Абиссинец (СИ) - Подшивалов Анатолий Анатольевич (читать хорошую книгу полностью txt) 📗
— Дорогой Александр Павлович, цвет дипломатического фрака может быть любой, если он — черный[7]. Мы подберем в консульстве вам что-нибудь по размеру и подогнать по фигуре у нас есть кому, все равно же вы навестите консульство завтра, вот и примерим, иначе до переговоров сшить вам ничего не удастся, здесь портные шьют неспешно, месяцами.
[1] В реальной истории в это время Александр Михайлович командовал миноносцем, а на «Чесме» в данном повествовании он выполняет роль почетного пассажира, чтобы турки не препятствовали проходу корабля несущего великокняжеский вымпел. Естественно, он ведет жизнь обычного флотского офицера, нет у него свиты, охраны и повара, так же как другие младшие офицеры, стоит вахты и присматривается к организации службы на большом корабле. Потом станет вахтенным начальником, далее старшим офицером и командиром корабля 1 ранга, а там и адмиральские эполеты.
[2] То есть, Великого князя по-французски.
[3] Так сказать, «русский коктейль» из шампанского и коньяка, неподготовленного человека укладывает наповал и голова наутро гудит…
[4] Тонкая золотая или позолоченная нить.
[5] Басон — лента для поперечной галунной «лычки» на погонах и петлицах.
[6] В реальности Балдисерра сменил Баратьери после разгрома при Адуа и даже добился локального успеха — отвоевал форт в Адди-Грате и освободил часть пленных.
[7] Автор иронизирует по поводу цвета, который может быть любым, то только черным — так было написано в рекламе первых широкодоступных автомобилей «Форд-Т» или «Жестянка Лиззи» которые еще только начнут выпускаться на конвейере Форда в 1908 г.
Глава 15. Переговоры со счастоивым концом
6 июня 1892 г. понедельник, Александрия, дом градоначальника.
Сегодня начало переговоров, все делегации, консультанты и наблюдатели прибыли. Перед отелем полно прессы, ждут выхода эфиопской делегации. Я в эфиопском «прикиде с перьями», орденами, саблей и щитом, захожу к казакам проверить внешний вид. Вроде все нормально, вид эфиопский в белых шамах, шашки на перевязи, кинжалы за поясом. Еще перед отъездом выдал им «для реквизита» старинные шашки и кинжалы дагестанской работы с серебряной и золотой насечкой, чтобы не «светить» русское холодное оружие. Проинструктировал, чтобы ни о чем ни с кем не говорили, даже «по-галапагосски», отдал Матвею, это тот казак что я оперировал когда-то, кожаную папку и велел беречь ее как зеницу ока. Вышли в холл подождать Ильга, он, как всегда, опаздывал. Минут через пятнадцать швейцарец появился в котелке и костюме-тройке серого цвета с нелепо сидящей орденской лентой и звездой ордена Печати Соломона, причем он перепутал, через какое плечо одевается лента. На другой стороне груди — портрет Менелика в бриллиантах.
Никаких экипажей из экономии он не заказывал, так что десять минут мы шли пешком провожаемые толпой журналистов задававших вопросы. По всем вопросам, начиная о том чего мы хотим добиться, кончая «понравились ли нам женщины вАлександрии» обращались исключительно к Ильгу, подразумевая, что «это чучело, что идет рядом» не понимает по-французски, пока я не ответил, что «чучело» все понимает и сейчас прикажет охране разобраться с назойливыми щелкоперами. После этого «щелкоперов» как ветром сдуло. По дороге мсье Альфред объяснил, что вести переговоры будет он, мое дело — военная часть и когда надо что-то пояснить, он будет обращаться ко мне.
Вошли в холл дома, по дороге нас все время ослепляли вспышки магния фотокорреспондентов, затем подошли к залу. Я снял леопардовый лемпт, под которым уже изрядно взмок, шаму, перья, отдал щит и саблю казаку, которых тоже не пустили в зал, Ильг отдал на хранение только котелок. Заходим в зал: все, кроме военных, в черных фраках, на фоне их Альфред стал похож на коммивояжера, которому зачем-то через плечо нацепили зеленую муаровую ленту. За длинным столом против итальянской делегации два пустых стула — это наши места. Благодаря опозданию, мы сразу стали похожи на побежденных, которым победители диктуют условия. Слева от меня сидел Симонов в парадном мундире с орденами, справа — Меншиков. Ильг расположился несколько отдельно и сразу потребовал верительных грамот итальянской делегации. Принимающая сторона, британский губернатор, сделал вид, что ничего не услышал и стал представлять высокие договаривающиеся стороны.
