Превосходящими силами - Герантиди Олег (серия книг .TXT) 📗
– А ну, руки в гору, чухан!
Тот, не меняя стойки, жестом пригласил его к кулачному поединку.
– Да я тебя уделаю, как сынка, козел.
Чернышков выщелкнул обойму, сунул ее в жилет, следом туда же – пистолет, скинул жилет, отбросил его на траву. Противник быстро поменял правостороннюю стойку на левостороннюю и кинулся в атаку. Правой рукой – крюк в голову, левой – апперкот. И не беда, что Александр не занимался боксом. Его детство прошло в Уссурийске, где живет немало корейцев. Чернышков круговым движением правой ноги назад и влево ушел с линии атаки, продернул противника вперед за правую руку, используя инерцию его выпада, и ребром стопы врезал ему по пояснице. Расслабляющий удар не получился, хотя отбросил Кирхофа на землю. Тот, перекувырнувшись через плечо, вскочил на ноги, готовый к бою, но, ощутив сильнейшую боль в копчике, замер, прикрыв глаза. Снова, как разъяренный бык, кинулся в атаку, снова провалился в пустоту, получив акцентированный футбольный пинок в копчик. Когда повернулся, стоя на одном колене, от боли не находя сил подняться, Александр стоял над ним:
– А я думаю, п…ц тебе, – сказал он и от души, как по футбольному мячу, врезал Фрицу ногой в ухо.
С привязанными к стволам деревьев фашистами делали то, что на казенном языке Устава называется «опрос военнопленных»:
– Ты, сука, девчонку зарезал? – после двух ударов по печени кричал в лицо фельдфебелю Пилипенко, гигант с пудовыми кулаками и рожей сельского кузнеца.
Фельдфебель хрипло кашлял, но ничего не говорил.
– На, гад! – снова по печени.
– Не бейте меня! – верещал белокурый фотокор. – Я все скажу!
Это не от откровенности, от удара кованым десантным ботинком по голени.
– Говори.
– Это фельдфебель зарезал ее…
– Кто ее трахал?
– Не я!
– Кто?
– Он!
– А ты кого?
– Она сама… – Снова удар по голени.
– Кого?
– Кухарку.
– Ты же сказал, что ее трахал фельдфебель.
– Да, сначала он, а мне досталась девка, но я не смог ее уговорить…
– Дальше!
– Пошел к Альберту…
– Кто такой Альберт?
– Фельдфебель.
– Дальше!
– Он мне с кухаркой приказал разобраться, а сам пошел к девчонке…
– Спроси его, что это за зарубки на ремне у фельдфебеля?
– Что за зарубки? Говори!
– Он сказал, сколько он задушил этим ремнем, столько и зарубок…
– Когда сказал?
– Когда кухарку душил… сначала сделал зарубку, а потом стал душить.
– Кто ей руки держал?
– Не я!
– Кто!!!
– Не я!!! – Снова хруст голени. – Я, я…
– Говоришь, сученок, она сама тебе отдалась?
– Она не сопротивлялась, она очень мягкая такая, я возбудился…
– Он возбудился!
– Да, когда я вошел, она была на четвереньках на полу, фельдфебель бил ее поясным ремнем с пряжкой по ляжкам, а брючный ремень был во рту, как уздечка…
– Фельдфебель говорит, что у него не стоит.
– Я правду говорю, не бейте меня…
– Что ты делал дальше?
– Я попросил ее лечь на кровать, она легла. Я велел ей раздвинуть ноги…
– Кто ей щеку порвал?
– Не я!!!
– Кто!!!
– Альберт!
– Когда?
– Когда душить ее пришел.
– Кто ее мужа убил?
– Я не знаю. Наверно, Альберт. Когда он повел нас к ним, мужика уже не было, а майор ужинал с хозяйкой.
– Кто звезды рисовал? Что молчишь?
– Не бейте меня! А-а-а!
– Ты, когда шел от девчонки, заглядывал в комнату горничной?
– Да.
– Что там было?
– Эти двое трахали горничную.
– Она давалась?
– Нет, один ее держал, другой пользовал.
– Что еще видел?
– Они ее зарезали. Вон тот рыжий держал, а этот ножом бил.
– Зачем они ей живот распороли?
– Я это видел, меня чуть не стошнило. У рыжего звездочка была ваша. Еще с Польши. Он говорил, что хотел ее в рану как улику запихать, да не нашел спьяну…
– Ты сам был пьян?
