шею, значит, так тому и бывать.
Как говорится — двум смертям не бывать! А одной — не миновать!
В моем случае это выглядит немного не так, конечно.
Зато, в Кремле меня встречает уже четверо охранников и режим посещения кабинета Вождя серьезно усилен. Суровый обыск, мне даже пришлось раздеться полностью.
Да, очень неуютное ощущение, когда ты стоишь голышом посреди суровых вооруженных людей. Захотелось даже не раздеться, выполняя команды, а, совсем наоборот, самому покомандовать и отправить всех церберов в окно, забрав у них оружие. Тоже вполне допустимый вариант на будущее, как мне кажется.
Не хочет слушать меня товарищ Сталин добровольно?
Будет слушать с пистолетом у виска!
Правда, это уже такой жест отчаяния получится, а никак не убеждения.
А в самом кабинете меня ждет много людей — его хозяин, еще нарком Ворошилов, товарищ Буденный снова и с ними еще шестеро высших командиров Генштаба, как оказалось потом. Так, Вождь уже получил информацию о моих намерениях и даже собрал немалый коллектив. Или сам заранее приготовился.
На столе лежит огромная оперативная карта, занимая его почти весь целиком, зато, Хранителя ларца пока не видно нигде. Мне карта не особо нужна, я все же не полководец и с советами как кому воевать, лезть не собираюсь.
Мое дело — донести известную мне информацию и разъяснить собеседникам ее смысл.
Похоже, лечения или не будет, или уже во второй части оно случится.
— Проходите, товарищ Автанадзе, — сказано мне таким нейтральным тоном.
Меня подводят к карте, где я здороваюсь со всеми товарищами и Вождем отдельно.
