Целитель 12 (СИ) - Большаков Валерий Петрович (читаем книги txt, fb2) 📗
Впрочем, в кинозал мы прошли под звуки аплодисментов — зрители, разогретые за лето рекламой, выдавали аванс.
— Давайте посередке! — громко и уверенно сказала Проклова. — На первом ряду слишком близко.
— Давайте! — благодушно хохотнул Смирнов, раскланиваясь с незнакомыми людьми.
Приглашенные «самой Сегаль» Маша со Светой, Аля, Наташа, Тимоша, Лена, моя мамуля с Филом — все улыбались молча и загадочно, будто посвященные в тайну.
Стоило свету пригаснуть — и людской гомон утих, лишь шепотки таяли в гигантском объеме зала. В темноте заиграла музыка Зацепина, хотя мотивы звучали неузнаваемые — барабаны, индейские флейты и маракасы уводили мелодию в дальнюю южную страну Халигалию…
…Забивая инструменты свистящим гулом, садится громадный «Ил-86». Смешная перебранка в салоне показана скользом, как отсылка к французским комедиям, и вот подан трап. Смена кадра — с визгом тормозов и переливчатым кваканьем клаксонов, на бетонное поле прорываются две машины. Из роскошного «Кадиллака» выскакивает чернявый, зубастый, усатый-волосатый Боярский, он же Мигель Альварадо де Фуэго-и-Риоль, главный конкурент аргентинского скотопромышленника Адольфуса Селестины Сиракузерса. Победительно улыбаясь, богатенький Буратинка несет здоровенный букет алых роз, целый розовый куст…
Неподалеку, мощно взревывая, притормаживает облупленный «Форд-Мустанг», и выпускает Харатьяна — местного партизана Санчо с позывным «Идальго», главного врага империалистов и наркобаронов. Мелкий, подвижный, с дутой харизмой, но и с позывами к справедливости, команданте вытягивается на высоких каблуках…
Два полюса крошечной Халигалии. Два соперника.
Оба встречают начальницу советской археологической экспедиции Литу Сегаль. «Донде эста, донде дьяблос эста?» — рычит дон Альварадо (жеманный голосок переводчицы за кадром: «Где же она, где, черт побери?»).
По трапу, обворожительно улыбаясь, сходят красотки-коллекторши, вперемежку с работягами-копателями, чьими орудиями труда станут не кисточки, а лопаты и ломы.
И вот она, прекрасная и недоступная археологиня! Лицо — крупным планом…
Наклонясь к Рите, я шепнул:
— Надурил всех Леонид Иович!
— Разве? — удивилась жена моя. — Почему-у?
— Да не бывает таких красивых девушек!
И я тут же заработал мимолетный поцелуй от живой Литы. А та Лита, что дефилировала по бетону аэропорта, гордо миновала обоих Ромео, и запрыгнула в кабину третьего авто — звероподобного «газона», выкрашенного в армейский болотный цвет, да еще и в полоску. ГАЗ-97 «Тигр».
Сегаль ловко крутанула руль, и суперджип, низко рыча, пронесся мимо незадачливых женихов. Вновь грянула музыка, пошли титры. На заднем плане мчалась Лита, наслаждаясь скоростью — мимо строя королевских пальм, по окоему голубой лагуны, вдоль сонной авениды Флорида-ди-Маэстра, — а за кадром выпевала Аида Ведищева:
Нет Халигалии на свете,
Нет ее гор и пирамид,
И черноглазых сеньорит,
Что переменчивы, как ветер…
Фильм увлек меня, как геймера — новая игрушка. Гайдай будто доказывал — есть страна Халигалия, есть… Ну вот же ее дикие горы, и зеленый ад сельвы, а вот белоснежные пляжи у самого синего моря! Таинственные гробницы позабытых цивилизаций, индейские пляски, коварные засады, неистовая герилья, бескрайние плантации и безудержная любовь! Где ж всему этому быть, как не в Халигалии, маленькой, но гордой «банановой республике»?
Леонид Иович по всей картине рассыпал массу смешных эпизодов; герои Видова, Инки, Смирнова с Крамаровым, даже Гусевой и Прокловой вечно попадали в нелепые или пикантные ситуации, а уж выходили из сложных положений настолько неожиданно… Зал то замирал, следя за головокружительными трюками Литы, то хохотал над Альварадо, принявшим пятнистую чушку за свирепого ягуара…
А какая тишина стояла, когда Сегаль выбиралась из зловещего подземелья — было слышно ее дыхание, и как плюхают капли в мрачный колодец-сенот. И снова тандем Смирнова-Крамарова по глупости устраивает перестрелку, обращая в бегство целую банду!