– Да.
– Где вы взяли вино?
– В подвале.
– Ты же говорил – не знаешь, что убили садовника! Как ты мог взять вино и не увидеть труп? Ты его убил, ты?!!
– Нет, нет, не я! Я в это время был с Марго!
– Кто это, Марго?
– Дочь кухарки.
– Ты, гад, трахал ее?
– Да, но она сама отдалась!
– Врешь, гад!
– Но ведь я же ариец, представитель высшей расы! Как она могла не подчиниться мне?
– Не, ну это крантец какой-то, – Пилипенко возмущенно развел руками, – ничего не понимает, урод.
Весть о происшествии в замке в одно мгновение облетела окрестности. Утром следующего дня во дворе замка собрались местные жители, ныне соседи барона, а ранее крепостные его предков. Фон Готлиб, заняв место отца, погибшего на Западном фронте в Первую мировую, первым делом объявил в своих владениях нейтралитет в войне. Написал об этом и Гогенцоллернам, и Габсбургам, и Романовым. Вторым делом, как нейтральная страна, находящаяся в центре охваченной войной Европы, запросил помощи у нейтральных же Швеции, Швейцарии и США. Помощь пришла. Правда, война к тому времени закончилась. Готлиб заказал в Америке танки и был очень удивлен, когда вместо танков рабочие в порту распаковали три трактора «Форд». В сопроводительных документах американский Госдеп с сарказмом указал, что танков Америка не выпускает и в ближайшие 50-100 лет выпускать не собирается ввиду полной их бесполезности на поле боя, а также потому, что танки во время движения распугивают лошадей славной американской кавалерии. Швейцария прислала мельницу «Бюлер». Швеция приветствовала барона, надеясь, что его пример сможет указать путь европейским (как будто они себя не считают Европой) государствам к прочному послевоенному миру.
Карл Готлиб раздал земли крестьянам, от греха подальше. Он следил за событиями в мире и заметил, что в Российской империи революция прошла под лозунгом: «Землю – крестьянам». Установил мельницу, запустил тракторы, и через пару лет все крестьяне в округе зависели от него в еще большей мере, нежели раньше. Деньги – великая сила. Управлять хозяйством он поставил крещеного еврея Йозефа Юдиловича, а сам удалился на покой – охота, балы, наезды в ночную Братиславу. Крестьяне барона уважали. Старики – за мудрость. Он почти никогда не ошибался, потому что почти ничего не делал. Молодые – за силу. Дети – за щедрость. Не одна молодуха в объятиях деревенского парня представляла, что ее тискает не грязный пастух, а красавец-барон. Иссиня-черные кудри, стального цвета глаза, стройный, подвижный, а главное – неженатый. Блестели глазки, алели губки местных и городских красавиц.
Барон, по своему баронскому обычаю, привез жену издалека. И верно, трясли седыми головами старики, какая баронесса, например, из Ганки? Смех, да и только. А энта, может быть, и такая же, как Ганка, только нам она на рубахи не писалась, и по попке мы ее не хлопали. И вот убита зверски наша красавица баронесса, а вместе с ней домочадцы баронские…
Какие события в самом тихом уголке самой тихой европейской страны могут произойти? Хоть бы в морду кто-нибудь кому-нибудь дал, и то разговоров было бы! Так ведь от пива слишком не разбушлатишься. Однажды самолет германский грохнулся, побежали все спасать летунов, а он как начал рваться изнутри… «человек не птица, по земле должон ходить», – говорили промеж собой старые.
Теперь они сидели в тени крепостной стены, давно уже ставшей стеной господского сада. Покойников прибирали бабы. Мужики помоложе теснились поближе ко входу в винный погреб, хотя знали, что и там тоже было убийство. Но следы замыли, и может, тьфу-тьфу-тьфу, не дай Бог, о фрау Марте не станет напоминать новое привидение, коих и так накопилось в замке множество. А барон новую баронессу найдет, глядишь, и с наследником сладится, и мы еще с соседями поспорим, чья баронесса красивше. В воздухе стояла влажная предгрозовая жара, которую не могло сбить даже близкое дыхание Дуная. Эту густую, вязкую, словно кисель, атмосферу разрезало надсадное завывание ГАЗ-АА и тарахтенье «Кюбельвагена». Солдаты, попрыгав из кузова полуторки и покинув низкий салон вездехода, стали сгружать «трофеи».
