Да, та самая миледи - Галанина Юлия Евгеньевна (чтение книг .txt) 📗
Пока он безумно спешил к больному, рана уже благополучно закрылась, края ее спеклись. Врач глубокомысленно изучил ее и вынес вердикт: он не может определить глубину и направление ранения, но все в Божьих руках, судя по пульсу, состояние больной не внушает больших опасений.
Мой испепеляющий взгляд заставил его вдобавок к вердикту промыть рану, наложить нормальную повязку и найти в своем сундучке обезболивающее снадобье.
Пока он возился, наступило утро. Я отослала выспавшуюся женщину, объяснив, что теперь надо и мне поспать тоже, бессонная ночь слишком тяжела для больного тела.
Женщина охотно удалилась.
В обычное время принесли завтрак.
Фельтона не было.
Сегодня был последний день заключения, двадцать второе число. Двадцать третьего меня препроводят из замка на берег, двадцать четвертого корабль покинет Англию.
Я не покидала кровать и не притронулась к еде.
Только ближе к обеду я встала.
Обед принесли люди в иной форме, нежели чем та, что была на часовых в предыдущие дни. Это означало, что Винтер не доверяет старой охране.
Светским тоном я поинтересовалась у солдат, заносящих столик, где Фельтон. Ответ их был крайне неприятным: час назад Фельтон сел на коня и покинул замок. Я спросила, где находится мой дорогой брат. Дорогой брат находился в замке и, по словам солдат, в случае моего желания говорить с ним велел тотчас его известить.
Я велела известить милорда, что слишком слаба и мое единственное желание – остаться одной.
Уважая желание миледи, солдаты оставили меня наедине с обедом.
Пока я спала, в камере появилось еще одно новшество: забили доской окошечко в двери. Наверное, чтобы я не плевалась ядом на макушки солдат, изводя таким образом конвой, или не улыбалась им зазывно сквозь решетку, обольщая и подчиняя себе, чтобы сбежать.
С одной стороны, это было к лучшему – никто не подглядывал. Можно было заняться собой, не опасаясь ненужных зрителей. Я ходила по комнате взад и вперед, разминаясь и размышляя.
В шесть часов вечера пришел дорогой брат.
Судя по его виду, он собрался в крестовый поход: так он был вооружен. Наконец-то он обнаружил свое истинное призвание – быть тюремщиком. Это занятие как нельзя лучше соответствовало и его наклонностям, и его способностям.
– Как бы то ни было, – ни к тому, ни к сему сказал он мне, – но сегодня Вы меня не убьете: у Вас нет больше оружия, и к тому же я принял предосторожности.
«Пусть так», – пожала плечами я.
– Вам удалось уже несколько развратить моего бедного Фельтона, он уже начал поддаваться Вашему дьявольскому влиянию, – продолжал дорогой брат, – но я хочу спасти его; он Вас больше не увидит, все кончено. Соберите Ваши пожитки – завтра Вы отправляетесь в путь. Сначала я назначил Ваше отплытие на двадцать четвертое число, но потом подумал, что чем скорее дело будет сделано, тем лучше.
Я внимательно слушала.
– Завтра в двенадцать часов пополудни у меня на руках будет приказ о Вашей ссылке, подписанный Бекингэмом. Если Вы, прежде чем сядете на корабль, скажете кому бы то ни было хоть одно слово, мой сержант пустит Вам пулю в лоб – так ему приказано. Если на корабле Вы без разрешения капитана скажете кому бы то ни было хоть одно слово, капитан велит бросить Вас в море – такое ему дано распоряжение. До свидания. Вот и все, что я имел на сегодня сообщить Вам. Завтра я Вас увижу – приду, чтобы распрощаться с Вами.
Довольный собой деверь гордо удалился.
Я проводила его презрительной улыбкой. Игра еще не кончена. Она закончится лишь тогда, когда последнее дыхание отлетит с моих губ.
Занимаясь якобы сбором пожитков, я вытащила все вещи из сундуков, нашла подходящий корсет и принялась извлекать из него стальные планки. Попутно поклялась себе, если выберусь из этой передряги, возлюбить всем сердцем вязание. Металлическая спица – это же готовый стилет!
Заточенные о каминную доску, планки приобрели отдаленный вид лезвий.
