Удел безруких (СИ) - Бобров Михаил Григорьевич (книги онлайн полные версии бесплатно .TXT) 📗
— Гринго загонят на Мальвинские острова сто тысяч добровольцев. Или двести. Триста. Сколько понадобится!
— Второй Вьетнам? Не думаю… — дипломат смотрит на собеседника сквозь пустую стопку.
— Зачем же расходовать своих? На доллар в день всегда найдутся в меру голодные пакистанцы или те же гуркхи. В итоге острова вы все равно потеряете. Представьте же величину провала. Удар по престижу страны и гарантированная отставка вашего шефа.
— Моего… Шефа?
— Диктатора, эль президенте, или как там правильно называется его должность. Уж простите мою невежливость. Итак, рано или поздно все вернется на круги своя, но вы лишитесь немалого количества смелых бойцов, изрядного куска репутации в мировой экономике; наконец, просто денег. Огромных денег.
— Сеньор. Но что же нам, в таком случае, надлежит предпринять? — седой джентльмен артистически опускает плечи как бы в безнадежном отчаянии.
— Не мне указывать, как вам управиться с вашей собственной страной. В моей стране “маленькая победоносная война” не остановила революцию, наоборот!
— Но людей нужно на что-то переключить. Если у вас на самом деле такой мощный прогностический центр, предложите хоть что-нибудь. Просто чтобы я поверил вашему киномонтажу.
— Самое громкое и простое — посадите каких-нибудь обдирателей, притеснителей, наконец, взяточников. Устройте открытый суд. Чтобы ход процесса не похоронил ваше правительство с концами, подберите судей менее оголтелых, нежели разумных.
Дипломат вздыхает, словно бы покорившись недоброй судьбе:
— Мы не нашли разумных. Не можем же мы их создать из ничего!
— Возьмите лучших из худших. Объявите о блестящих перспективах. Пусть люди обсуждают и спорят, снабдите их пищей для размышлений. Проявите добрую волю, готовность к уступкам. Сами уступки даже не обязательно делать. Еще беспроигрышный ход — расстрелять штук десять особо зарвавшихся казнокрадов.
— Но мы же правовое государство. У нас нет оснований. И… И доказательств.
— Наполеона подобное не смущало. По необходимости он сажал в тюрьму кого угодно и потом выпускал за выкуп. Так прямо и писал брату: “Я заставил нескольких негодяев поделиться награбленным”.
— Наполеон? Который едва унес ноги из Испании?
— Который написал первый в Европе кодекс законов.
— Сеньор…
Моряк поднимается — мгновенно, словно не он только что выпил полбутылки русской сорокаградусной — и как бы отстраняет возражения собеседника напряженными ладонями:
— Сеньор. Отношения с Англией у меня не самые лучшие, но ваше продвижение на восток меня пугает. Поступайте как угодно, только не начинайте войну за Фолкленды. Иначе ваш флот утонет в первый же день. А затем начнут исчезать порты, контейнерные терминалы, нефтяные платформы, заводы — все, что находится в море и в пятидесяти милях от берега. Тысячу триста тонн не обещаю, это потом. Но сто тридцать пять тонн в час гарантирую.
— У вас что, бесконечный боезапас?
На кино-столике вспыхивают четкие белые буквы: “IDКFA IDDQD”, мерцают и гаснут. Моряк опять улыбается той же неприятной улыбочкой:
— Спасибо, что напомнили. Теперь да.
Дипломат поднимается также:
— Но кто вы, наконец, черт побери?
Моряк опускает плечи:
— Уже.
— Что “уже”?
— Уже побрал.
Моряк смотрит в горлышко допитой бутылки, как в подзорную трубу и цедит сквозь зубы, не поворачивая головы:
— Примите мои уверения в совершеннейшем к вам почтении.
Дипломат кланяется столь же холодно и сухо. Потолок над головой расходится, обрушивая в ангар влажный холод осенней Атлантики. Подъемник выносит джентльмена к ожидающему вертолету.
