Мы наш, мы новый… - Калбазов (Калбанов) Константин Георгиевич (бесплатная регистрация книга TXT) 📗
Все, больше никого не слушать. Вот другой миноносец. Выстрел! Снаряд ложится на палубу по левому борту, расчет орудия сносит, словно стеклянные шарики во время игры. Сквозь какофонию разгоревшейся битвы он слышит, как затвор сытно лязгнул, приняв очередной заряд, орудие легонько так вздрогнуло, но Сашка чувствовал его отчетливо, он сейчас с ним представлял словно одно существо. Выстрел! Ага, не нравится?! Получивший очередной снаряд миноносец слегка рыскнул по курсу. Выстрел! Нет, ну что ты скажешь, опять попал. На этот раз Сашкин гостинец разорвался над самой кромкой воды, ударив в левую скулу. Пробоина. Как есть пробоина – если бы в воду, то фонтан был бы побольше, а так точно в скулу.
Отборная смачная брань на грузинском оглашает весь мостик, на мгновение перекрыв шум боя. Нет, Антон не выучил грузинского языка – незачем: Чехрадзе прекрасно владеет русским – с характерным акцентом, не без того, но говорит свободно. А чем это еще может быть в подобной ситуации, не Шота же Руставели он цитирует!.. Времени для этого нет, но вот любопытно – и все тут, тем более что четыре попадания в ряд – это не баран чихнул.
– Что случилось, Георгий Ираклиевич? – Антон бросает любопытный взгляд на артиллерийского офицера.
– Я здесь кто, я здесь зачем, если мои команды никому не нужны?! Панкратыч вон и трубку бросил – там Вахрушев куражится как хочет. Но молодец! Видели, как он бьет?!
– Так радуйтесь. Значит, вы хороший учитель.
– А я и радуюсь. Куплю ему коробку шоколадных конфет. Самых дорогих. Нет, я его лучше накормлю настоящим грузинским шашлыком с ткемали. Настоящий шашлык делают…
Все, Чехрадзе понесло. Вот интересно, а ничего, что тут вообще-то бой, и о преимуществах грузинской кухни сейчас рассуждать немного не ко времени? Георгий Ираклиевич исключительно готовил – он вообще утверждал, что самые лучшие повара – мужчины. Антон любил послушать эти рассуждения, когда они сидели за бокалом сухого вина, поглощая закуски, любовно приготовленные сыном гор. Но только не сейчас. Это ему практически нечем заниматься, а Песчанину нужно вести кораблик, да так, чтобы у них еще была возможность поговорить на эту тему.
Вновь рявкает орудие – и опять попадание. Ай да Вахрушев! В это невозможно поверить: пятое попадание вряд. Да, скорострельность упала на порядок, а вот эффективность… Прямо снайпер. Время от времени, когда «Росич» рыскает в сторону, у кормового орудия также получается посылать гостинцы противнику, но это больше для количества и чтобы подействовать на нервы. Ни о какой точности и речи быть не может – слишком уж мало времени для выверенного выстрела и качка никуда не делась.
Мидзуно пригнулся, словно жокей в седле на скачках, стоит у штурвала, лично ведя свой миноносец в этой атаке, выписывая зигзаги, чтобы сбить прицел у русских орудий. Вода взметается водяными столбами от разрывов. Странно – он не слышал, чтобы русские снаряды детонировали от удара о воду. Хорошо, хоть это не шестидюймовые, а только мелкие орудия с миноносцев, которые сейчас несутся им навстречу. Для противоминной артиллерии крейсеров пока еще далековато. Да и не применить им свои орудия на таком углу атаки – вот разве идущий головным «Аскольд», он вроде вполне может использовать свои три носовых шестидюймовки… Но нет, не станет он отвлекаться от японских крейсеров, у них и без того преимущество. Ну и хвала богам, сейчас залп из сегментных снарядов совсем не нужен. Количество выстрелов значительно увеличивается. Выходит, мелкая артиллерия крейсеров начала свою работу, да только теперь большинство этих смертельных гостинцев не взрывается, а просто падает в воду.
Мидзуно год как командовал миноносцем «41-м», ему довелось уже поучаствовать в боях. Не сказать, что за это время у него получилось отличиться: ни одна мина, выпущенная им, не достигла своей цели, ни один снаряд не попал во вражеский корабль, правда, и они не получили пока ни одного попадания, но опыт у него и его людей все же был. В основном они занимались только охраной транспортов и места высадки в Бицзиво, но успели сжиться со своим корабликом и научиться его чувствовать, что порой является залогом успеха.
Три недели назад их вдруг отозвали в Сасебо, и там всех командиров вызвал к себе сам командующий объединенным флотом. Он поведал о той роли, которую возлагал на миноносцы, и заявил, что в предстоящем деле будут участвовать только добровольцы, а потому тот, кто не готов пожертвовать своей жизнью, ибо выжить шансы были весьма малы, может написать рапорт о переводе. Никто не пожелал уходить со своих кораблей. Мидзуно был горд тем, что все члены экипажа «41-го» остались на борту ставшего родным корабля. И вот они устремились в атаку.