Можно будет обезвредить сержанта в карете, когда он меня повезет к кораблю, завладеть его оружием, и тогда посмотрим, кто кого куда доставит.
Если не удастся затея с конвоем, уже на корабле возьму в заложники капитана. Не знаю, что там с Тайберном, но на французское побережье он меня высадит, иначе мы вместе поплывем по волнам, но он будет тяжелее на металлический клинок в сердце.
Так что жизнь, сударь мой, дорогой брат, только начинается!
Принесли ужин.
Я охотно его съела – время ожидания кончилось, надо было копить силы. Кто знает, что случится в ближайшее время.
Ночь с двадцать второго на двадцать третье выдалась словно по заказу.
Сначала казалось, специально к замку, стянулись тяжелые тучи. Молнии пытались попасть в его флюгера. Часам к десяти вечера разразилась великолепная гроза. Грохотало так, что уши закладывало.
Я стояла у распахнутого окна и долго наблюдала за тем, как ветер гнет деревья внизу, как гонит пенную волну по морю. Вспышки молний освещали комнату так, как не сделало бы это множество свечей. Ветер закидывал в комнату дождевые струи, которые омывали меня, как самая лучшая в мире ванна. Душа словно распахивалась навстречу яростной грозе, впуская в себя и бешеный ветер, и жгучие молнии, и свежий запах бушующего моря.
Наполнившись грозой до отказа, я закрыла створки, отошла в глубь комнаты и опять принялась точить на камине металлические планки, превращая их в смертоносные лезвия.
Внезапно в окно раздался стук. Очередная вспышка похожей на корни выдранного из земли дерева молнии высветила лицо человека с той стороны.
Я подбежала к окну и снова открыла его.
– Фельтон! Я спасена?
– Да, – улыбнулся Фельтон, – молчите! Молчите! Мне нужно время, чтобы подпилить прутья решетки. Берегитесь только, чтобы они не увидели нас в дверное окошечко.
– Вот доказательство тому, что Бог за нас! – засмеялась я. – Они забили окошечко доской!
– Это хорошо… – выдохнул Фельтон. – Господь отнял у них разум!
– Что я должна делать?
– Ничего, ровно ничего, закройте только окно. Ложитесь в постель или хотя бы прилягте, не раздеваясь. Когда я кончу, я постучу. Но в состоянии ли Вы следовать за мной?
– О да! – подтвердила я решительно.
– А Ваша рана?
– Причиняет мне боль, но не мешает ходить.
– Будьте готовы по первому знаку.
Я закрыла окно, погасила лампу и легла под одеяло. Визг пилы и вой бури сливались в странном дуэте, тень Фельтона за окном трудолюбиво пилила решетку.
Прошел час. Лихорадочно-радостное состояние, охватившее меня с началом грозы, не проходило.
Через час Фельтон снова постучал в окно.
Я вскочила с постели и распахнула створки. Лейтенант ухитрился выпилить два прута и сделать отверстие, достаточное для протискивания человека.
– Вы готовы?
– Да. Нужно ли мне что-нибудь захватить с собой?
Лезвия я уже давно убрала в надежное место.
– Золото, если оно у Вас есть.
– Да, к счастью, мне оставили то золото, которое я имела при себе.
– Тем лучше, – обрадовался Фельтон. – Я истратил все свои деньги на то, чтобы нанять судно.
– Возьмите, – подала я ему мешок золотых.
Фельтон скинул его вниз.
– А теперь… Вы идете?
– Я здесь!
Я подвинула к окну кресло, встала на него и высунулась в отверстие.
Фельтон висел на стене замка на веревочной лестнице, раскачиваемой ветром. Потеря крови не прошла для меня бесследно. Увидев расстояние до земли, я побледнела.
– Этого я и боялся, – сказал Фельтон.
– Это ничего… ничего… – пыталась прогнать я предательскую слабость. – Я спущусь с закрытыми глазами.
– Вы мне доверяете?
– И Вы еще спрашиваете! – фыркнула я.
– Протяните мне Ваши руки, – скомандовал Фельтон. – Скрестите их. Вытяните. Вот так.
Фельтон стянул мне кисти рук платком, а поверх веревкой.
– Что Вы делаете? – с любопытством спросила я.
– Положите мне руки на шею и не бойтесь ничего, – попросил Фельтон.
