Чингисхан. Пядь земли (СИ) - Ибрагим Нариман Ерболулы "RedDetonator" (библиотека электронных книг TXT, FB2) 📗
— Когда следующее заседание? — спросил Эйрих.
— Уже должно идти, — ответил Зевта. — Старики должны были обсуждать распределение зерна на зиму из общего склада, чтобы помочь тем родам, которые не сумели накопить достаточно. Если сумеешь пролезть между руганью и проклятьями, которыми осыпают друг друга сенаторы, можешь попытаться высказать свою позицию по поводу помощи Руа и Мундзуку. Но знай — этот вопрос уже решённый и следующей весной, как сойдут снега, я поведу войско на север.
Это очень неудачный сценарий для Эйриха. У него обязательства перед Флавием Антемием, который ждёт, что в Западную Римскую империю вторгнутся остготы, чтобы нанести ей непоправимый урон, а тут оказывается, что остготы впутываются в гуннские дрязги, с непонятными выгодами и исходами.
Просто невероятно, что самые опытные представители племени, не ожидающие от окружающего мира ничего хорошего, вдруг безоговорочно верят приехавшим гуннам и готовы дать им свою армию.
Должно быть что-то ещё.
— Тогда я пойду в Сенат, — встал Эйрих из-за стола. — Альвомир, ты где?!
Эйрих вышел во двор и увидел гиганта, сидящего на лавке. Альвомир вырезал что-то из деревяшки, орудуя немаленьким охотничьим ножом.
— Что делаешь, внучок? — с отеческой улыбкой спросил Эйрих.
— Эрик! — показал гигант результат своей работы.
Эйрих вгляделся в деревяшку и с удивлением опознал собственное лицо. Не без огрехов, нос слишком мелковат и с горбинкой, но черты отлично узнаваемы.
— Как ты это сделал? — удивлённо спросил мальчик.
— Э-э-э... — Альвомир крепко задумался. — Резал...
— Тенгри отобрал у тебя разум, но взамен щедро вознаградил, — хмыкнул Эйрих.
Резьба по дереву — это отличное увлечение. Сам Эйрих, в прошлой жизни, тоже некоторое время увлекался резьбой, делая игрушки своим подрастающим детям.
«Джучи, помнится, всегда особенно любил статуэтки волков...» — подумал он.
— А кто это — Тенгри, деда? — спросил Альвомир.
— Это бог, — ответил Эйрих.
— Он хороший? — спросил Альвомир.
— Хороший, — улыбнулся Эйрих. — Но строгий. Живёшь достойно — он вознаграждает. Живёшь как сволочь — жди наказания.
— А как достойно, деда? — спросил гигант.
— Как ты живёшь, — похлопал его по предплечью Эйрих. — Ты — хороший человек, Альвомир, поэтому всё у тебя будет хорошо.
— Спасибо, деда... — заулыбался Альвомир, а потом спохватился. — Ты тоже хороший, Эрик!
— Спасибо, Альвомир, — покивал Эйрих. — Пойдём, нам нужно в Сенат. Вечером закончишь резьбу.
— Ох... — с сожалением вздохнул гигант. — Пойдём...
Полдень, но Солнце сокрыто облаками, а с небес моросит мелкий дождик. Под ногами грязь, воздух сырой, всё идёт к крупному дождю и грозе.
У здания Сената было безлюдно, но изнутри доносились крики и ругань.
Сооружение получило некоторые обновления: главный вход обзавёлся массивной дубовой дверью с двумя створками, а немногочисленные окна получили стекло. (1)
«Красиво зажили...» — подумал Эйрих с неодобрением.
С другой стороны, если Сенат будет выглядеть сборищем бедных и больных стариков, то что подумают другие об остготском племени?
«Главное, не переступать черту между статусностью и роскошью», — пришла Эйриху в голову мысль. — «Римляне зажрались — к чему их это привело?»
То, что римляне зажрались — это очевидный всем факт. Император тратил на личный дворцовый театр не менее пятисот солидов в месяц, когда город голодал. Император тратил не менее двух тысяч солидов на ни за что отвечающих людей в своей свите, когда легионы содрогались под ударами бесчисленных варваров. Вроде мелочь, если оценивать масштаб империи, но показательная мелочь.
«Как можно верить в императора, свита которого бесится с жиру и выкидывает недоеденное, когда в городе простой люд ест не каждый день?» — задал себе риторический вопрос Эйрих. — «Мои подданные всегда были довольны своим куском жирного мяса, даруемого им мною. Никто не может сказать, что Чингисхан был с кем-то несправедлив. В этом таилась моя мощь — никто не мог подбить сытых людей на мятеж и бросить мне вызов».
