Крах династии - Шхиян Сергей (лучшие книги без регистрации txt) 📗
...Наконец мы подъехали к владениям Блудовых. Как многие боярские имения, это было настоящим городищем с высоким забором, сторожевыми башенками и окованными железом воротами.
— У нас даже свои пушки есть! — похвастался Федор, заметив мой интерес к ограде и воротам — Коли кто полезет, так палить начнем!
Сотник, не сходя с лошади, постучал в ворота древком бердыша, и они тотчас отворились, Мы въехали во двор. Оказалось, единственное, что отличало городское барское владения от сельского, это масштабы. Земли в городской черте было мало, стоила она дорого, так что все службы, типичные для поместья, были здесь миниатюрнее, чем те, которые я привык видеть в дворянских вотчинах.
— Эй, холоп! — закричал Блудов на открывшего нам ворота бородатого мужика. — Прими коней.
Привратник, не проявляя особого почтения к родовому величию стрельца, хмуро кивнул и повел лошадей в конюшню, а мы поднялись вслед за Федором на крыльцо. Сам дом, внушительный снаружи, внутри оказался весьма скромных размеров. Потолки были низкими, помещения небольшими. Многочисленная челядь слонялась по комнатам, не обращая внимания на наше появление.
Оставив нас дожидаться в какой-то каморке, сотник отправился разыскивать тиуна, старшего слугу, распоряжающегося хозяйством. Мы же втроем присели на неизменной лавке у стены. Отца Алексия слегка развезло от недавно выпитой на голодный желудок водки, и он прибывал в благостном расположении духа, несмотря на не прекращавшиеся всю дорогу пререкания с Блудовым.
— Забавный парень, — заметил он, как только стрелец вышел, — ты веришь в его россказни?
— Не очень, если он из такого, как говорит, знатного рода, тогда непонятно, зачем он пошел в стрельцы. С другой стороны, что мы теряем, пока поживем здесь — все удобнее, чем на постоялом дворе. А сможет помочь или нет, будет видно.
— А ты, паренек, чей? — спросил священник моего «оруженосца».
— Мы из Морозовских, — ответил тот.
— Холоп?
Мальчик кивнул.
— А почто тебя Кнутом кличут?
— Когда подпаском был, батюшка, так лучше всех с кнутом управлялся.
— Видать, тебе на роду написано быть заплечных дел мастером, — невесело усмехнулся священник.
— Не, батюшка, я не по этому делу, — испуганно сказал паренек и перекрестился, — как можно такое говорить!
Наказание кнутом была страшная, большей частью смертельная пытка, просуществовавшая почти до середины девятнадцатого века, и вызывала ужас ещё больший, чем смертная казнь. Кнуты для наказания делались таким образом, что, при желании, палач тремя ударами мог был убить человека или обречь его на мучительную смерть.
— Говорить можно, делать грех, — начал отец Алексий, но замолчал на полуслове, в каморку с испуганным лицом вошел Федор:
— Тятя помирает, уже за попом послали.
— Что с ним? — спросил я.
— Отравили ироды! Животом мается, криком кричит!
Больной оказался мне на руку, можно было проявить свои способности и начать нарабатывать связи у местной знати. Я быстро встал:
— Отведи меня к нему, я в лекарском деле понимаю.
Однако сотник выглядел таким растерянным, что не сразу понял, что я ему сказал. Потом все-таки сообразил и почему-то без особой радости согласился:
— Пошли, коли разумеешь. Только как бы хуже не было.
— Раз все равно помирает, то хуже уже не будет.
Мы без промедления направились вглубь дома в покои хозяина. Рассматривать по дороге было нечего, к тому же нужно было торопиться. Отравления, частые в эту эпоху, вызвали у меня любопытство.
В просторной светлице на широких полатях, утопая в пуховике, лежал не старый еще человек с залитым потом землистого цвета лицом и громко стонал. По углам робко жались какие-то люди, а в изголовье постели стояла на коленях женщина в черной поневе и тихо подвывала. Я, как был в своих ратных доспехах и бархатном камзоле, подошёл к одру больного. Он посмотрел на меня мутными от страдания глазами и спросил:
— Ты кто, поп?
— Нет, я лекарь.
