Похищение из сераля (СИ) - Васильев Николай Федорович (полные книги txt) 📗
— Ваш дед категорически запретил мне непристойные мысли о Вас, ханум.
— Почему непристойные? Разве желание мужчины обнять и поцеловать девушку является непристойным?
— После этого появляются другие мысли, точно непристойные!
— О, Аллах! Что непристойного в совокуплении влюбленных ради зарождения новой жизни? Вы в своем уме, Максим? Это все ваша дурацкая христианская религия! В ней это действие считалось настолько непристойным, что дева Мария была вынуждена зачать от голубка! Но Вы-то современный мужчина….
— Вы очень вовремя вспомнили о религии, Ваше сиятельство. Я – гяур и Вас ни при каких условиях не могут выдать за меня замуж!
— Но Вы можете принять нашу веру, ислам….
— Тогда я лишусь статуса князя и потеряю ценность как жених.
— Я могу перейти в христианство, хоть для меня это будет почти самоубийство!
— Вы хотите сделать это в Стамбуле? С благословения деда? Придите в свой разум, Фатьма…
— Но что мне делать? Я так в Вас влюбилась, Максим! Я готова убежать с Вами на край света! Стоп! А ведь это сейчас вполне возможно! Мы взлетаем на параплане и летим через границу: в Болгарию, Грецию или даже Россию! Ведь это возможно, милый Макс?
— Технически возможно, – признал дурак. – Но практически очень сложно!
— Это пустяки! Ты все придумаешь, все подготовишь и мы окажемся в цивилизованной стране, где законы не так строги к влюбленным!
— Болгария пока далека от цивилизации, Греция поближе, но ее попы капают на мозги ничуть не меньше ваших имамов. А Россия лежит за морем.
— От Босфора до Севастополя не так уж далеко, я смотрела недавно карту….
— Ох далеко, Ваше сиятельство и приземлиться для отдыха никак не удастся. Ваша фантазия и предприимчивость делают Вам честь, но куда проще будет Вам подумать о другом кандидате в женихи.
— Ланет олсун! (Черт побери!) Я лезу из кожи, пытаясь создать наше будущее, а ты, юркек адам (робкий парень), подсовываешь мне давно забракованных кандидатов. Мой выбор пал на тебя и довольно об этом!
— Слушаю и повинуюсь, коркунч киз (грозная девушка). Позвольте мне удалиться в буфет, чтобы за чашкой кофе с круассаном подумать о будущем?
— О нашем будущем, мон гарсон, – поправила Фатьма и отключилась.
"Без меня меня женили, – с досадой подумал Макс. – Она мне, конечно, очень помогла с султаном, но теперь самое время отползти, ан нет: люби, любимый! Надо что-то придумывать…". В буфете он увидел Альбера, который ушел на завтрак на полчаса раньше и обрадовался ему: "Вот человек, у которого радости жизни на первом месте!". Альбер тотчас указал ему на стул рядом с собой и сказал:
— Долго же Вы любезничали со своей принцессой! (Макс недавно рассказал ему о Фатьме). Я уже собирался заканчивать с завтраком. А теперь придется взять еще чашку кофе….
— Благодарю, мой бледнолицый брат. Эта смуглокожая скво вцепилась в меня как ворона Лафонтена в кусок сыра! Собирается ни больше не меньше, как замуж!
— Дева Мария! На какие высоты Вы взлетели, Максим! С них очень страшно будет падать….
— Вот и я о том думаю. Подскажите, как мне избавиться поделикатнее от этой чести?
— Проще всего свернуть свой бизнес и уехать – хотя мне жаль будет с Вами расстаться.
— Я не волен собой распоряжаться, мон ами. Могу оказаться на улице без работы.
— Кошмар! Слава богу что у меня есть родовое поместье, где в случае чего можно будет укрыться от современных житейских бурь. Неужели у Вас нет такого варианта?
— Увы, я вырос в большой и небогатой семье. Да и сидеть в деревне зная, что мир вокруг стремительно развивается, но уже без твоего участия, самоубийственно.
— Тогда становитесь зятем султана и, несомненно, сможете принять участие в играх сильных.
