Дом в глухом лесу - Барлоу Джеффри (книги онлайн полностью .txt) 📗
– Не обращайте внимания на этого парня, – посоветовал он доктору, тяжко вздыхая. – Глаза у бедняги уже не те, что прежде. Да хоть каждый день его осматривайте до тех пор, пока рак на горе не свистнет, всякий раз будете убеждаться, что я не солгал.
Мистер Снорем разразился громоподобным смехом, прикрыв вышеупомянутые глаза и встряхнув лохматой шевелюрой так, словно услышал одному ему понятную шутку. Как всегда, нападки поверенного слишком его развлекали, чтобы обидеться на них всерьез, так что для жала насмешек он оставался неуязвим.
– Презабавный тип, – заметил коротышка-доктор, натирая мелом кий.
Спустя несколько серий вновь настал черед поверенного. Едва нацелившись на шар, он оглянулся через плечо и обнаружил, что свирепый, неотрывный взгляд мистера Снорема устремлен точнехонько на него: коридорный стоял в каком-нибудь футе от стола, напряженно предвкушая очередной удар.
– Эй, ты! – бросил мистер Доггер, приостанавливая удар. – Ты сумеешь, не споткнувшись, отойти на пару шагов? И еще на несколько, будь так добр. И еще на несколько. Может, даже до хлева сумеешь добраться: именно там ослу и место.
Коридорный вновь расхохотался от души, а вместе с ним засмеялись и зрители. Едва шум стих, мистер Доггер нанес удар: бильярдный шар, столкнувшись с красным, отлетел в лузу. И вновь мистер Снорем бурно запротестовал:
– Ах, прошу прощения, мистер Доггер, сэр, но, сдается мне, вы ударили по шару дважды, сэр.
Поверенный поднял глаза на своего противника в полосатом жилете: тот сочувственно кивал.
– Вынужден признать, сэр, что, похоже, так оно и есть, – промолвил доктор.
Законник вздернул нос и поднял брови.
– Меня, никак, обвиняют в нечестной игре? – вопросил он, выпрямляясь во весь рост: теперь он возвышался над мистером Сноремом по меньшей мере на шесть дюймов и на несколько миль, никак не меньше, над коротышкой-доктором. – Правильно ли я вас расслышал? Вы обвиняете Тома Доггера в нечестной игре? Подобное отношение удручает, очень удручает. Просто в себя не могу прийти от удивления.
Здесь мистер Снорем снова зашелся смехом, твердой рукою отмахиваясь от жалких попыток поверенного обелить себя. Все еще покачивая головой из стороны в сторону, словно не веря тому, что ему довелось увидеть и услышать, коридорный удалился из залы и вернулся на свое место напротив регистрационной стойки.
– Вот вам живое свидетельство упадка нравов в этом графстве, – промолвил мистер Доггер, обводя блестящими глазками аудиторию. – Слуги нынче совсем распоясались. Прискорбный факт, причем снисходительные церковники такое положение дел только поощряют, отвращаясь от освященных временем нравственных и религиозных заповедей: об этом я уж сколько раз твердил нашему почтенному викарию. Низшие классы словно позабыли свое место и джентльменам-профессионалам никакого уважения не выказывают. Возмутительно, спору нет; однако уж так нынче повелось в мире. И хватает же наглости у некоторых людей: просто ушам своим не веришь! Этот парень плохо кончит; сами понимаете, из свиного уха кошеля не выкроишь! Том Доггер не из тех, кто на пустом месте придирается к ближнему своему, но в дурные времена мы живем, сэры, вот что я вам скажу, – в дурные времена!
Коротышка-доктор с мистером Доггером согласился, пусть только из вежливости. Да, верно, слуги нынче совсем от рук отбились. Вот и самому мистеру Твиду некогда больших трудов стоило подыскать в Вороньем Крае человека надежного; по счастью, теперь он живет на квартире, которая ни дать ни взять – укрепленный замок; врата его стережет свирепая хозяйка-шотландка, она же и стряпает, а дочки ее стирают и моют, так что в слугах он потребности не испытывает.
– У нас в Проспект-Коттедже слуга – отпетый лодырь и лежебока, – посетовал поверенный. – Моя жена к нему неоправданно снисходительна; вот мы его и держим. Делать он ничего не делает, зато протестует да жалуется: он, дескать, лучший работник во всей деревне, трудится с рассвета до ночи, спины не разгибая! Сам-то я ему не доверяю; поручаю всякие пустяки, с которыми, на мой взгляд, он способен управиться. В Коттедже парень изображает из себя что-то вроде управляющего, однако лишь по названию, ибо титула столь громкого никоим образом не заслуживает. Вообще-то он состоит под началом миссис Доггер; я с ним дела почти не имею. Вместо того я нанял в деревне молодого клерка, парнишку книготорговца, чтобы помогал документы переписывать.
