Выбор. Долгие каникулы в Одессе (СИ) - Ковригин Алексей (электронные книги бесплатно .TXT) 📗

Да я как-то и сам не особенно стремился. Всё-таки учёба у меня на первом месте. Не знаю от чего, но закон об авторских правах вдруг начал работать, причём по всему Союзу. Видимо «плагиаторы» достали и серьёзных «маститых» музыкантов и признанных авторов песенных текстов, а уж те-то знали к кому обратиться. Так что на мамин счёт в банке начали капать отчисления за исполнение моих песен другими исполнителями. А как известно, курочка по зёрнышку клюёт, да к вечеру весь двор в дерьме бывает. Мне до «вечера» ещё далеко, так что пусть клюют…

А вообще для меня прошедший год выдался напряжённым. Вот интересно, настанет ли такое время, когда для меня «год будет лёгким»? Но я не жалуюсь. Мне даже нравится это постоянное пребывание в цейтноте, я уже к нему привык и по другому своей жизни не представляю. Это же здорово, когда у тебя нет лишнего времени для праздного безделья. Вот и сегодня накормив маму свежесваренным «лечебным» бульончиком из курочки и уговорив скушать кусочек грудки этой же самой куры, я напоил её чаем с малиной и настоял, чтоб она немного вздремнула, а не портила себе глаза разглядыванием новых фасонов и выкроек в свежих журналах, доставленных от мадам Поляковой.

Вот честно, даже жалко, что в скором времени такие нэпманские магазинчики уйдут в небытие. Сворачивая НЭП, вместе с водой выплёскивают и ребёнка. Но на длительные уговоры нет времени, да никто и не слушает этих уговоров. Хлеботорговцы упёрлись как бараны и ни в какую зерно сдавать не хотят. Да, дёшево, но ведь всё равно прибыльно, не в убыток же себе! И мало кто понимает, что надежда «выбить из коммуняк» повышения закупочных цен нереально. На мировых рынках зерно дешевеет, так о каком повышении закупочных цен может идти речь?

Я тихонько прикрываю дверь и иду за рояль. Работы у меня много. Если Столяров уехал, так это совсем не значит, что я могу лениться. «Упавшее знамя» подхватил Николай Николаевич, и вот даже не знаю, какой препод страшнее, тот который «злой», или тот который «добрый». А ведь сам преподавательской работе отдал не один десяток лет, и знал, что за спиной и студенты и коллеги меня так частенько и называли по детскому прозвищу «Лапа». Но вот был ли я в их глазах добрым или злым, как-то не задумывался. Наверное, всё-таки злым, из-за своей язвительности. Григорий Арнольдович тоже со мной не чикался, грузил так, что у меня хребет трещал, да ещё и порыкивал при этом.

А Вилинский вроде бы внешне добрый и интеллигентный, никогда не ругается матом, но что-то мой хребет трещит ещё сильнее, чем при Столярове, напоследок удивившего меня тем, что оказывается я его любимчик. Каково же приходилось его «не любимчикам»? Даже представить страшно. Хотя студенты на него вроде бы не жаловались. Но я слишком «мелкий» чтоб они со мной что-то подобное обсуждали, только музыку, да и то по необходимости. Мне со взрослыми педагогами проще общаться, чем с теми же братьями, или сокурсниками. Сам не знаю почему.

Наверное, от того, что подсознательно я сторонюсь своих новых товарищей и опасаюсь, что моё влияние может изменить их будущее. А то, что я начал это будущее менять я уже вижу. «Поющая Одесса», случайный в общем-то экспромт, ставшая моим маленьким экспериментом наглядно доказала, что на будущее влиять можно. Сегодня это состоявшийся успешный ансамбль, который и без моего дальнейшего участия будет вполне устойчив и востребован. Популярность Фляйшмана в Одессе сегодня не уступает популярности Утёсова в моём времени, а популярность «Поющей Одессы» кроет популярность его «Теа-джаза» как бык овцу.

Но то понятно, Теа-джаз только создан, и он в Ленинграде, а Ансамбль уже год как под крылом Одесской Филармонии, тоже открытой в прошлом году. И его гастроли по Украине проходят с оглушительными аншлагами, а в Одессе его популярность просто запредельная. В Харькове Мендель познакомился с Борисом Ренским, но близко они не сошлись, боюсь, что и с Леонидом Утёсовым будет та же история. Оба великих джазмена в общем-то были не только руководителями своих оркестров, но и главными солистами. А у нас концепция другая, два вокалиста, одна вокалистка и иногда ещё, но очень редко поёт Мендель. Но время покажет, может мои опасения напрасны и ничем не обоснованы.