— И прости-прощай игры куртуазные, которые так тешат инфернальную часть моей души?
— В элитарном обществе к формальному соблюдению моральных заповедей относятся чрезвычайно щепетильно, – назидательным тоном изрек Альбер. – У них, конечно, рыльца тоже бывают в пушку (я-то как журналист знаю), но каждый такой случай моментально моими собратьями разглашается и обсасывается на все лады.
— Категорическое нет. Для личности нет ничего лучше, чем свобода. И потому вмешиваться в мировые события следует инкогнито или под маской случайного образованца.
— А Вы во что-то в Оттоманской империи уже вмешались? – удивился журналист.
— Конечно. Я пытаюсь оттеснить с автомобильного рынка Стамбула германские и французские концерны и продвинуть свой "Лаурин энд Клемент". Тем самым я усиливаю в Турции позиции Австро-Венгрии. Разве это не вмешательство в политику?
— Как Вы сказали? В Турции? Это новое название Османской империи?
— Но ведь ее доминирующей нацией являются турки? Как в многонациональной России русские? Значит название "Турция" вполне правомерно.
— Действительно, – удивился Альбер и вдруг энергично потер руки: – В ближайшем номере "Тан" появится это название, и я хоть на время стану знаменитым! Человек, который придумал новое наименование Оттоманской империи! Надеюсь, вы не против, Макс, такого невинного плагиата?
— Пользуйтесь, де ла Мот. Я не жадный.
— Кстати, завтра в посольстве Франции отмечают пасхальный праздник. Я знаю, что Вы атеист, но тем не менее приглашаю пойти на него вместе со мной – там будут не только представители посольств многих европейских государств, но и приглашенные ими деловые люди, и Вы можете завязать полезные знакомства.
— Благодарю, Альбер. Надеюсь, священников на этом празднике не будет?
Глава сорок шестая. Пасхальный ужин во французском посольстве
В назначенное время (шесть часов вечера) к посольству Французской республики стали съезжаться автомобили, которым ловкие служащие посольства находили места в просторном сквере перед фасадом. Их владельцы шли в сопровождении супруг и, реже, половозрелых чад к парадной лестнице, на которой стоял посол Франции и его жена, приветствуя своих гостей.
— Мы туда не пойдем, – сказал Альбер, – обойдемся служебным входом. Но позже я представлю Вас нашему Эрнесту Хитрозадому.
— За что он получил такое жуткое прозвище? – рассмеялся Макс.
— Двадцать лет назад при выборах в депутаты от Тулузы за него проголосовало более 4000 мертвых душ: префект включил их в списки по настоятельной просьбе Эрнеста Констана, бывшего тогда министром внутренних дел.
— И ему это сошло с рук?
— Не совсем: один из депутатов назвал его "утратившим доверие". Эрнест дал ему пощечину, получил вызов на дуэль, но от нее категорически отказался. С тех пор его карьера пошла вниз (а его прочили даже в премьеры), и он докатился до посла на периферии Европы.
— Серьезный обиженный дядя, – констатировал Городецкий. – Такой должен проводить "свою" политику.
— Он и проводит, – криво улыбнулся Альбер. – Активно помогает бошам строить железную дорогу на Багдад и прихватывает себе понемногу ее акции.
— То есть он действует заодно с почти официальным врагом Франции. Почему же молчит знаменитая французская пресса? К примеру, в Вашем лице?
— Прямых доказательств у меня нет, только косвенные, а с ними скандал лучше не затевать: вмиг в клеветниках окажешься. К тому же наш главный редактор с его сторонниками вроде бы повязан….
— Можно опубликовать анонимную статью, причем в другой газете, конкурирующей. В итоге полететь с постов могут оба: и посол, и редактор.
— Это против сложившихся правил репортерского цеха. Меня вычислят и опозорят.
— Тогда организовать публикацию в турецкой прессе: типа интервью с консультантом по экономике (есть у меня такой знакомый), который особо похвалит французского посла, "много делающего для постройки дороги". А потом переслать анонимно в "Фигаро" или "Монд" перепечатку. В соответствии с девизом репортера "Узнал новость – опубликуй ее!".
