Детство 2 (СИ) - Панфилов Василий "Маленький Диванный Тигр" (читать книги без сокращений .TXT) 📗
И што интересно, они вроде как на две части — одни плясать мастера, а другие трюкачество всякие больше. А может и правда — цирковые.
Сижу, азартничаю, но на часы поглядываю. Минут за несколько официанта подозвал и за ширму спросил. Переодеться.
Смотрю — заколотило Саньку.
— Ты это прекращай! — Говорю строго, начав переодеваться, — На свадьбе еврейской отплясывал тока так, а тут застеснялся вдруг! Соберись!
Но меня и самого трясёт. Тут дядя Гиляй за ширму заглядывает, улыбается.
— Ваш выход, щеглы! — Нас и отпустило чутка. Вон, взрослый рядом. Сильный и умный. Музычка смолкла, ширму убрали, и вот тут мы, такие красивые!
Такие себе евреи, што ой! Туфли эти, шляпы с нашитыми пейсами, лапсердаки.
И газыри черкесские. На лапсердаках. И оружие бутафорское растыкано везде, вплоть до носков туфель. Такие себе пираты еврейские.
Сразу — молчание. Гробовое. А трясёт меня! Но тут музычка нужная заиграла, и вот ей-ей, отпустило! Переглянулись мы с Санькой, перемигнулись…
Пою, стараясь изо всех сил соблюдать преувеличенную еврейскую картавость и местечковый акцент. Глаза купечества всё шире и шире, а в них такое себе недоумение, што прямо ой! А до восторга ещё допеть надо.
В глаза стало появляться понимание и исчезать недоумение. И восторг, пока совсем немножечко.
Прорвало! Не ржут ещё конями, но таки скоро! Есть контакт! Ритм отбивают, кто-то из купчин бороду свою зажевал, штоб не в голос смеяться
«Яр» отозвался сдавленными смешливыми рыданиями, в глазах — ну полный восторг! А Санька, шалопет, ещё и маршировать под песню начал! А потому как не умеет, то умора совершеннейшая!
Купчины вперёд подались — все превсе прям! И кто бороду зажёвывает, а кто и скатерть. Слушают!
Любо! — Заорал вдруг Дурдин, который ещё жопой недавно, — Ай да казачество еврейское!
И перстень с себя срывать! Но тут быстро официанты сообразили, у них такие сцены не впервой. С подносами пустыми — раз! И пробежались. Да к нашему столику.
А там! Мама дорогая! Горой! Ассигнации, часы, перстни, портсигары, табакерка даже! Три раза пели на бис. Потом перемигнулись, сигнал музыкантам дали, и как вжарили!
Да танцами такими себе еврейскими!
Еле отпустили. Каждый прям што-то сказать норовил, да кто по голове потрепать, а кто и руку пожать! И денег ещё перепало. Некоторые, правда, свои подарки назад забрали, но пообещали вернуть потом с гравировкой подарственной.
Ценности с подноса — в мешок, без счёта! И в банк. Вышли когда, меня ажно штормило. Двадцать три тыщи без малого, и это только деньгами! А ещё портсигары всякие.
А Владимир Алексеевич смеется только.
— Эх, щеглы! Знали бы вы, сколько на балет уходит! Одна балерина обходится порой дороже крейсера!
И вижу — не врёт ведь! Такие себе глаза потому как — вроде и смеётся, но горечь в них.
Тридцать первая глава
«— Весна пришла в Париж, но не радует она простых парижан!» [30]
Непроизвольно потянул носом по шлейфу сигаретного дымка, потёр уши. Тянет курить… а дорого! Пришлось бросить. Много чего пришлось.
Во Францию попал по одной из сложно закрученных учебных программ. Нахожусь вполне легально, а вот с работой — шиш! Не имею права. А жить на что-то надо, вот и кручусь.
Тяжело, слов нет! Дорогой город, просто охренеть насколько! Квартиру снимаю в арабском гетто, хотя сроду не подумал бы, что в принципе сунусь туда. А вот припекло, и сунулся, и ничего так, живу. А куда деваться?
Своеобразный народец. Не плохие, но и не хорошие, сами по себе, отдельно от Парижа и Франции.
Пытались вначале на излом пробовать, но даже до драки не дошло. Жёстко поговорили, но без перехода на личности. Да как-то так и прижился. Не я один, к слову. Хватает здесь белой нищеты.
Не потому, что крут безмерно или там русских уважают. Вот уж чего нет! Просто делить нечего. Пусть не араб и не африканец, но и не полноценный европеец. Русский.
В общении с французами это скорее минус, они те ещё шовинисты. С арабами как раз нормально более-менее. Ни СССР, ни Россия к ним с цивилизаторскими миссиями не лезли, потому к нам претензий особых и нет.
А вот к европейцам есть. Арабы и африканцы себя не просителями и беженцами ощущают, а скорее этакими справедливцами.
Европейцы лезут к ним, выкачивая недра и проводя гуманитарные бомбардировки? Ну так и нечего удивляться потоку людей, хлынувших в прекрасную Европу, и не собирающихся работать. Пособия воспринимаются как несправедливо маленький налог от Европы на экономическую, а порой и военную оккупацию их родных стран.