Не скрою, я с нетерпением дожидался той самой сцены, но любителям сочной клубнички не обломилось — глазки особо не бегали, чтобы глянуть со вкусом. Ушки, правда, пошевеливались, но стоны и ритмичный скрип кровати смазались пыхтением «Идальго» с Альварадо, вдвоем уползавшим из будуара и шепотом клявших третьего лишнего.
Только и видать было, что Видова, лучащегося в лунном свете, а на другом краю ложа — плечико мирно спящей Литы. Впрочем, и Владлену-Олегу не давалось укротить своенравную «расхитительницу гробниц». Даже в финале, на фоне потрясающего, фантастического заката, темные силуэты Сегаль и Тимошкина не слились в поцелуе, а тихо-мирно разошлись, как бы обещая продолжение — и романа, и фильма.
Зажегся свет, Гайдай повел свою команду на сцену, а зрители молчали. Но вот раздались отдельные хлопки, они множились, расходясь по рядам, пока весь зал не взорвался овациями и криками «Браво!» — кинотеатр заходил ходуном.
Наташка Ивернева, сидевшая у меня за спиной, крикнула, отбивая ладони:
— Получилось! У них получилось!
— Пошли поближе!
Чинного соответствия ряду и месту больше не существовало — народ вставал, протискивался поближе, толокся у сцены. Откуда-то из-за кулис набежали телевизионщики, подтянулась пишущая братия…
— Милицию надо! — встревожилась Наташа.
— А вон!
Строгие блюстители порядка живенько оцепили сцену — и сами очутились в первом ряду. Натолкнувшись на монолитную стену из человеческих тел, я сказал подруге на ухо:
— Бесполезно! Не пробиться. Пошли на улицу!
— Мишенька! — Ивернева сложила ладони. — Мне очень надо Риту увидеть! Такая идея пришла в голову… Прямо посреди фильма!
— На банкете увидишь! Пошли.
— А меня пустят?
— Со мной пройдешь!
Наташа решила отделаться благодарным поцелуем, вот только промахнулась — угодила не в щечку, а в мои губы. И задержала свои — на долгую, долгую секунду… На две… Две с половиной…
Задохнувшись, девушка покраснела, и опускала ресницы всю дорогу до ресторана в Доме кино, стоило мне глянуть в ее сторону. Приятно было. Очень. И грустно.
Тот же день, позже
Москва, улица Вторая Брестская
Наташе чудилось раньше, что ее влюбленность истощилась и отлетела. Нет. Просто свадьба, Америка, Израиль, бедуинские пустыни и стерильные лаборатории — всё это заслонило от нее Мишу. Временно.
Десять лет они не виделись, с самой ее свадьбы — и до Ритиной «днюхи». И разве не прав был Миша в своих упреках? Разве не избегала она встреч? Пусть неосознанно, но обходила — единственного мужчину, к кому ее влекло.
«И чё?», — как выражается смешной Изя. А ничё… Вот, Миша рядом — и тянет к нему по-прежнему. Нет, еще сильнее…
«Я справлюсь!» — пообещала Наташа себе, осторожно, чуть ли не опасливо беря мужчину под руку.
— Нам сюда, — бархатисто сказал Миша.
— Это… Дом кино? — блестя глазами, спросила Наташа, оглядывая громадный, облицованный светлым камнем параллелепипед.
— Угу… Ну, пользоваться родственными связями не буду, — со скользящей улыбкой Гарин выудил из кармана пригласительный.
Девушка с любопытством осмотрелась. Просторное фойе, отделанное каелгой и травертином, было до краев залито светом и воздухом. Потасканные старички из кругов, близких к «важнейшему из искусств», плотоядно взглядывали на Иверневу, и та нарочно придала походке характер эротического танца.
Подействовало.
— Нам сюда, — лукаво улыбнулся Миша. — Хулиганишь?
— Чуть-чуть, — порозовела Наташа.
Гарин провел свою спутницу узким коридором, мимо гардероба, вышел на территорию Союза кинематографистов и поднялся на четвертый этаж, к ресторану.
Приглашенных хватало — почти вся съемочная группа уже вила круги, голодными глазами смакуя явленное меню. Копченый угорь с картофелем пайль, сельдь по-бородински, тарталетки с паштетом из куриной печени, шашлыки по-карски, бутерброды с севрюжкой, котлеты по-киевски на крутоне…
