Крестовый поход восвояси - Свержин Владимир Игоревич (книги хорошего качества .TXT) 📗
– …И тогда Ли Вей сказал, что у Черного дракона, столь знатного под Небесами, как цари на Земле, должны быть достойные слуги, которые будут подчеркивать его знатность и могущество. Единственный, послушав хитреца Ли Вея, отдал ему талисман, чтобы тот нашел Черному дракону достойных слуг. Здесь, о великий, нет единого мнения, что было дальше. Уж больно давно происходили эти события. Да и вообще о тех временах известно не так уж много, а о волшебной Горной стране, недоступной даже императорам Поднебесной, и подавно…
– Ладно, – махнул рукой Лис, – на досуге я тебе расскажу о дедушках из монастыря Шао Линь и Мао Дзедуне. А пока что ты мне голову не дури, а выкладывай, шо знаешь. Да смотри, я все примечаю!
Ансельм вздохнул, очевидно, переживая из-за явной скудости имевшейся у него информации, и продолжил свое повествование:
– Афинофил из Сиракуз в трактате «Деяния великих и чудеса круга Земного» утверждает, что первыми слугами, которых Ли Вей нашел Черному дракону, были те самые звери, кои, по поверью, покровительствуют годовым циклам в Поднебесной.
Однако же Аль Мухунди, ссылаясь на некоего Джанибара из Хинда, сообщает, что слугами талисмана являются духи ветра и духи воды. И что при помощи талисмана можно вызывать ураганы и наводнения или же засуху. Существует еще сказание Китаврааса, где говорится, что Черному дракону прислуживают еще одиннадцать драконов, в свою очередь являющихся вождями драконьих кланов.
Не мне судить, в чьих словах более истины, одно лишь можно сказать наверняка: во всех сказаниях число слуг Черного дракона равно одиннадцати, и везде говорится, что ежели хозяин талисмана отпустит на волю кого-нибудь из слуг, Черный дракон быстро отыщет себе другого.
– Молодец, хорошо подготовился, – похвалил ученика Лис, оборачиваясь ко мне и активизируя связь. – Ты слышал, оказывается, в этой штуковине почти дюжина всяких монстров, один другого лучше. А мы тут с тобой страдаем, как пара чайников без ручек. Вдруг там джинн какой-нибудь завалящий приблудился? Я помню, в детстве «Тысячу и одну ночь» читал, так там эти джинны носились, шо «Боинги»: дворец направо, дворец налево; утром в Хорезме, к полудню в Иерусалиме… Блин, знать бы, как эта хрень работает, щас бы устроили смотр войск, а там, глядишь, и прости-прощай, чужеземная сторона, давно пора домой.
– Уж очень как-то ты разухарился. Во-первых, непонятно, что еще за слуги остались там в обойме. Самурай из клана Санада вещь, конечно, хорошая, но как-то ни на князя драконов, ни на духа ветра, ни даже на повелителя годичного цикла не тянет; во-вторых, куда это ты разогнался, если мы еще девоньку ко двору не доставили. Не предлагаешь же ты ее бросить посреди дороги только потому, что наша институтская командировка уже давным-давно закончилась?
– Да ты че? Джинну все по фигу, – не унимался мой друг. – Он, если нужно, одной рукой возок вместе с упряжкой на крышу императорского замка поставит, а другой нас прямо в камеру перехода, шо мяч в кольцо, вкинет.
– Вот же дался тебе этот джинн! – возмутился я. – С чего ты вообще взял, что он является слугой талисмана? Меня тут другое волнует: ты слышал, что Ансельм сказал – стоит хозяину талисмана отпустить одного из слуг на волю, как Черный дракон находит себе нового слугу.
– Что ты имеешь в виду? – встревоженно спросил мой друг.
– Пока ничего. Я только хочу сказать, что произошло что-то, что мы упустили или чему не придали значения. А уж как это «что-то» скажется далее, одному Богу ведомо.
– Эх, – вздохнул Лис, – вот же ж не мала баба клопоту, купита порося!
– О великий, – прервал раздумья Венедина почтительный ученик, – быть может, это дерзость с моей стороны – отвлекать вас от возвышенного созерцания, но я прошу простить мне ее, ибо…
– Ты конкретно говорить можешь? – оборвал словесный каскад мой друг.
– Впереди с обеих сторон в лесу вооруженные всадники с собаками. Около сорока человек.
