Зверь лютый. Книга 24. Гоньба (СИ) - Бирюк В. (читать книги бесплатно полностью TXT) 📗
«Северяне» — «капитаны добывающего сектора» — немногочисленны. Но — богаты. И, в силу особенностей своего бизнеса, имеют организованные вооружённые отряды — «ватаги» — которые и ходят в Двинскую землю. Эти зависимые бывалые люди — и есть «сила». «Клиентура» как у римских сенаторов времён братьев Гракхов.
Сила, которую бояре готовы применить. Не только против лесовиков, но и против своих сограждан. Ради власти.
«Капитал» и «власть» в эту эпоху — едины. Утратишь власть — потеряешь голову. Как казнили посадника Захарию. Другой посадник из этих времён отделался мягче — штраф в тысячу гривен.
Совершенно невообразимая сумма. Супер-княжеский уровень: несколько раньше Изя Блескучий (уже — Великий Князь) требует от Юрия Долгорукого виру в тысячу гривен за массовое убийство его слуг.
Изгнание Ропака разрушает «становой хребет Святой Руси», ось Новгород-Смоленск-Киев — главное детище Ростика. Его сыновья пытаются восстановить «путь из варяг в греки». Боголюбский их поддерживает. Ему тоже нужен вменяемый Новгород — вторая «русская нога», путь «из варяг в хазары» — тоже растёт из Новгорода.
Волынские князья — вне этих торговых путей. Им и двух Бугов хватает — Южного и Западного. И Жиздор «приголубливает» новгородцев: пускай за-ради своих вольностей разорят остальных, пускай Боголюбский покрутится. Не желая считаться с интересами смоленских княжичей, толкает их — своих двоюродных братьев, в союзники Суздальскому князю.
«Въ л?то 6674 [1166]. Преставися митрополитъ Иоанн Кыев?. Томь же л?т? заложена бысть церкы камяна святого Спаса на ворот?хъ въ манастыри святого Георгия. Въ то же л?то, на зиму приде Ростиславъ ис Кыева на Лукы, и позва новгородьце на порядъ: огнищане, гридь, купьце вячьшее; и ту ся разболе самъ, и воротися опять, и преставися на пути; и везоша и Кыеву, и положиша и о святого Федора».
Летопись — Новгородская. Все летописцы более всего пишут о своих местных делах. О закладке, например, «церкы камяна». И дают свою, сиюминутно политически обоснованную, точку зрения.
Здесь нет ни слова о теме «поряди». Типа: Ростик за тыщу вёрст пришёл чисто об сукне порядиться? Потому что описание свары в Новгороде, ссоры с Ропаком, крёстной клятвы перед лицом умирающего князя… Крамола, клятвопреступление, измена, воровство. Каины, иуды… В таких терминах описывают подобное в эту эпоху.
Состав переговорщиков со стороны Новгорода указан с «социальными подробностями». Где другие летописи говорят — «бояре», Новгородская — указывает представителей трёх групп.
«Огнищане» — сельские старосты. Низовой уровень хозяйственно-территориальной администрации. От «огнище» — территория, на которой лес выжжен под пашню. А вот кончанских, сотских и уличанских старост — собственно городской администрации — нет. Типа: «какие-то селяне пошли, сиволапые, неумытые. Наших — городских, настоящих — не было»?
«Гридь» — представители военной части населения города. В Новгороде мощный городовой полк. И своеобразная сословная группа — «малые бояре». Но «бояр», хоть бы и «малых» — нет. А городовой полк — наёмники. «Ненастоящие» новгородцы?
«Купьце вячьшее». Само по себе. Притом, что «чистых» купцов в Новгороде почти нет. Все крупные торговцы — клиенты, партнёры бояр. Или — младшие члены их семей. Без военной, денежной, товарной, юридической… поддержки старших бояр — серьёзный торг в Новгороде вести невозможно.
Нет и верхушки должностной иерархии — посадника, тысяцкого, епископа… С кем Ростик мирил сына? С кого, конкретно, брал «крестное целование»? Где само упоминание об этом ритуале?
Состав новгородцев показывает: конфликт между князем и городом был, по сути, конфликтом внутри города. Ропак (и Ростик) в нём опирались на «народную массу», на «меньших людей». Вот с этими, с представителями низовых групп элит они и договаривались.
Забавно: летописец, не указав высших аристократов, снижает, в своём представлении, значение мероприятия:
— Какие-то людишки подлые. Болтали чего-то бессмысленное.
