Первый поход - Посняков Андрей (серии книг читать онлайн бесплатно полностью .TXT) 📗
В это же самое время наступил черед исполнения следующей части плана Хельги. Тем же фиолетовым вечером, ясным и прохладным, Магн и Снорри, спешившись, постучали в ворота женского монастыря. Обитель святой Агаты издавна пользовалась королевскими милостями, владея на полном основании весьма обширными и плодородными землями – «боклендами», на земли эти, а также и на ближайшую округу еще в незапамятные времена монастырю были пожалованы «сока и сака» – право собирать налоги со всего населения, а также и судить их. Таким образом, все – даже, казалось бы, свободные кэрлы (а теперь – «сокмены») – являлись, в той или иной степени, кто больше, кто меньше, зависимыми от монастыря, в который, естественно, ручьем текли доходы. Богатство обители святой Агаты бросалось в глаза во всем. И в мощных крепостных стенах, более приличествующих усадьбе какого-нибудь знатного тана, нежели богоспасаемому женскому скиту, и в многочисленных мастерских, расположенных на территории монастыря, в скриптории, где трудолюбивые сестры деятельно переписывали не только труды блаженного Августина, но и «Утешение философией» Манция Северина Боэция и даже Вергилия с Тертулианом. А какая колокольня была в монастыре, какие благостные звоны плыли в воздухе, радуя собою округу, вот уж поистине серебряные звоны, так ведь и, поговаривали, колокола-то были отлиты из чистого серебра. Богат был монастырь, не беден. Под стать ему и настоятельница, матушка Урсула. Мощная, седовласая, крепкая, с несколько грубым лицом и пылающим взором. А голос? Такому голосу мог бы позавидовать и какой-нибудь норманнский ярл! Да и умна была матушка, уж наградил ее Господь разумом изрядным. Потому и, выслушав пришельцев, вмиг разобралась аббатиса, что тут к чему. Ну, про Гиту-то она и раньше догадывалась, знала, что из себя представляла девчонка, ни за что бы такую в обитель не взяла, да уж слишком лакомый кус – часть от всех доходов богатейшего купчины Седрика – к Гите прилагался. Хоть и не беден монастырь, а ведь потому и не беден, что все прежние настоятельницы тоже были женщины ума превеликого, выгоды своей не упускали. Вот и матушка Урсула упускать не хотела. Шутка ли! А что касаемо своенравной девчонки Гиты, так в монастыре не дома – враз рога-то пообломать можно! И подвалы темные с крысами да скелетами ради такого, чай, найдутся, и еще кое-что для-ради кроткого вразумления чадушки, благодатью Божьей обиженной. Ну, Гиты то есть.
– Значит, вот как. – Аббатиса задумалась. Она сидела перед длинным столом в массивном – под стать самой – кресле с высокой резной спинкой из ирландского дуба, поставив ноги на небольшую скамеечку, и пытливо рассматривала незнакомцев. Синеокую девицу в скромной одежде послушницы и молодого светлоглазого парня – явно откуда-то из северных стран. Верить им или нет? Скорее – верить. И вовсе не потому, что они своим видом вызывают какое-то особое доверие, нет, да Хельги на это и не рассчитывал, рассчитывал на другое – на хваленый ум аббатисы. А уж та логически помыслила: – по всему выходило, могла ведь эта паршивка Гита такие дела учудить, подставив отца родного, вполне могла. В ее это характере, ну да ничего, обитель девку исправит, срок только дайте, и не такие грешницы каялись. А Гита эта… Тоже, Мария-Магдалина выискалась…
Ух, злодейка. И руку – якобы свою – она же подкинула, не стыдно было душу безвинную загубить, ладно, скоро отольются кошке мышиные слезки, ужо в подвале темном, сыром насидится-наплачется.
– Так. – Матушка Урсула подвинула поближе небольшой кусочек пергамента. Взяла гусиное перо, обмакнув в чернила, и быстро набросала несколько строк:
«Достопочтенному господину Эльдельберту, тану Эсбурга и прочих мест, от Урсулы, дщери Божией, поклон. С подателями сего письма надлежит немедля скакать в Честер, взяв с собой двух воинов, по пути заехать к купцу Седрику. Буде он дома, пускай тоже собирается в путь. Если же нет, то тогда скакать, не задерживаясь, Божьею милостию. С письмом придут девица именем Магн, послушница, и молодой дан по имени Снорри. В Честере возьмете девицу, вам известную, да на обратном пути, за ради Господа нашего, заедете в деревню Эймстон, где мужички, лэты и уили, совсем против Бога идут и шестую седмицу десятину не платят, а кроме того, и оброка от них, вижу, не дождаться. Мужичков тех покарать надлежит с примерной строгостию, на то у вас и воины будут. А уж я в долгу не останусь. Да поможет вам Господь, аминь».
