Заметки на полях (СИ) - Криптонов Василий (бесплатная регистрация книга txt) 📗
— А чё? — Рыба смотрел с подозрением.
— Просто спрашиваю, чё ты напрягся-то? Порнуху, что ли, гомосячью смотришь?
Цыган заржал, как конь, Рыбин попытался на меня кинуться. В условиях «Нивы» это была так себе затея. Цыган дёрнул рулём, заматерился, едва не попав под встречный грузовик, и в довольно грубой форме толкнул Рыбина на место.
— Чё ты дёргаешься, дебил? — рявкнул он.
— А х*ли он? — обиженно пискнул Рыбин.
— Да я тебе нормальный вопрос задал, а ты зажался, как целка на свидании, — развёл я руками.
«Нива» тем временем бодро тарахтела, катясь под горку. Посёлок оставался позади. По бокам тянулись лесные массивы, слева красиво стремилась в небо водонапорная башня, воскрешая в памяти известный роман Стивена Кинга.
Помолчав, Рыбин нехотя выдал:
— Ну, «Брат 2» мне нравится.
— Нормальная киношка, — важно кивнул Цыган. — Там парняга — молодец вообще, мужик.
— Базару нет, — подтвердил Рыбин.
Я, сбросив пепел в приоткрытое окно, подался вперёд:
— Вот! Вот это мне всегда было интересно, почему так получается? «Брат», «Брат 2» — в центре сюжета архетипический образ странствующего рыцаря. Герой-одиночка, сражающийся со злом, в данном случае — с бандитами, с охреневшими от вседозволенности корпорациями… Ну, там, поправьте, если путаю — давно смотрел. Суть не в этом, а в том, что он — один, против толпы. Но вот какой вопрос меня мучает. Почему все те, кто обожает фильм «Брат», в жизни предпочитают жить скорее по понятиям противников Данилы Багрова? Нет, они не выходят в одиночку на целую толпу злобных отморозков, скорее наоборот. Как только они видят одиночку, который решился идти против системы, они налетают на него стаей и не успокаиваются, пока не сломают, а потом идут домой пересматривать «Брат 2». В чём тут прикол? Где логика? Вот если я люблю аниме про девочек-волшебниц, так я и в жизни с огромным уважением отношусь к девочкам-волшебницам. И пусть я сам никогда не стану девочкой-волшебницей, разве что дядя Петя на меня совсем разозлится, но я, по крайней мере, никогда не буду их дубасить бейсбольной битой.
— Чё? — опять повернулся ко мне Рыбин. Цыган поддержал его вопросительным взглядом в зеркало заднего вида.
Я затянулся, посмотрел на Гошу. Тот тоже ничего не понял. Я усмехнулся:
— Да ладно, забейте, пацаны. Просто играю с порогом восприятия.
— С чем ты там играешь? — насторожился Цыган.
— Порог восприятия. Ну, у каждого человека есть некий порог сложности воспринимаемой информации. Не всегда, кстати, речь идёт именно о сложности. Если, например, интеллигентного профессора обескуражить блатным монологом, он тоже подвиснет, а в данном конкретном случае я использую сложные предложения и некоторое количество сложных слов для того, чтобы создать у низкоинтеллектуальной части присутствующих впечатление «белого шума», а под этот шумок могу протаскивать весьма смелые тезисы, без особого, впрочем, толка, разве что себя потешить.
— Во мелет! — восхитился Цыган. — Надо его с собой на стрелки брать, да, Рыба? Залечит так, что даже п**дить никого не придётся.
И вот так вот, под дружеское ржание, наша маленькая компания добралась до места.
— Тут стопари, — скомандовал я, увидев одноэтажное здание с зарешёченными окнами. — Дырки для глаз в шапках у всех есть, или мне чулки снимать?
— Чё мы тут делать-то будем? — спросил Цыган.
— Воровать, — пояснил я. — Перед нами загадка мироздания. Полузаброшенный завод. Как мы можем видеть, он тщательно укрыт за бетонным забором от таких злоумышленников, как мы. Но вот бетонный забор плавно переходит в здание, выходящее окнами на дорогу. Чья была гениальная идея — не знаю. Может быть, к постройке привлекали специалистов компании Майкрософт. Но суть в том, что там, внутри, был какой-то цех. И осталось много всякого чернометаллического говна.
— Чермет? — разочарованно переспросил Цыган.
— Много, — сместил я акценты. — А пункт приёма метрах в пятиста.
— Но там же решётки, — подал голос Гоша.