Исследователь марксистской закалки наоборот:
— Была непосредственно высказана воля широких народных масс.
«Въ л?то 6675 [1167]. Седе Мьстислав Изяславиць Кыев? на стол?. На ту же весну заложи Съдко Сытиниць церковь камяну святую мученику Бориса и Гл?ба, при князи Святославе Ростиславици, при архиепископ? Илии. Въ то же л?то приде Костянтинъ митрополить въ Русь. Въ то же л?то выиде князь Святославъ из Новагорода на Лукы, и присла въ Новъгородъ, яко „не хоцю у васъ княжити“. Новгородьци же ц?ловавъше святую Богородицю, яко „не хоцемъ его“, идоша прогнатъ его съ Лукъ. Онъ же услышавъ, оже идуть на нь, иде Торопьцю, а новгородьци послаша въ Русь къ Мьстиславу по сынъ».
«Меховая игла» — работает, «сервис» — процветает. В городе с населением в 25 тыс. чел. каждый год закладывают новые каменные церкви.
И снова — летописцу стыдно? — «…выиде князь Святославъ из Новагорода на Лукы, и присла въ Новъгородъ, яко „не хоцю у васъ княжити“».
Вину возлагают на Ропака. Он — первый нарушил присягу, отказался от княжения, бросил город.
Он такой капризный? Второй на «Святой Руси» стол бросил — просто «надоели вы все»? Или пропущена часть ультиматума? Типа: «Давайте жить по закону. А в беззаконье не хочу у вас княжить»?
Тогда понятна и клятва: «целовавъше святую Богородицю, яко „не хоцемъ его“».
Иначе: он не хочет? — Ну и пшёлты. Нет собственного выбора, в приверженности которому новгородцы клянутся.
Говорить о причине, о заговоре убить своего законного князя — стыдно? Что изгнание Ропака было преступлением не только против князей, но и против своих? Против тех, кто «честно крест целовал»?
Преступники — победили. И подставили всех.
«Святославъ же иде на Вългу, и въда ему Анъдреи помоць, и пожьже Новыи търгъ, а новотържьци отступиша къ Новугороду; и много пакости творяше домомъ ихъ, и села ихъ потрати. А брат его Романъ и Мьстиславъ пожьгоста Лукы; а луцяне устерегосшася и отступиша они въ городъ, а ини Пльскову. И съложишася на Новъгородъ Андр?и съ смолняны и съ полоцяны, и пути заяша, и сълы изьмаша новгородьскыя вьсьде, вести не дадуце Кыеву къ Мьстиславу; а Святослава силою местяце въ городъ, а то слово рекуще: „н?ту вамъ князя иного, разв? Святослава“».
Боголюбский — «за базар отвечает», исполняет договор с покойным Ростиком. Обязательствам своего отца следуют князья смоленские, Ростиславичи. Исполняют волю покойного государя полоцкие князья. А вот Жиздор преемственности не следует.
Воля покойного дядюшки?
Плевал он. На дядюшку. Без опаски. Наконец-то.
«Новгородьци же того не бережаху и убиша Захарию посадника и Неревина и Несду бириця, яко творяхуть е переветъ дрьжаще къ Святославу. И налезоша собе путь на Вяцька и на Володяря; и иде Даньславъ Лазутиниць съ дружиною Кыеву къ Мьстиславу по сынъ; а Святославъ приде съ суждалци и съ братома и съ смолняны и съ полоцаны къ Рус?; идоша новъгородьци съ Якуномь противу ихъ, они же, не дошедъше, воротишася: не усп?ша бо ничтоже. Тъгда же даша посадницьство Якунови; и с?деша новъгородци бес князя от Сменя дни до велика дни о Якун? жьдуче от Мьстислава сына. На ту же зиму ходи Мьстислав на Половьце, и победи е, и приведе полонъ въ Русьску землю толь сильно, яко и числа не бяше. Въ то же л?то преставися раба божия Анна, игумения святыя Варвара; и поставиша на месте ея Марьмьяну».
«… жьдуче от Мьстислава сына». Дождались. Роман Мстиславович — псих отмороженный на всю голову.
Я с ним потом общался. И очень радовался, что «поймал» его в молодые годы. Когда с ним ещё можно было иметь дело. «Поймал» — «убойным» компроматом да «золотым пряником».
Об этом позже.