Но рисковать мне не хочется, тщательные «ковыряния в памяти» ничего о «Поющей Одессе» в моём прошлом не нашли. Вот небыло такого ансамбля и точка. Леонида Утёсова помню, Бориса Ренского тоже помню, о Валентине Парнахе много читал, а вот о Менделе Фляйшмане впервые услышал в этом времени три года назад. И это вселяет в меня толику уверенности, что возможно я на правильном пути. Вот только бы подобрать для ансамбля подходящую кандидатуру на своё место.

Всё-таки Мендель хоть и отличный художественный руководитель, но он не композитор и сможет ли он найти для ансамбля поэтов-песенников, а главное композитора, пишущего для эстрады, это большой вопрос. Но время у меня ещё есть, и я внимательно присматриваюсь к своим сокурсникам, может среди них есть такой самородок? Не всё же время я буду рядом.

Глава 15. Перелистывая страницы

– Ох, Бэлла, что-то в последнее время у меня за Мишеньку так сердце болит, что порой места себе не нахожу, но шо с этим упрямцем делать прямо-таки и не знаю. Никаких нервов на него не хватает! – Эсфирь Самуиловна разлила кофе по чашечкам и присела на стул. – Маленькие детки – малые заботы, но детки растут, а вместе с ними растут и заботы. И что ты себе думаешь? Миша теперь уже собирается во Францию! А чего он там не видел такого, чего нет у нас в Одессе? Ему в том Париже шо, мёдом намазано что ли?

– Ты же знаешь, Миша Консерваторию закончил с отличием, так у него теперь все пути-дороги впереди открыты. Григорий Арнольдович в Москву к себе приглашает, место пианиста в оркестре обещает. Пишет, что самому Немировичу-Данченко Мишина музыка понравилась и он предлагает писать для его театра. И ты думаешь, таки – да? Так – нет, он остаётся в Одессе! Теперь вот у Вилинского в ассистентах ходит, лишь бы при Консерватории быть, а не болтаться без дела как босяк. – женщина отпила маленький глоточек кофе, промокнула губы салфеткой и грустно заключила:

– А всё из-за того, что связался с этим рыжим шлимазлом и твердит шо Моня умница и талант, а Миша теперь должен ему помочь раскрыться. Ой вей, да у нас в Одессе таких рыжих умников хоть пруд пруди! В какого еврейчика пальцем не ткни, так сразу в талант и попадёшь. Специально захочешь, так всё равно не промахнёшься, а если он ещё и скрипку в руках держать умеет – так вообще гений. Уже играть уметь не обязательно!

– Тоже мне, «раскрывальщик» нашёлся! – Эсфирь смешливо фыркнула, но потом вновь озабочено сдвинула брови. – Говорю ему, Мишенька, если хочешь продолжить образование, так езжай в Москву пока тебя приглашают или, если хочешь так в Ленинград там тоже очень хорошая консерватория на что тебе этот Парижский вертеп сдался? Там ведь ничему хорошему не научат! Так он, паразит такий, смеётся шо в Одессе плохому его научат ещё быстрее!

– Фира! Ты только не обижайся, но я тебе сейчас за Мишу так скажу. Он у тебя и правда мальчик талантливый, такие стихи душевные пишет, шо без слёз читать невозможно и музыку такую сочиняет, что прямо оторопь берёт. У Сонечки вон, штук пять тетрадок его песнями исписаны, так некоторые страницы и прочитать невозможно, так слезами закапаны. Думаю, что не только у одной моей девочки его стихи в тетрадки переписаны. Но есть в Мише что-то мне непонятное, как будто он со стороны на всех нас смотрит. Вот вроде бы и рядом с нами со всеми, а всё равно наособицу. – Белла помолчала, словно раздумывая, стоит ли продолжать дальше, но затем сама себе кивнула решив что стоит.

– Мальчишки во дворе его просто обожают и чуть ли не в рот заглядывают, а почему? Да потому што знает и умеет больше, чем они, но он не кичится этим, а словно так и должно быть. Вот откуда это у него? Но мальчик он правильный, ничего худого про него никто не скажет, вежливый, приветливый. Вот только иногда что-нибудь как ляпнет, так хоть стой хоть падай всё равно не поймёшь, что он этим сказать хочет. Вроде бы и по-русски сказал, а всё равно непонятно. – Белла нахмурилась.