— Бинго, Шерлок. Именно поэтому мы взяли с собой сразу две ножовки. — Я поднял одну ножовку с пола, потрогал полотно. Новёхонькое.
— Херня какая-то, — проворчал Цыган. — Ну-ка подожди.
Он выбрался из «Нивы», вразвалочку подошёл к зданию и заглянул внутрь. Перешёл к следующему окну, покрутил головой.
— А почём сейчас чермет берут? — спросил Рыбин.
— Без понятия, — отозвался я. — Но по пятисотке реально должны срубить, насколько я помню. А то и больше.
В будущем пятисотка — это вообще не деньги. Так, бумажный самолётик скрутить от скуки, или в сортире подтереться — по настроению. Но в начале двухтысячных, да в нашем возрасте даже сто рублей — уже весьма серьёзная сумма. То есть, у меня есть все шансы буквально разбогатеть на некоторое время. Плюс ещё бутылки дома — тоже деньги. Не знаю даже, на что они мне, но пусть лучше будут, раз так сложилось.
— Ничё так, — сказал Цыган, вернувшись в машину, и с уважением посмотрел на меня. — Ну давайте.
— Чего давайте? — переспросил я.
— Ну, иди, пили!
— Хренасе — я иди! Ты на меня посмотри, блин. Ручки тоненькие, сам худенький, в чём душа держится — непонятно. А ты вон какой бугай здоровый.
— Ты не базарь, слышь! — тут же начал пухнуть Цыган. — Я за тачку отвечаю.
— Угу, чтобы чуть чего — по газам и нас тут бросить, — кивнул я.
— Чё сказал?!
— Да я вообще молчал. Ладно, пацаны. Пошли.
Я взял одну ножовку, другую протянул Рыбину. Он выбрался наружу, матюгнулся, ступив в заросшую травой канаву. Отогнул кресло.
Первым вылез Гоша. Весь какой-то маленький, зашуганный, аж слеза наворачивается. Я покинул корабль последним, не считая капитана. Встал посередине, между двумя товарищами по оружию.
— Запомните две вещи, пацаны, — сказал я. — Во-первых, мы делаем это не ради любви, а ради денег. А во-вторых, за всё, что мы сделаем, отвечать будем тоже вместе.
Первыми пилили мы с Рыбой. Я взял прут пониже, он — повыше. Прутья солнечными лучиками расходились от угла окна, поэтому было не слишком удобно. Но потом Рыбин додумался влезть ногами на подоконник, и дело пошло.
— Чё его раньше никто не обнёс? — пропыхтел он, стараясь.
— Бывает и такое, — в тон ему ответил я, — обнаружить непорочную Эсмеральду в вертепе с отбросами общества.
— А?
— Х*й на! Пили давай.
Внутри, в пыльном и убогом бетонном помещении, виднелись настоящие сокровища. Здесь были и трубы, и какие-то прутья, и здоровенные металлические зубчатые колёса, валы, прочая хрень, ни назначения, ни названий которой я не знал. Это действительно напоминало взгляд в душу девушки, от которой тебе нужно лишь одно, и ничего больше. И сейчас мы с Рыбиным на пару лишали милашку невинности… Господи, что творится у меня в голове, а? Ты когда подростковые гормоны создавал, о чём вообще думал? Явно о похабщине какой-то.
— Шухер! — робко подал голос Гоша.
Мы с Рыбиным, не рассуждая, бросили ножовки на землю и отскочили, схватившись руками за промежности — каждый за свою. Гоша к нам присоединился. Невинная картина: трое примерных мальчиков ссут на пережиток совкового индустриализма. А в «Ниве», небось, папа ихний сидит. На рыбалку мальцов повёз. А ножовки вообще не наши, они сразу тут валялись, гражданин начальник.
— Слышь, Рыбин, — сказал я, пока мимо нас ползла, тщательно объезжая выбоины, чёрная «Королла», — а вот если бы тебе нравилась девчонка, но её отец бы тебя ненавидел, что бы ты сделал? Ты в таких вещах должен разбираться.
— Да пох ваще, — поделился мудростью Рыбин. — Я еёного батю трахать не собираюсь.
— Логично, — не мог не признать я. — Ну а если он тебя побьёт?
— Чё, б**дь? Да мы его с пацанами отхерачим — ходить будет заново учиться, ёб…
— Весомо. Но его дочь тогда тебя возненавидит.
— Да и х*й на неё тогда.
— Ясно. Не дозрел ты ещё до настоящего чувства…
— Пошёл ты на х*й! Пили давай, уехал этот хрен. Э, ты, сопля, на, подмени, — протянул он Гоше ножовку.
