Лесной фронт. Дилогия (СИ) - Замковой Алексей Владимирович (читаем книги онлайн бесплатно полностью без сокращений TXT) 📗
С того момента, как началась стрельба, прошло меньше минуты. Офицер, вначале растерявшийся, быстро пришел в себя. Но бросился он почему-то не под защиту росших на обочине деревьев, а к машине. Я заметил его как раз в тот момент, когда он метнулся от машины в заросли. В руках у офицера был чемоданчик. Не знаю, что тому было причиной – то ли закипевший в азарте боя адреналин, то ли еще что-то, но я не раздумывал ни секунды.
— Прикройте! — заорал я, покинув укрытие, и бросился через дорогу.
Услышали мою просьбу партизаны или нет, но шквал огня с нашей стороны усилился на порядок. Возможно, только это и спасло мне жизнь – над головой просвистело несколько пуль, но потом немцы, прижатые градом пуль, на несколько мгновений залегли. Им было не до меня. Однако боковым зрением я заметил, что через дорогу перебегал не один. Вслед за мной бросился кто-то еще. Вот ему – не повезло. Бросившийся за мной боец споткнулся уже через несколько секунд после того, как покинул укрытие, а наблюдать за ним дольше – мне было не до того.
Пулей перелетев через дорогу, что, казалось, заняло у меня всего один прыжок, я скрылся в зарослях с противоположной стороны. Сзади и слева гремела стрельба, а впереди кто-то с хрустом ломился сквозь кусты. На мгновение впереди мелькнул меж листьев серый мундир. Офицер опережал меня метров на двадцать. Я со всей скоростью, на которую был способен, побежал за ним. Мне даже удалось сократить дистанцию метров до пятнадцати, но, видимо услышав шум сзади, офицер оглянулся и, заметив меня, побежал еще быстрее.
Вот теперь я проклял тот момент, когда начал курить. И то, что в своем времени игнорировал занятия спортом, тоже не вызывало никаких положительных эмоций. Уже через минуту бега сердце начало сильно возмущаться неожиданной нагрузкой. Не отставали от него и легкие. Я пыхтел как паровоз, стараясь вложить в бег все силы. Грудную клетку разрывало, а сердце, казалось, вот-вот либо выскочит, пробив грудную клетку, либо само, об эту же грудную клетку, расплющится. Впереди забрезжил просвет, и я выскочил на небольшую полянку. Немец уже был на ее противоположном краю и уверенно от меня отрывался.
— Стой, сука! — прохрипел я. — Хальт!
Но реакцией на мои слова, если офицер их вообще расслышал, было только то, что он припустил еще быстрее. «Уйдет!» – мелькнуло в голове. Другого выхода не оставалось. Я резко, чуть не покатившись по земле, припал на колено и вскинул к плечу автомат. Никаких мыслей о длине очереди у меня уже не оставалось – главное было не упустить вражеского офицера. В такт бешеному трепетанию сердца прострекотала очередь, опустошившая магазин автомата. Немец, запнувшись, кубарем полетел в кусты, в которых он уже практически скрылся. Вообще-то я старался прицелиться по ногам, но руки сильно дрожали. Автомат заходил ходуном и от отдачи сильно задрался ствол – очередь пришлась гораздо выше.
— Твою мать! — заорал я и бросился к немцу. Оставалась надежда, что я его все же только ранил.
Надежде не суждено было сбыться. В спину офицера, которого мы так хотели взять живым, попало три пули. Мозг, затуманенный адреналином, потихоньку включался. Первой мне пришла в голову мысль, что зря я вот так подбежал к подстреленному противнику. В скольких фильмах применялся штамп, когда герой подходит к поверженному врагу, а тот вдруг оживает и как минимум схватка продолжается дальше? И сколько в таких ситуациях погибло второстепенных героев фильмов? А я даже забыл перезарядить автомат! Быстро вставив новый магазин, я аккуратно потрогал труп ногой. Мертвее не бывает. Вторая мысль была так же далека от оптимизма, как и первая. Что мне теперь будет, после того как моими стараниями отряд лишился ценного «языка»? Явно ничего хорошего. Впрочем, здесь можно попытаться отмазаться и объяснить свои действия тем, что не убей я немца, тот ушел бы от меня. Кстати, а что за чемоданчик он тащил?