Первыми были представлены итальянцы и их гаранты, среди которых я увидел полковника, нет, постой, уже генерала Шлоссера. Мы обменялись взглядами и едва заметно кивнули друг другу. Потом очередь дошла до нашей стороны, причем с нашей стороны стола сидело лишь четыре человека, а с итальянской — полтора десятка. Русских англичанин назвал, а потом вышла заминка в связи с тем, что верительные документы нужно было заранее представить ему. Потом все утрясли, однако, распорядитель сказал что ему непонятно, что это означает «вуст-асаж», «кеньязмач» и «рас», Ильг объяснил звание как «командующий правым флангом», себя он назвал премьер министром и министром иностранных дел.
Переговоры начались с жесткой атаки Франческо Криспи, пожилого дедушки с пышными седыми усами, похожего на лысого моржа, который обвинил Эфиопию в денонсировании Уччиальского договора по вымышленному и несущественному поводу и развязывании войны. Он много говорил о помощи отсталой Эфиопии со стороны просвещенного итальянского народа, о тех поставках и финансовой помощи Негусу, о теплом приеме, который был оказан Менелику в Италии. И вот — черная неблагодарность, вместо вечной дружбы с добрыми итальянцами кровавая война, тысячи убитых, десятки тысяч раненых и пленных, томящихся в ужасных условиях, умирающих от ран и инфекционных болезней без квалифицированной медицинской помощи. В общем, все мы кругом виноваты и должны каяться и просить прощения у всей просвещенной Европы (на минуту мне представилось, что я попал обратно в 21 век). Криспи говорил долго, даже покраснел и я стал опасаться, что сейчас его хватит инсульт в котором тоже будет виновата Эфиопия и лично я, который напугал дедушку своим дикарским видом. Все это время в стороне, отведенной журналистам, слышались возгласы одобрения и периодически вспыхивали магниевые вспышки.
Потом слово взял генерал Антонио Балдисерра, который стал говорить о коварстве и варварстве ведения войны эфиопами, о том, что они скрытно, в том числе ночью, нападали на ничего не подозревающих итальянцев, перерезая им глотки. О том, что варвары-эфиопы даже не подозревают о законах ведения войны цивилизованными способами, принятыми в европейских государствах и должны быть за это наказаны. Он вспомнил ужасную смерть отряда генерала Дабормида, вырезанного ночью конными дикарями, причем пленных эти дикари не брали. Генерал в мундире в орденами был весьма фотогеничен и тоже удостоился фотографий.
Выступил какой-то финансист, озвучивший, сколько денег получила Эфиопия от итальянского правительства, тут же Балдиссерра встрял и напомнил о тридцати тысячах винтовок Веттерли и сорока орудиях, переданных Менелику для борьбы с кочевыми племенами и, вместо этого, направленными против его итальянских друзей (подразумевалось — благодетелей), которым эфиопы должны быть по гроб жизни благодарными и непрерывно кланяться, а их делегация даже не поклонилась, войдя в зал, какой ужас!
После этого еще что-то говорил представитель Ватикана о язычниках-эфиопах, убивающих христиан-итальянцев и призвал все цивилизованные страны христианского мира ополчиться против богопротивного Менелика в новом крестовом походе. Видимо, почувствовав, что надо переходить от констатации грехов эфиопов к угрозам, опять начал говорить генерал Балдисерра. Он вещал, а корреспонденты записывали, о том, что в Генуе под погрузкой стоят пароходы и через неделю на побережье будет высажен 30-тысячный экспедиционный корпус вместе с артиллерийской бригадой 80-мм артиллерии на конной тяге, также войскам будут придано достаточное количество пулеметов и картечниц Норденфельта вместе с 12 батареями легких горных орудий. Транспорты будут сопровождаться сильной броненосной эскадрой, так что никакие демонстрации флота Российской Империей нас не запугают — поклон в сторону полковника Симонова. Вторым эшелоном двинется альпийская дивизия, подготовленная у боям в горных условиях и оплот варварства — Аддис-Абеба падет к ногам победителей.
