Самый лучший комсомолец. Том пятый (СИ) - Смолин Павел (смотреть онлайн бесплатно книга TXT, FB2) 📗
После небольшого пустыря — территория строительных заводов. Здесь рельсы тоже потребовались, но я не комплексую — таких проблемных мест на дорогах везде полно. Корпус кирпичного завода помогали строить корейские товарищи, поэтому с торцов нам улыбается Великий вождь Ким Ир Сен, пожимающий руку товарищу Сталину. Цементный завод строили товарищи китайские, поэтому на его торцах Сталин пожимает руку покойному товарищу Мао. Разве это не трогательно? Транспаранты здесь тематические — с цитатами Мао и Ким Ир Сена о важности жилищного строительства.
Было бы смешно, если бы асфальтовый завод строили японцы, но нет — строили свои, а оборудование прибыло из ГДР, поэтому на торцах очень органично смотрятся барельефы Маркса и транспаранты с его же цитатами.
После длинной череды складов, откуда как раз отгружалась в грузовые вагоны готовая продукция, возникло производство высокотехнологичное, японское — фабрика средств профилактики комсомольского сифилиса пока в становлении, и на территории работает автокран, крутятся бетономешалки и суетятся русско-японские рабочие.
В районе, где в будущем развернутся жилые районы, выкорчёвывался лес — стволы с ветками техника тащила прямо к комбинату. Когда расчистится жизненное пространство для города, вырубки уйдут подальше, в тайгу, с последующим высаживанием саженцев — потомкам тоже лес нужен. Да мне самому нужен — как раз к моменту коронации новый и вырастет!
Чистая дорога кончилась сразу за нашей промзоной — дальше нашим велено не чистить, потому что в этом направлении интересных для меня объектов нет. Раньше не было, но гонять технику ради разового вояжа — такое, а сами тамошние колхозники пользуются сначала собственной грунтовкой, потом — нормальной трассой до Хабаровска, и из него уже едут к нам — тоже по хорошей дороге. Но так почти в два раза дольше, а выехавший в начало колонны «Урал» торил дорогу образцово-показательно. Не застрянем — этому так же способствуют натянутые на колеса на выезде из города цепи. Через десяток минут как мы въехали в лес, солнышко окончательно спряталось за горизонт, и и без того видимые уже давненько звезды обзавелись собратьями, выстроившись в цепочки созвездий. Видела бы это Вилочка!
Свет фар упирался в задок прущего впереди «Урала», по бокам — усыпанные снегом деревья, но я питал легкую надежду увидеть амурского тигра — по словам местных, с редким кошаком они регулярно сталкиваются. В Москве готовят постановлении об организации здоровенных заповедников, а пока, увы, особо назойливых тигров приходится отстреливать. Ну порвет детей, кому такое надо? Пока не так сильно вымирает, как в мое время, так что пускай.
* * *
Мягкое покачивание «Таблетки» и наступившая за окном тьма шикарно сочетались с накопившейся от пересечения целой кучи часовых поясов за последние дни, поэтому я довольно быстро начал клевать носом, и разбудил меня дядя Семен уже на подъезде к «вражескому» колхозу — как я и просил, нужно же инфраструктуру посмотреть.
Леса за окнами к этому моменту почти не осталось, и теперь мы ехали по дороге между засыпанных снегом полей. В снежной, освещенной крупными звездами, целине чужеродными элементами выглядели электрические столбы. Частично — покосившиеся. Их что, со времен ГОЭЛРО не меняли?
Через какое-то время на обочине возник указатель «Колхоз „Пряничный“». Какая прелесть — с таким названием ему бы образцово-показательным быть, сладости гнать в масштабах страны, а тут даже фонарей почти нет — вон, впереди, перемежаясь редкими деревьями, темнеют среди снежной пелены темные домики. Единственные источники света — светящиеся окошки, от вида которых становится уютно, и повешенные самими колхозниками ламы и лампочки, освещающие их дворы. Ну кому надо на бесполезную дорогу светить?