Чемоданчик обнаружился в паре метров от трупа. Обычный такой небольшой саквояж из коричневой кожи. Больше всего меня заинтересовала в нем большая сургучная печать с немецкой «курицей», которая висела на веревке, обвивавшей ручки саквояжа. Это что же они такое ценное опечатали? Сорвав печать, я открыл замки и увидел аккуратную стопку бумаг. Большинство бумаг меня не интересовали абсолютно. Нет, конечно, интересовали – там явно много чего полезного, но немецкого языка я не знал. Учил когда-то в школе, но, за исключением нескольких слов, благополучно успел уже все забыть. Зато среди бумаг обнаружилась карта. Я уже говорил о своем отношении к картам? На всякий случай повторюсь – карты я люблю, а добыть настоящую карту времен войны, особенно если на ней подробно обозначены позиции войск, — за такое я в будущем отдал бы многое.
После беглого изучения я понял, что в моих руках оказался настоящий подарок. Это была отчетная карта о положении на киевском участке фронта по состоянию на 13 августа 1941 года. Как для копателя такая карта особой ценности для меня не представляла – здесь были обозначены красными и синими чернилами только общие позиции немецких частей, идентифицированных частей Красной армии и направления ударов. Да и масштаб – пятикилометровка. Но здесь, в сорок первом году, это было настоящее сокровище – думаю, ордена давали и за меньшее. Вообще непонятно, что она здесь делает, эта карта? Такие вещи не перевозятся не только по лесным дорогам, но и на шоссе они вряд ли встречаются – их переправляют самолетами. Но факт остается фактом – карта ведь у меня в руках. Что здесь делал этот офицер? Заблудился? В любом случае это уже его проблемы.
Я всматривался в позиции сторон. Немцы уже вышли к Киевскому укрепрайону. Стрелок, означавших наступление противника в районе Ирпеня и Белогородки, не было. Только обозначено положение фронта. Значит, попытка прорваться с ходу к Киеву уже провалилась. Зато южнее, от Пирогова до Юрова, была обозначена контратака Красной армии, потеснившая прорвавшихся немцев. А что севернее? Сплошной линией от Коростеня наши держат оборону. Вроде там была пятая армия, один из штабных офицеров которой написал замечательные мемуары о ходе боев на юго-западном направлении. Что там было? Я постарался припомнить прочитанное. Вспомнилось, что вскоре пятая армия должна получить приказ отходить за Днепр и занять оборону по восточному берегу реки. А на их плечах, через мост у Окунинова, который не успеют взорвать, немцы прорвутся на левый берег Днепра и появится Окунинский плацдарм, с которым наши сильно намучаются. Ну да! Вот 11-я танковая и 111-я пехотная дивизии, которые будут участвовать в прорыве. Их я запомнил благодаря нумерации. Одиннадцать и сто одиннадцать. А вот, гораздо севернее, 113-я пехотная дивизия. Они там вроде бы тоже отметились. А что, если…
У меня возникла идея. Положив карту на траву, я порылся в чемоданчике и, не найдя искомого, подбежал к застреленному мной офицеру. Перевернул труп, порылся в карманах, осмотрел планшетку и наконец-то нашел! В моих руках оказалась перьевая ручка. Вернувшись к карте, я снял с ручки колпачок и попробовал на поле – конечно, не совсем совпадает по цвету с тушью, которой обозначены немецкие позиции, но очень похоже. Оглянувшись, не наблюдает ли кто, я провел жирные стрелки от позиций 11-й танковой, 111-й, 113-й и, на всякий случай, 98-й пехотных дивизий по направлению к мосту через Днепр. Критически осмотрел результат – надеюсь, радость от такого подарка не даст заметить в штабе, куда, несомненно, отправится вскоре эта карта, то, что стрелки немного отличаются по цвету. А еще надеюсь, что теперь, с моей, попаданца, помощью, наши не протупят и успеют-таки вовремя взорвать мост. Или хотя бы организуют нормальную оборону. Хотя особо это ничего не изменит – все равно Киев придется сдавать. Но хоть какая-то пакость немцам!
Немного подумав, я забросил ручку подальше в кусты, присоединил к ней печать с обрывком веревки – объяснить, почему я заглядывал в саквояж, легко, но зачем лишние вопросы? — и сложил бумаги обратно. Стрельба на дороге уже стихла – похоже, с немцами покончено. Я взял саквояж и отправился обратно. Но, сделав пару шагов, остановился. Не оставлять же просто так офицера! Я вернулся к убитому, поставил саквояж на землю и принялся обыскивать труп.