Впереди идут миноносцы первого класса водоизмещением в сто пятьдесят тонн – эти уже имеют названия, не то что малышня, плетущаяся следом. У них преимущество в ходе почти на три узла, а потому они идут первыми, как более устойчивые. Мидзуно плохо видно из-за дыма, но из того, что он видит, можно представить, насколько сейчас достается первой волне. Нахождение в ней можно сравнить только со смертельным приговором: русские снаряды падают очень густо; мало того – по паре носовых орудий с «Аскольда» и «Богатыря» посылают-таки сегментные снаряды, и крупная шрапнель накрывает первую группу миноносцев. Вот в чем причина: русские отворачивают вдруг и начинают уходить от японских крейсеров. Концевые легкие крейсеры наскочили на миноносцы, заходящие сзади, передовая группа оказывается под накрытием сегментных снарядов русских шестидюймовок и противоминной артиллерии. А вот и русские миноносцы.
Незадолго перед выходом Мидзуно имел беседу с командиром миноносца «Кари» старшим лейтенантом Кавая. Тот заявил, что не имеет никакой надежды добраться до русских кораблей: как бы ни развивались события, им предстоит идти в первом эшелоне и принять на себя всю полноту удара русских. Но он и его люди постараются сделать все от них зависящее, чтобы такая возможность была у тех, кто пойдет следом. На миноносцах имелось новшество – дымовые шашки, первыми до этого додумались русские, но японские химики в кротчайшие сроки сумели разработать нечто подобное. Дым, правда, был пожиже, чем у русских, и держать его слишком долго не получалось, заряды прогорали за пару минут, и приходилось их менять, но это куда лучше, чем ничего. И вот когда крейсеры развернулись, чтобы взять в огонь миноносцы микадо, японские моряки пустили дым, прикрывая своих товарищей.
Когда Мидзуно говорил с тем офицером, то к его горлу подступил невольный комок. Вот настоящий самурай. Он знает, что погибнет еще до того, как сможет дотянуться до противника, но все же готов идти до конца, чтобы дать такую возможность своим товарищам. Тогда-то командир «41-го» решил, что как бы ни развивались дальнейшие события, он пойдет до конца. Сейчас в носу миноносца, в подводной части, были складированы три боевых заряда, которые непременно взорвутся при таранном ударе в другой корабль. Вся команда знала, что она не имеет даже шанса выжить, так как их командир решил, выйдя на дистанцию выстрела, пустить мины, а затем идти на таран. Попадут или нет – в прошлом три мины, выпущенные по русским кораблям, прошли мимо, – уж сам кораблик не промажет. Только бы иметь возможность добраться до вражеского борта. Совсем не обязателен сильный удар – достаточно просто коснуться, взрыватель, расположенный в подводной части, вполне справится со своей задачей. Весь экипаж дружно поддержал своего командира, ни один не дрогнул и не выказал сомнений. Мидзуно был горд, что командует этими людьми.
Русские миноносцы выскочили из дыма совсем неожиданно – в просветах дымовой завесы время от времени маячили их силуэты, но все равно их появление было несколько внезапным. Вот это скорость! Его двадцатишестиузловой миноносец значительно уступал им. Комендоры бортовых орудий едва успели сделать по одному выстрелу, когда те вихрем пронеслись мимо, высоко задрав нос. Но как ни быстро это произошло, Мидзуно все же рассмотрел, что снаряд сорокасемимиллиметровой пушки достиг цели, впившись в надстройку. Это было первое попадание, которого добились его комендоры, но никакого ликования: люди просто делают свою работу. Заряжающий быстро загнал в казенник другой патрон, а наводчик продолжал деловито выцеливать пронесшегося мимо, но все еще находящегося в секторе обстрела противника. Выстрел! Это кормовое, снаряд падает рядом с русским, но рядом – это не попадание. Выстрел! Это опять бьет орудие по левому борту. Молодец! Вновь попадание, и не имеет значения, что расстояние не столь уж и велико, – раньше тоже случалось биться, сошедшись на пистолетный выстрел, только результативностью они похвастать не могли. Командир миноносца воспринял это как доброе предзнаменование и вновь пустил кораблик влево. Всплеск от снаряда в том месте, где должен был находиться маленький и юркий кораблик английской постройки, рассекающий воды под японским флагом. Пронесшийся мимо миноносец стреляет из кормового орудия – калибр посерьезнее, чем у них, но, несмотря на небольшое расстояние, комендор русских мажет: снаряд с противным посвистывающим шуршанием проходит буквально над головой старшего лейтенанта и разрывается в воде по курсу миноносца. Уверенность в удаче только окрепла, и у Мидзуно словно крылья выросли за спиной.