Проезжая по улицам, глазели на заборы и дома. Ну что тут сказать? В Подмосковье-то, в «допотёмкинскую» эпоху похуже было! Домики здесь поновее да попросторнее, покосившихся заборов не видать, а там, где колхозники не задвинули окна шторами («а то идут, и аж бошки сворачивают — смотрят что тут у нас!»), виднелись следы, как бы грустно это не звучало, достатка: здесь вот ковёр на стене видать, там вон — сидит семья на диванчике, телевизор смотрит. Кто похуже живет или просто пока «не достал» (дефицит же) телевизор, довольствуются радиопередачами — вон глава семьи из-за стола с самоваром встал да погромче сделал. Спорим это потому, что классический баритон передавать начали? Ух, интеллигенция!
Механизатор жил, как бы не хотелось профессионально деформированному Сереже отыскать следы избыточного и необъяснимого достатка, нормально. Это когда как все вокруг — с голоду не помрешь, голый и босый ходить не будешь, раз в пятилетку можно купить черно-белый, а если повезет, даже цветной, телек. Ну или мотоцикл или лошадь — товарищ механизатор, словно компенсируя профессиональные обязанности, предпочел второе — когда мы припарковались у забора и покинули транспорт, со двора донеслось характерное ржание.
Лошадку в собственности в СССР этих времен моего образца реальности иметь было нельзя — пункт 43 устава колхозов, принятый дорогим Леонидом Ильичом это прямо запрещал. Разумеется, кроме тех, кому положено по должности — участковым, пастухам, объездчикам полей, почтальонам и так далее. Но теперь у нас новая, классная и прогрессивная экономическая модель, в рамках которой колхозник может завести лошадку или даже двух, разнополых. Жеребенком можно распорядиться по своему усмотрению — хочешь соседу продай, хочешь — стране, она что угодно купит. Спрос на «волосатый мопед» сразу же стал просто чудовищным, и старшие товарищи озаботились увеличением поголовья как увеличением числа коннозаводческих хозяйств, так и импортом.
Кое-кто в ЦК — обсуждение и прием нового Устава показывали по телевизору — имел наглость вякнуть о «закулачивании», но был одернут товарищем Косыгиным:
— По-вашему в Советском союзе где-то до сих пор распахивают индивидуальные посевные площади тягловой силой? По-вашему, у наших колхозников есть необходимость арендовать лошадь у соседа, отдавая затем половину урожая? Кулачество вымерло как класс, и в нынешних экономически-социальных реалиях возродиться просто физически не может! Кроме того — за последний год насыщенность колхозных и совхозных домохозяйств одними только мотоциклами увеличилось впятеро. По-вашему, лошадь «окулачиванию» способствует, а мотоцикл — нет? Он-то помощнее будет!
— Полагаю, товарищи, — вмешалась Фурцева. — Что человеку с таким слабым пониманием социально-экономических процессов в Партии, а тем более ЦК — не место!
Ее тезис вынесли на голосование, и товарища догматика демонстративно «кикнули». Сельским гражданам такая передача понравилась, и Косыгин теперь у них очень популярный персонаж.
Тем временем дядя Петя постучал в калитку, и к ржанию добавились мычание, лай и звук открытой двери дома:
— Кто там? — спросил нас мужской голос.
— КГБ! — былинно ответил дядя Петя.
— Чего надо? — не менее былинно спросил тот.
— Поговорить.
Механизатор упражняться в остроумии не стал и потопал открывать, по пути приложив собаку:
— Место! Тихо сиди!
Животинка прозвенела цепью и затихла — выдрессированный какой.
Хозяин открыл калитку, обернувшись гладковыбритым мужиком лет тридцати, одетым в синие треники, тельняшку, фуфайку поверх всего этого и красующимся валенками на ногах.
— Здрасьте, — выдавил он для нас улыбку.
— Здравствуйте, товарищ Дерюгин Алексей Карпович, — поздоровался я в ответ. — Это вы все масло в Хрущевске купили?
— Не знаю, — отвел он глаза.
— Сколько купили? — конкретизировал я.
— Четыреста три килограмма, — ответил он.
У нас же не один гастроном.
— Тысяча четыреста десять с половиной рублей, — скалькулировал я. — Откуда, так сказать, оборотные средства?
— Я тебя знаю! — заявил он. — Ты и впрямь из КГБ?
— Мы же тут все Советские граждане, — пояснил я. — Значит все помогаем государству обеспечивать безопасность. Значит — все немножко из КГБ.
