Танненберг (СИ) - Михельсон Андрей (электронная книга .txt) 📗
Значит, или он оказался в теле Самсонова согласно какому-то замыслу… Оставим пока бесполезные метания на тему, чей это замысел… Или всё это нелепая случайность, шутка природы, причина которой совершенно непонятна. В любом случае, суть от этого совершенно не меняется. Он теперь генерал Александр Васильевич Самсонов, Туркестанский генерал-губернатор и командующий войсками Туркестанского военного округа, наказной атаман Семиречинского казачьего войска. Летом этого года поехал на Кавказские Минеральные Воды с семьёй отдохнуть от трудов праведных, поправить здоровье, хотя никогда на него не жаловался, в отличие от своего старого товарища, ещё по Николаевскому кавалерийскому училищу, Жилинского Якова Георгиевича. Который и направил ему две недели назад секретную телеграмму из Варшавы, где он пребывал в должности генерал-губернатора и командующего округом. В телеграмме недвусмысленно намекалось, что события в мире, в связи с Сараевским убийством, совершенно пошли вразнос, в воздухе ощутимо пахнет большой войной, и он, как командующий округом, хотел бы иметь у себя проверенных людей рядом, на которых можно положиться. Тем более, что и сам Самсонов много лет прослужил в штабе Варшавского военного округа, а после войны с японцами два года был его начальником. А значит, имеет представление о регионе, многочисленные связи с людьми. К тому же он, Самсонов, боевой генерал, имеющий опыт последней войны, а значит будет очень полезен в Польше, где скорее всего и развернутся основные события. Конечно, Самсонов тут же откликнулся. Тем более, что прятаться от войны было не в его характере. Он и на войну с Японией поехал, написав прошение перевести его на Дальний Восток, оставив тёплую должность начальника Елисаветградского кавалерийского училища и только что обретённую жену. А теперь снова война, которая обещает быть намного более страшной, чем предыдущая. И разве он может остаться в стороне? Правда, это был ещё не вызов в Варшаву, просьба была негласной, потому что в случае начала мобилизации, он, Самсонов, никуда не успеет выбраться из своего Туркестана. В завершении Жилинский советовал взять отпуск, и навестить хотя бы родное поместье под Елисаветградом, что не должно вызвать не у кого подозрений. Оставлять свой обширный край без присмотра, и незавершённые дела, которые никогда не кончались, ему конечно не хотелось. Но ставки были высоки, и Александр Васильевич передал дела своим заместителям, а сам с семьёй отправился сначала на Кавказ, на что его уговорили ничего не подозревающие дети. У них были летние каникулы, им хотелось путешествий и новых ощущений. Доехали поездом до Красноводска, оттуда пароходом в Баку, а уже оттуда в Кисловодск. Пока он завершал дела в Ташкенте, пока собирался с семьёй в дорогу, пока добрались до Кавказа, прошло двенадцать дней. Ещё во время сборов в дорогу он узнал о ультиматуме Австро-Венгрии к Сербии, выполнить который полностью, означало для последних попросту лишиться независимости. Теперь даже Самсонов, далёкий от центров политической жизни в своём захолустье, понял, что запахло войной. Но оставалась ещё надежда, что австрийцев удастся уговорить смягчить требования. Или они сами не решатся на войну. Ведь за Сербией явственно стоит Россия. Всё это заставило его поторапливаться. И вот, на третий день пребывания в Кисловодске, 19-го июля, он узнал, что Германия объявила России войну. Жилинский знал, где остановился Самсонов, и уже вечером от него пришла телеграмма, в которой он предлагал по согласованию со ставкой, занять ему должность командующего одной из армий. Настоятельно советовал поспешить. И на следующий день Самсонов, тепло простившись с женой и детьми, прихватив с собой денщика Василия, взял билеты на поезд до Варшавы, и отправился в путь. Ночью, под Екатеринодаром, случилась явно непредвиденная расписанием задержка. Поезд простоял на путях почти два часа, очевидно пропуская вперёд эшелоны для мобилизации. И вот в этот момент всё и случилось, потому что он осознал, что теперь не только генерал Самсонов, но ещё и Анисимов из далёкого двадцать первого века…
