Неожиданность (СИ) - Попов Борис (хорошие книги бесплатные полностью txt) 📗
Лена осеклась, задумалась. Потом унеслась дальше праздновать. Ушкуйник крепко пожал мне руку и поблагодарил за то, что унял супругу, после чего тоже пошел в чуждое для него общество. Я еще немного попел и отчалил. На второй и третий день приходить не хотелось. Рассчитывал порадовать своих музыкантов.
Наутро сияло солнышко. Игорь легко согласился пойти со мной на речку, в отличие от Любы, которая, как обычно, возилась на кухне. Всех животных взяли с собой. Погуляли. Купались сегодня долго. Подолгу и загорали на солнышке. Болтали о том, о сем. Я рассказывал о последнем излечении, получении самоцветов и о том, как следил за состоянием боярыни по ночам. Ведун поражался моей лихости и тоже рассказывал о своей лечебной деятельности.
— Кстати, — заметил он, — у меня боярин хорошо, если один за год явится, а у тебя частят.
Объяснил все помощью князя и созданной им рекламой.
— Да, от этого правителя Новгорода тебе много пользы, — заметил Игорь. Кстати, а ты, когда лошадей перековывать будешь?
Вопрос поставил меня в тупик. Я, честно говоря, думал, что это делается один раз и на всю жизнь. А оказывается подковы меняют каждые месяц — полтора. И когда моих красавцев подковывали в последний раз, неизвестно. Ну, выяснить это пока возможно у княжьих конюхов.
Потом буду считать. Еще нужно узнать, кто этим занят. По книгам 19 столетия — это был кузнец. Про 11 век я ничего не знал, ведун то же, он лошадей никогда не держал. Я отправил Игоря с собаками домой, а сам подался на княжескую конюшню.
Конюхи объяснили, что делать это уже пора и, если хочу — исполнить нетрудно. Новые подковы у них, конечно же были. При этом так выразительно поглядывали на меня, что все было ясно. Попросил начинать. Делали это все вместе. Один держал животину под уздцы, другой сгибал ногу лошади и ставил подкову, третий придерживая гвоздь, колотил по нему молотком. Весь персонал конюшни был при деле. На все про все ушло где-то полчаса.
Я одарил каждого рублем, спел им пару песен про лошадей. Но когда они стали уговаривать потолковать в ближайшей харчевне, вежливо отказался, сославшись на дела. Пьянок без причины не люблю. Они долго махали мне вслед, жалко, что не белыми платочками.
Через месяц выборы. Интересно, останутся коневоды или уйдут? Кто же кует лошадей здесь, в Великом Новгороде? Ну не княжеские же конюшие…
Проехался по рынку. Мне в конском ряду тут же объяснили, что лучше всего это делают кузнецы. Особое значение это имеет зимой, в гололед. Крайне опасны падения и для лошади, и для всадника. Ставят особые подковы — ледоходы. А гололед у нас у нас в стране постоянно. Странный обычай — падать каждый год, подумал я, вдобавок и после вас переживший еще тысячу лет. А причина одна: отсутствие песка в государстве. Поэтому еще долго и в 21 веке, любой трампункт будет похож на медсанбат военной поры после броска наших войск в наступление.
Для интереса слез с коня, прошелся вдоль ряда со специями и травами. Пока время есть, надо потратить его с пользой. Приправы были все прежние, а вот среди трав меня кое-что удивило. Стоял явный русак, не иностранец какой-нибудь, а возле него лежал на прилавке раскрытый мешочек с крупнолистовым чаем! Как он до Китая смог добраться в одиннадцатом-то веке?
Понюхал — точно он, о чем я тоскую с самого переноса сюда.
— Где взял?
— Афонька откуда-то приволок.
Уж не Афанасий ли Никитин из Индии вернулся? Да и был ли там в эту пору чай? Спросил торговца.
— Он вроде бы Иванов, а где был — про то не ведаю. Три дня с этой травой бьюсь, никто не берет, не знают. В первый день подошла одна бабенка, хотела в суп положить. Подсунулась тут же другая, якобы поопытнее, и отсоветовала: горчить будет и вонять. На кой черт с ней связался Афоня, неизвестно.
— Трава редкая, — протянул я, вглядываясь в купчину.
Тот оживился:
— Так ты ее знаешь? Купи!
Продолжал его раскручивать:
— Да мне много ли надо…
— Афоня здоровенный мешок приволок, дорожиться не буду!