— Поздно лечиться, конец мне приходит, попа позовите! Помираю!
— Успеешь помереть, дай я лучше тебя посмотрю. Где у тебя болит?
Блудов-старший не ответил, устало прикрыл глаза.
— Со спины, с поясницы, батюшка, — вместо него ответила женщина, стоящая на коленях. — Ужасти, как болеет, как по малой нужде ходит, кровь с него идёт.
— Его рвало? — спросил я, подразумевая возможное отравление.
— Не замечала.
Было похоже на то, что у боярина нефротелизиас, или попросту почечные колики. Я перекрестился на икону в правом углу, настроился и начал водить руками над его животом. Блудов дёрнулся и застонал. В этот момент дверь в светлицу распахнулась, вошёл священник. У него была огромная, на половину груди борода и роскошная грива сивых волос.
— Во имя отца, сына и святого духа, аминь — сказал он, крестясь на образ.
Кресты он клал мелкие и скорые. Низко поклонившись красному углу, протянул руку, к которой поспешили приложиться все присутствующие. Я занимался своим делом и не обращал на него внимание. Мне иерей не понравился, от него шёл густой неприятный запах, примерно такой же, как от наших родных бомжей, так что целовать его грязную руку я не собирался. Однако он сам сунул мне ее под нос. Вступать в конфронтацию с церковью не стоило, и мне пришлось символически облобызать немытую длань. Исполнив свой христианский долг, я вернулся к Блудову-старшему. Тот по-прежнему лежал, плотно закрыв глаза, и стонал.
— Кается раб Божий Семён, причащается елеопомазаньем... — начал говорить по-русски священник, потом перешёл на славянский язык.
Я впервые присутствовал при елеопосвящении и сначала с интересом следил за проведением последнего из семи христианских таинств, но священник говорил так невнятно, что понять что-либо было совершенно невозможно. Я отвлёкся, продолжая держать руки над больным. Неожиданно поп начал приплясывать и раскачиваться. Теперь он больше походил на бурятского шамана, чем на православного священника. Я ему явно мешал, заслоняя спиной соборуемого.
— Изыди, нечестивец! — не меняя тональности, скороговоркой сказал он по-русски и продолжил свою скорбную службу на славянском языке.
Я не понял, к кому относились эти слова, то ли к хворобе, то ли ко мне. Б это момент я «нащупал» больное место — руки похолодели, и их начало покалывать. Пришлось напрячься и сосредоточится. Блудов дернулся и открыл глаза. Удерживая в своём силовом поле найденный очаг боли, я сосредоточился и отключился от происходящего.
— Изыди, сатана! — вдруг закричал над ухом поповский бас, после чего последовал сильный толчок, и я отлетел от полатей к дверям.
Пока я приходил в себя, он вынул из-под рясы тыквенную бутылочку, сунул в нее палец и густо начертал на лбу больного крест.
— Полегчало! — внезапно произнес тот громким шепотом.
— Бот что творит крест животворящий! — возопил поп, воздевая руки к низкому потолку. — Помолимся, братья и сестры!
Все присутствующие тут же повалились на колени И начали отвешивать красному углу земные поклоны. Я, пересилив привычную после экстрасенсорного сеанса слабость, незаметно вышел из светлицы и отправился в нашу коморку. Весть о чудесном исцелении хозяина уже распространилась по дому, и четверть часа назад апатичные холопы бурно демонстрировали свою фальшивую радость.
— Чего за шум? — спросил меня отец Алексий, как только я вошел в комнату.
— Чудо чудное, диво дивное, — саркастично ответил я, — боярин исцелился от животворного креста.
— Взаправду чудо? — заволновался наш парнишка, пребывающий в «культурном шоке» после всех новых впечатлений, ворвавшихся в его жизнь и ожидающий очередных необыкновенных событий. — Можно, я посмотрю?
— Пойди, посмотри, — разрешил я, без сил опускаясь на лавку.
Не успел Кнут выскочить из коморки, как к нам Явился Фёдор. Был он почему-то не очень радостен.
— Батюшку поп исцелил, — сказал он, — вот всем-то счастье.
Мое участие в «исцелении», как мне показалось, им осталось незамеченным.