Что ему даёт после знание? Прежде всего, если пустить всё на самотёк, то свою гарантированную смерть меньше чем через месяц. Или позорный плен, в котором тоже можно отдать богу душу из-за не очень комфортных условий содержания. А вдобавок к этому, бесславную смерть десятков тысяч солдат, погибших из-за головотяпства командования, из-за их бестолковых, таких красивых на бумаге, планов. И из-за его, Самсонова ошибок. Возможно, что он тогда, в лесах Мазурии, и осознал свою личную ответственность перед людьми, которых он завёл в окружение. Свою ответственность перед Россией, её неоправданные надежды. Это сейчас он, получив прививку из двадцать первого века, относится ко всему с некоторой долей цинизма. И то не до конца. Потому что бездарную гибель целой армии простить себе очень трудно. Кстати, интересный момент. Чем он, Анисимов, по внутренним убеждениям отличается от Самсонова, кроме отношения к полуголым девушкам? Каких-то подлостей он никогда в жизни не делал, в интригах не участвовал, страну свою любил всегда, несмотря на поветрия в политической жизни. Ах, да – вера в царя и бога! Так и здесь всё не так однозначно. Сейчас он отчётливо понимал, что хоть и был по убеждениям монархистом, но вовсе не потому, что считал право на власть конкретных людей прямо святой. А потому что не видел другого способа управления Россией. Во всяком случае, в ближайшее время. Да, теперь он получил новые знания и понимание того, что можно и по-другому. Только суть от этого не поменялась. Даже сто лет спустя, чтобы Россия окончательно не развалилась, ей по-прежнему нужна крепкая рука. И неважно кому она принадлежит. Романову или человеку с другой фамилией. А вот сладкоголосых болтунов из Думы надо держать как можно дальше от реальных рычагов власти в виде своеобразного фона и буфера между вечно недовольной частью населения, у которых всегда кто-то в чём-то виноват, и настоящей властью. Хотя и польза от них может быть. Иногда, глядишь, и что-то дельное скажут среди общего бессмысленного потока слов. Опять же все на виду, заняты интригами друг с другом. Приглядывать за ними легче. Ну и бог конечно. Тут тоже всё нормально. Оба крещённые. Правда, Самсонов гораздо чаще обращался к нему, но сейчас-то он понял, что это было скорее по привычке, в силу воспитания, а не по внутренним убеждениям. Гораздо больше он верил всё же в силу человеческого духа и ясность ума, чем в божий промысел. Поэтому и здесь у них особых противоречий не было. Хотя конечно, и тот и другой понимали, что все под богом ходят. Но мотивация их поступков исходила не из того, что в Библии прописано, а из понимания отношений между людьми.
Всю оставшуюся ночь Александр проворочался на своей полке. Он даже сам теперь затруднялся сказать, кто он на самом деле, но во избежание сумятицы в голове, решил олицетворять себя именно с Самсоновым. Тем более что начало светать, и он смог рассмотреть свою руку. Вне всякого сомнения, эта лапища принадлежала Самсонову. На соседней полке тихо лежал Василий – уссурийский казак тридцати пяти лет, которого он после японской войны взял к себе денщиком на смену старому дядьке Тарасу, ходившему за ним ещё с детства. Сейчас дядька Тарас доживал свой век в Ташкенте. Совсем старый стал. Куда его тащить было в путешествие. Да ещё и на войну. Да ничего, он всё поймёт, когда узнает. И помолится за своего воспитанника. Собственно теперь, главное хотя бы на первых порах вести себя с Василием, как раньше. Не сболтнуть чего-нибудь лишнего, не ввернуть какого-то нового словечка из века грядущего. А это в принципе должно быть не сложно. Философских бесед они никогда не вели друг с другом, о тайнах мирозданья не рассуждали. Поэтому, раз уж он обладает не только телом, но и мыслями Самсонова, опасности разоблачения со стороны Василия можно не опасаться, хотя и расслабляться, конечно, не стоит.
Итак, что ему делать, чтобы на первых порах хотя бы остаться живым? Бежать? Нет. Теперь, немного успокоившись, такая мысль ему казалась нелепой. Он всё же генерал, с боевым опытом и знаниями хорошего генштабиста. Не так уж он и безобиден, чтобы покорной овечкой идти на заклание. Но после знание давило. Даже тех крох, которые он помнил из двадцать первого века о грядущей войне, хватало, чтобы понять – у России мало шансов. Чтобы их повысить, надо было попадать в эту эпоху не сейчас, а лет на десять, а то и двадцать раньше. А лучше тридцать, или… Хватит! Рефлексия ни к чему не приведёт. Он здесь и сейчас, и вручат ему армию, которая уже есть. И выкручиваться, и самому, и России, придётся с полученными на руки картами. И план военной компании ему навяжут тот, который составлен штабистами несколько лет назад и проработан до мельчайших деталей. Вплоть до того, какая лошадь, когда и куда повезёт свою повозку. Не говоря уж о эшелонах с войсками и боеприпасами. Старая истина гласит, что даже плохой план лучше его отсутствия. Есть правда другая истина, что плох тот план, который нельзя изменить. Но резкие перемены всегда вносят сумятицу, что в современной войне всегда приводит к плохим последствиям. Значит, играть придётся прежде всего по правилам. А если и менять их, планы или правила, то за счёт той степени свободы, которая всегда в них заложена при создании. Уж он-то, как выпускник Академии Генштаба, прекрасно знал, сколько в России всегда оставляли запаса на русское же раздолбайство. Значит, этим и надо пользоваться.