– Нате! – Аббатиса свернула пергамент в свиток и тщательно запечатала его перстнем, капнув воску из горящей на столе свечи. – Скачите в соседнюю деревню, ее с холма видно. То манор тана Эльдельберта. Дадите ему письмо – он все сделает. Завтра к утру и выедете, помолясь.
– Ой, матушка! – вскрикнула Магн. – К утру-то, пожалуй, поздно будет! Лучше б сейчас скакать!
– Сейчас, говорите? – Аббатиса почмокала губами. – Ну, индо так и пусть будет. Если, правда, Эльдельберт не с охоты. Если с охоты, да пирует – никуда в ночи не поскачет, только утром. Ну, что стоите? – Матушка Урсула небрежно протянула для поцелуя руку, к которой по очереди приложились сначала Магн, а затем, глядя на нее, и Снорри. Молодому викингу, правда, подобный ритуал дался с большим трудом, и только уважение к пославшему их ярлу спасло аббатису от презрительной насмешки Снорри… В лучшем случае от насмешки…
Когда они выехали из врат обители святой Агаты, в небе уже зажглись звезды. Желтые, далекие и холодные, они висели в черно-фиолетовом небе недвижно, как и сто, и двести лет тому назад, и даже еще до Рождества Христова. Звездам не было никакого дела ни до воинов, которых, прочитав письмо матушки Урсулы, спешно скликал эгсбургский тан Эльдельберт, ни до двух пилигримов – отца Деклана и Никифора-Трэля, жгущих костер у пристани, ни до сидящего рядом с ними в образе монаха Черного друида Форгайла, досадливо поджидающего Ульву (напрасно, заметим в скобках), ни до Дирмунда Заики, вместе с неким бежавшим лэтом Эрмендрадом нашедшего-таки кое-какой приют в Нортумбрии у данов, ни до Красавчика Фриддлейва, ставшего уже уважаемым воином у них же, ни до действа, неспешно разворачивавшегося в небольшой спальне корчмы Лохматого Теодульфа, бывшей римской вилле. А действо, там разворачивающееся, было весьма интересным…
С золотым подносом в руках Гита вплыла в комнату странствующих поэтов, красавица с пылающим взором. Стояла полутьма, лишь в дальнем углу тускло мелькало зеленоватое пламя сальной свечи, отбрасывая от черных фигур гостей бегающие причудливые тени. Один из них, похоже, уже спал, утомленный дорогой, а двое других молились, стоя на коленях перед распятием.
– Эй! – тихонько позвала Гита.
Оба молящихся обернулись. Лица их скрывала тень капюшонов.
– Я принесла вам вина, – улыбнулась девушка. – И хотела бы послушать песни. Ведь вы и вправду барды?
Гости молча поклонились.
– Конечно, мы споем тебе песни, – кивнул один из них. – Только хорошо бы принести сюда арфу или хотя бы лютню.
Гита подошла к двери и, раскрыв ее, громко хлопнула в ладоши. Второй гость – Хельги – невольно залюбовался ее точеной фигуркой. Чьи-то шаркающие шаги раздались в коридоре, послышался чей-то шепот…
– Арфы, к сожалению, нет, – обернувшись к гостям, пожала плечами Гита. – Есть это… – Она протянула им лютню и бубен.
– Отлично, – поблагодарил бард. – Что же ты хочешь услышать, красавица?
– Что-нибудь про любовь, – усмехнулась Гита.
– Про любовь? Можно.
Кивнув, Ирландец задумчиво тронул струны.
– Это грустная песня о сватовстве короля Эохайда к Этайн, жене некоего Элкмара из Бруга. Песня о несчастной любви.
Глаза присевшей на край ложа Гиты зажглись неподдельным интересом. Все-таки очень мало было в тот век развлечений, чтобы пропустить просто так заезжих бардов.
торжественно начал Ирландец, —