– Гаплык, – пробормотал Лис себе под нос, подтягивая ремень колчана так, чтобы было удобнее вытаскивать стрелы. – Поезд прибыл на конечную станцию, просьба освободить вагоны.
Я подал знак остановиться. Возница, очевидно, слышавший краем уха сообщение Ансельма, натянул вожжи, останавливая тяжеловозов, и заерзал на месте, явно готовясь дать стрекача.
– Я т-тебе подергаюсь, – зашипел на него Лис, демонстрируя увесистый кулак. – Сиди тихо. Зашибу!
Испуганный абориген посмотрел на Венедина жалостливым взглядом, изображая на лице страдальческую покорность.
– Ну, блин, ну шо за напасть! – повернулся ко мне Лис. – Честное слово, я уже готов поверить, что Горе-злосчастье вновь увязалось за нами. Только вот завываний не слышно.
Словно в опровержение его слов из возка послышались всхлипывания, и ноющий голос Алены Мстиславишны провозгласил в наступившей тишине:
– Мне холодно! Укрой меня. Почему на этой дороге так трясет? Почему мы остановились? Я хочу есть!
Лис замотал головой, отгоняя навязчивый морок:
– Бр-р… Нет, почудилось. Просто приболела девонька.
Из возка послышался звук звонкой пощечины и вновь чьи-то сдавленные всхлипы.
– Но уж как-то совсем болеет, – печально подытожил я.
Лай собак, о которых говорил Ансельм, становился все ближе и ближе, так что ни у кого, похоже, не осталось сомнений, что прямо на нас несется баронская охота. Словно в подтверждение наших предположений в лесу прогремел рог, ему ответил еще один, третий где-то поодаль подхватил его песню, сообщая кому-то о наличии в той стороне чащобы непроходимого для зверья заслона.
– Не иначе как вепря гонят, – вслушался в звуки роговой музыки Лис. – Ишь, как переливает! Ту-ту-ту-у.
Будто в подтверждение его слов на лесную дорогу выскочил подраненный секач и, внезапно наткнувшись на наш кортеж, замер на месте, порывисто дыша и с ненавистью обводя невесть откуда взявшуюся преграду маленькими, налитыми кровью глазками. В следующее мгновение кабан, размером более походящий на молодого теленка, пронзительно взвизгнул и со всех четырех ног бросился на нас в атаку, оглашая округу на редкость противным визгом.
– Ну ни хрена себе! – Две стрелы пропели в воздухе и третья уже легла на тетиву Лисовского лука. Одна из стрел вонзилась в глаз разъяренной твари, другая вошла ему в рыло, но разогнавшийся торпедой вепрь, казалось, и не думал останавливаться. Я развернул Мавра на месте, пропуская мимо яростную тушу, уснащенную парой отменно острых кривых клыков-кинжалов. Зверь затормозил, не найдя на месте облюбованной мишени, и завертелся, вновь выискивая ее для очередной атаки. Оперения стрел, торчавшие из морды, придавали животному жуткий, едва ли не мистический вид. По моим расчетам, он уже должен быть мертв, но, похоже, вепря эти расчеты не интересовали вовсе. Он пошатывался, с каждой минутой теряя все больше крови, но был еще достаточно силен, чтоб одним движением вспороть брюхо коню или же подмять под себя и в клочья разорвать человека.
– Х-ха! – Мой полуторник со всего маху вошел чуть позади загривка слабеющего животного, пронзая сердце и упираясь в грудину. Я едва успел выдернуть меч. Кабан рухнул на дорогу и начал биться в конвульсиях, крутясь на месте и поднимая тучи пыли.
– По какому праву, – разнесся над лесом исполненный достоинства, но уж какой-то очень мрачный голос, – вы охотитесь на моих землях? Судя по гербам, вы люди графа Шверинского. Разве у вашего сюзерена нет своих охотничьих угодий?
Я посмотрел на человека, произносившего эти слова, и понял, что секунду назад помешал совершить братоубийство. Широкий мощный торс, тяжелый загривок, маленькие глазки под низким покатым лбом – ни дать ни взять вепрь, только без клыков, но зато с рогатиной и кабаньим мечом у пояса.
Увлеченные отражением атаки, мы пропустили момент, когда барон со своей многочисленной свитой выехал на лесную опушку, явно не планируя встретить на ней кого-либо, кроме гонимого подранка. Теперь же он тяжелым взглядом созерцал картину зверского убийства любимой свинки, похоже, намереваясь испытать остроту и прочность своего охотничьего инвентаря на невесть откуда взявшихся конкурентах.