Могущество и стабильность его державы держалась не только на этом, а ещё и на богатых трофеях и дани, непрерывно привозимых из покорённых держав, но это лишь подкрепляло его подход — когда все довольны тем, что имеют, никто не восстаёт.
Именно поэтому Эйрих не жадничал, выплачивая зарплату своей дружине: за место в его дружине держатся руками и ногами, отчаянно кусая всех, кто пытается подобраться поближе. Ушедшие в Константинополь дружинники вернулись обеспеченными людьми, но уходить и жить спокойно не желают, терпеливо ожидая следующего похода.
«Мы легко могли умереть, но выжили, пусть и не все», — внутренне усмехаясь, подумал Эйрих.
Он открыл дубовую дверь, украшенную изысканной резьбой с сюжетом из Троянской войны, где Ахиллес бился с Гектором.
— ... а щас выйдем, я тебе клюкой по башке настучу, глиста ты седомудая!!! — сразу же услышал он голос сенатора Дропанея.
Угроза была направлена, как всегда, в адрес сенатора Сигумира Беззубого, имеющего сейчас настолько озлобленный взгляд, что имей он материальное воплощение, Дропаней бы умер на месте.
— Хренов ты старый пердун, а сейчас и выйдем, имей тебя три коня!!! — вскочил сенатор Сигумир. — Я тебе твою клюку в гузно затолкаю, и изо рта твоего вытащу!!!
— Эйрих Щедрый прибыл!!! — заметил нового человека сенатор Торисмуд, решивший, что этим объявлением можно сбавить накал двух непримиримых противников. — Напоминаю, драки в зале заседаний и на священной территории запрещены! Штраф — десять солидов!
Когда Эйрих уходил, штраф равнялся двадцати силиквам, но, видимо, этого было недостаточно, чтобы усмирить норов старейшин, которые всегда были обеспеченными людьми.
— Долгих лет здоровья вам, почтенные! — поднял руку в знак приветствия Эйрих.
Ему начали отвечать в разнобой, создав громкий и неразборчивый гул.
— Расскажи нам, как всё прошло? — когда ответные приветствия стихли, спросил Торисмуд. — Слухи ходят разные, один краше другого, поэтому нам бы хотелось послушать историю из первых уст, а не из пересказов.
Эйрих прошёл в центр зала и оглядел стариков.
Все одеты весьма прилично, кто-то, в подражание римским сенаторам, начал носить тоги, дабы подчеркнуть преемственность этого законодательного учреждения, пусть остготы и не имеют никакого отношения к Сенату Рима и даже Константинополя. Но были и члены Чёрной фракции, одевающиеся в традиционные для остготов наряды, пусть и украшенные золотом с серебром — в пику новомодным веяниям, в знак приверженности старой жизни.
— Начну, как всегда, с начала, — заговорил Эйрих. — Мы выехали из деревни рано утром...
Рассказ его, в точности повторяющий тот, что был рассказан вчера, в бражном доме, был завершён за тридцать с лишним минут. Он не упустил ничего, осветив все важные события и их последствия. Также он рассказал о договоре с консулом Флавием Антемием, предусматривающим определённые обязательства со стороны Эйриха и Сената остготского народа.
— Скажи-ка, а то я упустил в ходе твоего рассказа, сколько точно ты кольчуг и шлемов получил? — спросил Куруфин, лидер Зелёной фракции.
— С асдингов получил триста восемьдесят три кольчуги и девятьсот десять шлемов, многие были побиты, но мы их починили у римлян, — начал считать Эйрих. — Четыреста кольчуг и шлемов, римских, я купил в первые дни в Филиппополе. Ещё восемьсот кольчуг и шлемов, тоже римских, купили после того, как мы вернулись с разгрома асдингов. Две с половиной тысячи кольчуг и шлемов, римских, нам передал консул Флавий Антемий. Потом я не ходил без дела и покупал кольчуги со шлемами там, где вообще готовы были продавать — вышло двести сорок семь. В сумме выходит четыре тысячи триста тридцать кольчуг и четыре тысячи восемьсот пятьдесят семь шлемов.
Раздался слитный вздох удивления. Это личный успех Эйриха, потому что, когда ему выдавали деньги, рассчитывали на вдвое меньшее количество брони.