Это хорошо, с делами пока неувязочка. Хотелось бы думать, что временно.
— А тебе-то эта трава на кой?
Потрогал для усиления эффекта серебряный обруч на лбу, чтобы стало ясно — ведун.
— Для лечения малоизвестной и редкой болезни. Нам лекарям, иногда бывает нужна, другие не возьмут. Ее чуть больше дашь — яд голимый! Не откачаешь потом пациента. Во сколько она вся встанет?
Я стоял и имитировал горячее желание уйти. Это его окончательно сломило, и торговец начал торопливо считать. Потом выдал окончательную сумму. Всего десять рублей? Я облегченно вздохнул.
— А мешок-то при тебе?
— Да вот он, весь тут!
Я весело отсыпал червонец, перевязал здоровенный мешок, закинул на круп лошади, и мы с торгашом, довольные друг другом, а больше каждый собственной ловкостью разбежались.
Довез, сгрузил на кухне у Любаши. Спросил, есть ли кипяток?
— Только что вскипел, — отозвалась хозяйка, явно интересуясь, что за диковину я приволок.
Не выдержал, сразу и заварил. Это до кофе я не любитель, а без чая мне дискомфортно — с детства его пью. Интересно, что буду делать, если это окажется какая-нибудь дрянь, типа сурепки? Наверное, снимать штаны и бегать…
Для вкуса положил сахарку. Подождал немного, чтобы лучше заварилось. Отхлебнул. Это он. Судя по запаху и вкусу — высший сорт! Без подделок и имитаций. Тут меня, любезный, не обманешь! Люба поинтересовалась:
— А что это такое коричневое ты тут наварил?
Вместо ответа налил ей чайку и предложил попить со мной. Хозяюшка, не торопясь, и в сомнении отхлебнула.
— Неплохо. Но мед все-таки лучше.
Может быть. Все на любителя. Только сейчас медведей и меда в лесу много, а чай в наших краях и через тысячу лет никак не растет. Допили, поболтали. До обеда еще можно побродить часок.
Отправился поглядеть на эксперименты с глиной. Если кирпичей до сих пор не получилось, прикрою эти сомнительные опыты, и так уже дороговато обошлись. А на пороге зима. В мороз ничего не налепишь. Лошадка донесла махом. Бывший кожемяка налепил и закалил несколько кривоватых изделий. Спросил молоток, он дал топор. Мне, правда, без особой разницы — с самого детства оба инструмента в руках сына плотника прижились.
Стукнул по одной вещи — труха. По другой — то же самое. Объяснил работяге, что на этом процесс закончился. Не получилось. Звезда стала с четырьмя лучами. Он поплелся ишачить на братьев. Что делать, ему не повезло. Бывает и хуже, но реже. Я опять взгромоздился на Зорьку и подался на дневную трапезу.
Надо налегать на кареты. Подходят купчики, интересуются, но предложений пока нет. Надо внедрять среди бояр и главное — боярынь. Вот у тех денег хватит. По очереди что ли им давать покататься? Потом назад не вырвешь…
А шарабаны мои для продажи пока слабоваты. Надо делать мягкие сидения, стеклить окна, разработать, сделать и поставить задвижки на двери. И некому поручить это дело — специалисты еще не родились. Надо хоть первый опытный экземпляр довести до ума, доработать до товарного вида. То, что есть сейчас, продать, конечно, трудно. И тут заниматься с кирпичами, просто нет времени. Доехал, расседлал кобылицу, поучил Марфу и отправился кушать. Сегодня петь было не нужно — пришло время отдохнуть.
Повалялся и решил проведать лавку-склад на Торговой стороне. У Фрола было странновато: он, безоружный, противостоял шести вооруженным людям. Пятеро уже вытащили мечи, шестой стоял и командовал. Дело явно было плохо. Увидев меня, купец крикнул:
— Володя, уноси скорее ноги!
Каков молодец! Сам погибай, а товарища выручай! Его явно из Костромы догнали. Шестой, похоже их атаман, тесть-убийца. Вся бандитская ватага повернулась ко мне — может еще кого-нибудь нужно зарезать? Я провел в воздухе рукой вперед и назад. Пятеро умерли сразу и без мучений. Предводитель еще тащил меч из ножен. Спросил Фрола:
— Сам убьешь?
— Он на мечах, вроде, очень горазд. Боюсь, не осилю.
В ход опять пошла моя верная рука, и бандитский командир отправился к остальным. Купчина меня похвалил:
