Вариант "Новгород-1470" (СИ) - Городков Станислав Евгеньевич (читать книги онлайн без регистрации TXT) 📗
— Удивительно, — хмыкнул, про себя, Дан, рассматривая стоящих перед ним Якуна и Микулу… — одновременно отмечая — одеты добротно, на ногах новенькие сапоги… — но повадки у военных одинаковы, что в 21 веке, что в 15.
А еще Дан, успевший «слегонька» адаптироваться к жизни в Новгороде и привыкнуть, что новгородское общество — сословное и каждое сословие имеет свои «привилеи», отметил, что шапки свои перед ним — не носившим в мастерской свой «золотой» пояс боярина — бывшие воины не сняли. Видно, считали себя на социальной лестнице ровнёй, а то и выше Дана.
— Интересно, а как бы эти вояки себя повели, — опять хмыкнул и, опять-таки, мысленно, Дан, — коль увидели бы перед собой Домаша? Или узнали бы, что я не житный человек, а боярин? Стали бы «ломать» шапки и кланяться?
С Хотевом было сложнее, пусть за ремнем у него и торчал явно боевой топор с необычным, заостренным на конце и окованным железом топорищем, однако «военной косточки» в нем не чувствовалось… И на ногах у него было нечто среднее между мокасинами с завязками до середины икры и какими-то непонятными чунями. То есть, и близко не сапоги, как у обоих вояк. Да, и шапка больше походила на тюбетейку-переросток.
— Тать, любитель острых ощущений или охотник — покоритель новых земель? — быстро «просканировал» облик третьего кандидата в… в стражу Дан. — Молодой, лет не более 20–25, это с учетом более раннего взросления в этом веке, но спокоен, уверен… Поклонился и шапку снял в отличие от вояк… И, как-то, все же, не похож на татя. Да, и не станет «убивца» наниматься на работу… Все-таки, наверное, охотник…
Поскольку троица явилась днем, в отсутствие Домаша — тот был в лавке на Торжище — а сам Дан считал себя не вправе в одиночку, без напарника, принимать на себя решение по кандидатам на должность охранников — то он пригласил их испить квасу и подождать, пока напарник придет, а сам отправил за Домашем своего телохранителя Рудого.
Пока троица, устроившись на завалинке возле дома Домаша пила березовый квас, поднесенный им помощницей Аглаи Спириничны Антониной, и рыскала взглядами по усадьбе-мастерской, Дан, занимаясь своими делами, искоса наблюдал за ними. Он был уверен, что в мастерской для троицы очень многое в диковинку, но никто из них и близко не подавал виду, что поражен, но, вот, ходивший следом, как привязанный, за Даном Клевец… — Особенно, в свете нахождения в усадьбе трех неизвестных с оружием, которым они явно умели пользоваться… — их внимание очень даже привлекал.
Калитка у ворот отворилась и на двор зашел, сопровождаемый Рудым, Домаш.
Увидев, сидящих возле его дома, неизвестных крепких мужичков, Домаш сразу направился к ним, на ходу бросив Дану: — Мне еще надо успеть вернуться на Торжище, купец низовой зайдет за корчагами греческими… — Домаш, как и все в мастерской, амфоры называл греческими корчагами.
— Здравы ли будете, мужи новгородские, — поздоровался он с ними.
— Здрав ли есть и ты, мастер, — нестройно поприветствовали Домаша претенденты на работу в мастерской и, встав с бревна-завалинки, слегка поклонились ему. Но ни Якун, ни Микула — из интереса, специально проследил Дан — шапки свои перед Домашем, как и перед Даном, ломать не стали. — Ну, еще бы, — разочарованно подумал Дан, — они же воины, как и он…
Прекратив осматривать пифос-«псевдодревнегреческую глиняную бочку», с пол-часа, как вытащенную из огромной, переделанной под размеры пифоса печи, и, цыкнув, чтобы рот не разевал, на уставившегося на воинов ученика Семена, Дан тоже подошел к троице. Домаш, похоже, к этому времени, уже успел перекинуться парочкой слов с кандидатами в охранники или телохранители — как получится — и, видимо, составил о них предварительное мнение.
— Ну, что же, — подождав Дана, произнес Домаш. И обратился сразу ко всем кандидатам: — Мы берем на работу всех! Думаю, — продолжил Домаш, — Якуна и Микулу, — Якун и Микула на секунду прикрыли глаза, при упоминании их имен, — в сторожа. Растолкуешь им потом, — Домаш обернулся к Дану, — что, да как, и, если согласны, заключай ряд-договор, а, вот, Хотева, — Домаш замолчал… — Темноволосый охотник внимательно посмотрел на Домаша… — поговори с ним, — спустя мгновение закончил фразу напарник Дана. — Мне кажется, — с нажимом сказал Домаш, — он больше подойдет тебе.
Смысл слов Домаша заключался в том, что у Дана были свои, особые требования к кандидатам на должность его телохранителя. Дан считал, что телохранитель должен не только уметь махать оружием, но и уметь, кое-что, без оружия. Да, и, вообще, быть чем-то вроде средневекового спецназа… И, потихоньку, приучал к этому Рудого и Клевца. И, пусть, пока дело не дошло до многокилометровых пробежек с увесистым рюкзаком за спиной по зимнему тире летнему, осеннему, весеннему, нужное подчеркнуть, лесу — как это каждое утро делал Дан в Красной, пардон, белорусской армии, однако перетаскивание бревен — в качестве таковых выступали два здоровенных пня, килограмм по пятьдесят каждый, специально притащенных артелью местных, посадских, плотников по заказу Дана — размахивание руками-ногами и удары по набитому соломой и сеном мешку из кожи, чем-то отдаленно напоминавшему японскую макивару, а также упражнения на растяжку — имели место ежеутренне во дворе усадьбы Дана. Кстати, Рудый и Клевец отчасти сами напросились на подобный мазохизм и уговорили на него Дана, а случилось это после того, как в шуточном поединке с ними, Дан, получив пару болезненных ударов по ребрам, мгновенно вспомнил армейскую «науку», что вдалбливал в него инструктор по рукопашному бою — оказывается тело ничего не забыло — и, как кутят, разбросал обоих телохранителей. Неверяще уставившиеся на Дана Рудый и Клевец — ведь вдвоем они всегда других били — тут же начали просить-уговаривать Дана, чтобы он научил их своему бою. И заодно и метанию ножей — сие действие, сродни цирковому искусству, Дану, со времен службы в армии, очень нравилось. И в прошлой жизни, в 21 веке, Дан даже позволял себе периодически где-нибудь в укромном месте или за городом потренироваться — впрочем, и в этой, новой, жизни, Дан, едва отлежавшись после нападения бандитов на них с Домашем, тоже пошел и, не пожалев денег, заказал у оружейников, именно у оружейников, а не мастеров по ножам, пяток похожих, скорее на кинжалы, чем на обычные ножи, изделий. С заостренными и, лишь на половину длины ножа заточенными, с обеих сторон, лезвиями; без рукояти, только с хвостовиками, которые он сам, для удобства, обмотал полосками кожи.
— Ни мечом, ни чеканом, ни другим боевым оружием я не владею, — размышлял озлобленно, после покушения, Дан, — ходить с дубиной или кистенем мне, как боярину, пусть и заморскому, западло, а быть безоружным противопоказано. Выходит, нож, которым я более-менее умею пользоваться и который можно еще и метнуть — единственное, что мне доступно. Конечно, кольчугу и броню он не пробьёт, но против неодоспешенных, даже с топорами, есть шанс…
Впрочем, и Клевец с Рудым, взамен, обещали показать Дану, как правильно кинуть обычный, имеющийся в хозяйстве каждого новгородца, топор. Топор, при этом, всегда вонзался в деревянный щит, сделанный в качестве мишени из толстых корявых досок, либо острым верхним углом лезвия, либо острым нижним углом лезвия.
В итоге, к тому оружейнику, у которого Дан брал ножи, пришлось Дану наведаться еще раз. И пяток — не пяток, но по паре ножей, подобных своим, каждому — и Рудому и Клевцу заказать…
Получалось, что, так или иначе, но постепенно, абсолютно не ставя перед собой такую задачу, Дан делал из своих телохранителей некий дубликат самого себя, когда он был на службе в Красной, еще раз пардон, в белорусской армии. То есть разведчиков и диверсантов. Для полноценного превращения Рудого и Клевца в этих спецов не хватало, только, оружия 21 века и кое-каких электронно-машиных реалий…
И, возвращаясь снова к теме подбора кандидатов в телохранители — Дану очень хотелось, дабы и новые его охранники не оставались в стороне от утренней «гимнастики» и были способны физически и согласны морально ежедневно «махать» руками-ногами и поднимать тяжести. Ибо это Рудому и Клевцу, по-любому, хотелось или не хотелось, деваться было некуда, на них была, как понимал Дан, епитимья, возложенная самим владыкой новгородским Ионой — беречь «тушку» Дана. Потому отказаться от этой «физкультуры», доходящей, с обучением приемам рукопашного боя и метанием топоров и ножей до двух, а в выходной и до трех часов в день, ни Рудый, ни Клевец не могли, поскольку не для того были приставлены к Дану, чтобы показывать свой норов. А новым претендентам на должность гвардейцев кардинала, то бишь на должность «гвардейцев» Дана, сия «физкультура» могла и не понравиться. Тем более, что она, вроде как, и не имела прямого отношения к охране Дана. И, тем более, что, как предполагал Дан, основными соискателями работы телохранителя будут люди, скорее всего, с военным прошлым, а, возможно, и с военным настоящим, уверенные в своих силах и потому не считающие нужным ежеутренне, а то и ежедневно истязать себя физически и чему-то еще обучаться. В общем, если Рудый и Клевец не могли отказаться от «физкультуры», по указанной выше причине и, к тому же, еще были и заинтересованы в этих занятиях, дабы обучиться во многом утраченному искусству боя без оружия — что Дан владеет этим древним боем считал, оказывается, не только новгородский тысяцкий — то новые претенденты на должность телохранителя могли и отказаться от этого. Поэтому Дан с Домашем заранее сговорились, что из тех, кто придет устраиваться в мастерскую на работу охранника, они, в первую очередь, будут отбирать кандидатов, способных физически много бегать, перетаскивать тяжести, поднимать бревна, метать топоры и ножи — то есть. делать то, что и Дан с Рудым и Клевцом, и предлагать им, этим кандидатам, попробовать себя, сначала, в роли телохранителя — правда, говорить с ними Дан будет сам — а, уж потом, коль они не «обольстятся», предлагать им, как и всем, должность охранника.