– Стало быть, в доме у вас всем распоряжается супруга? – простодушно осведомился доктор Твид.
Поверенный ощутимо напрягся, нос и брови вновь дернулись вверх. Он откашлялся и с достоинством сообщил доктору, что в Проспект-Коттедже всем распоряжается его хозяин и никто иной; что так было и будет всегда; что только благодаря стараниям Тома Доггера, только благодаря его рассудительности в выборе жены и слуг, продержавшихся в доме вот уже много лет, Проспект-Коттедж стал таков, каков он сегодня.
– Очаровательный домик, – докончил поверенный с подчеркнутым достоинством, – в таком всякий джентльмен рад был бы шляпу повесить.
Коротышка-доктор поулыбался, откашлялся, прикрыв рот ладошкой, и порадовался вслух удаче своего нового знакомца. На том игроки убрали кии к вящему разочарованию зрителей, каковые вскорости и разошлись.
Мистер Доггер прикинул, что самое время ковать железо, пока горячо, и ревностно взялся за дело.
– А не хотите ли заглянуть ко мне в Проспект-Коттедж? – предложил он, затеяв выманить доктора из общей залы. – Это совсем рядом; мы в два счета обернемся. Там, в конторе, нас никто не потревожит. Моя супруга и вышеупомянутый лодырь нынче на ярмарку отправились.
– Я бы с превеликим удовольствием, – отвечал доктор Твид, снимая с вешалки шляпу, – но, боюсь, времени у меня уже нет. Карета вот-вот отбудет. Однако по возвращении из Малбери я снова здесь задержусь; вот тогда-то мы и побеседуем по душам.
Мистер Доггер выразил свое глубокое разочарование, причем совершенно искренне.
– Чудесные у вас тут места! – промолвил доктор, направляясь к дверям; по двору разносился зычный голос кучера, скликающий пассажиров. – Чудесные, иначе и не скажешь! Что за ясные небеса! Что за великолепный, благоуханный лес! Что за монументальные горы! До чего приятно будет возвратиться – и возобновить наши переговоры, уже на деловой основе. Просто-таки с нетерпением предвкушаю этот день.
Мистер Доггер засвидетельствовал свою немалую радость по этому поводу, и джентльмены пожали друг другу руки: один – весь из себя прямой и вострый, с глянцевыми, точно отполированными глазками, второй – весь из себя приземистый, кругленький, с блестящим взглядом. Доктор поднялся в карету и присоединился к прочим пассажирам. Дверца с лязгом захлопнулась, стражник протрубил в маленький витой рожок, просвистел хлыст, лошади всхрапнули; карета с грохотом выкатилась со двора, набрала скорость и исчезла.
А поверенный, с головой погрузившись в мысли и в благоуханную атмосферу леса, возвратился в уютную общую залу, к новой пинте хвойного пива. Он развалился в мягком кресле у очага под трофейной головой саблезубого кота и взялся было за газету. Но сей же миг почувствовал, что веки у него слипаются; а такого за мистером Доггером вообще-то не водилось. Возможно, подействовало пиво; хотя скорее всего все дело было в снах.
На этой неделе сны одолевали его вот уже несколько ночей: безумные, фосфоресцирующие галлюцинации, исполненные угрозы и ярости, и такие пугающие, что в самый разгар их мистер Доггер резко просыпался. Однако всякий раз видение мгновенно забывалось, оставляя по себе лишь раздражение и беспокойство. Отвратительные кошмары, сути которых, пробудившись, никак не вспомнишь, – полагаю, такого рода явления способны растревожить любого, даже самого респектабельного из джентльменов. Ежели с самим сквайром Далройдским такое случалось, отчего бы и не с почтенным поверенным, отчего бы не с хозяином Проспект-Коттеджа? Как служитель закона мистер Доггер привык иметь дело с фактами. Но поскольку от видений этих в памяти не оставалось ни следа, значит, не было и никаких фактов, что раздражало юриста до крайности. Однако ж мнилось ему, что все эти сны начинаются одинаково: за открытым створным окном его спальни слышался шелестящий шорох, и некое существо вроде птицы, угнездившись на подоконнике, заглядывало внутрь.