Пилот встряхивается от полудремы, потирает ладони, горло, шею. Оживают моторы, свистят лопасти, машинка поднимается над летной площадкой. Большая белая буква “Н” в круге, обозначающая место посадки, вдруг исчезает: словно бы не столик, а вся палуба — громадный телеэкран, и рисунок переключился на другой. Теперь по темно-вишневой палубе ярко-золотая надпись, последнее напутствие безумного линкора:
“War… War has no changed…”
— Война… Война без перемен, — бормочет седой переговорщик.
— Сеньор, вы и русский знаете?
— Это на английском, — нехотя отвечает идальго.
Пилот фыркает:
— Все-таки гринго! Вот же hiho de puta, otre loco mal. А выглядел таким приличным человеком.
Человеком быть легко. Встал поутру с лежанки — и уже человек. Запнулся, споткнулся, психанул, запамятовал, накричал попусту, сглупил — “ничто человеческое нам не чуждо”, или как там еще у древних римлян: “humanum errare est”. В смысле — пока живу, косячу.
А вот суперлинкором Тумана прикидываться сложнее.
Ясно дело, рано или поздно прикидываться уже не выйдет. Мы прорастем друг в друга — система квантовых каналов сквозь массив личной памяти, привычек, страхов и надежд; и получится из этого… Что-то. Что-то, еще менее объяснимое, чем простой (простой — это я так, пришлось к слову) набор событийных квантов, интерпретируемый в граничных условиях Римана-Эйнштейна ядром корабля Тумана; и корабль Тумана же служит овеществленным решением данного уравнения. Как симметриада или асимметриада у великого древнего Лема в “Солярисе”. Там, помнится, тоже поверхность разумной планеты покрывал именно что туман.
А мой туман, кстати, где? Где зловещие клубы, таящие и угрожающие? Чего это я болтаюсь на сером океанском просторе, как последняя красная конфета посреди блюдечка?
Впрочем, о внешних эффектах можно подумать и позже. Достаточно ли моя карикатура на дипломатию испугала визитера? Примут аргентинцы взвешенное решение — или все же придется ставить между Фолклендами с материком барьер? Лучше, наверное, заранее организовать, благо техника позволяет. Расчет показывает, что должно хватить восемнадцати ракет…
Восемнадцать ракет поднялись из клубов дыма, резко и быстро затянувших алый линкор; восемнадцать боеголовок упали в холодные волны Атлантики по 65W меридиану — между Аргентиной и Фолклендами — с шагом десять миль. Там капсулы раскрылись и выпустили каждая по четыре подводных барражирующих робота, настроенных на шумы винтов. Конкретный корабль так не отловишь, необходимо иметь его личный звуковой портрет. Но корабль от кашалота, к примеру, отличить можно, больно уж своеобразно гремит любой винт, нет в море похожих звуков. А тогда робот приблизится, подымет штангу с наблюдательным комплексом и позволит рассмотреть во всех диапазонах — крадется ли храбрый аргентинский флот или это у каракатиц осенний гон? Каракатиц и гражданские суда не трогать, а кораблику шмальнуть поначалу большим зарядом оранжевого дыма, выпустить буй с динамиком, поднять флажки “ваш курс идет к опасности”, что там еще полагается по морскому этикету?
Если же кораблик не сменит курса — полторы тонны “морской смеси”, тротил-гексоген-алюминий. Старая недобрая классика, линкору хватит.
Человек на мостике алого линкора — совсем незаметный на фоне толстых, длинных дальномерных труб, радарных антенн величиной с пол-дома — удовлетворенно кивнул.
На первое время окопались.
На первое время окопались — теперь надо научиться понимать сеть. Ведь почему так удобно попадать в прошлое непременно с ноутбуком?
Да потому, что там информация отсортирована и есть механизм поиска. Не нужно вручную перекапывать горы газетных подшивок, да еще и ездить в те города, чьи газеты в данный момент понадобились. С библиотеками получше, в них заведены каталоги. Собственно, библиотеку от книжного склада именно каталоги и отличают. Но поиск по названиям тоже очень грубое приближение. Часто приходится всю книгу прочитать — а научные книги по диагонали читать невозможно, вникать же надо! — чтобы найти одно предложение… Или не найти.
А тогда сиди и гадай: то ли вовсе такого никогда не существовало — то ли это лень-матушка мешает прочитать еще сто тыщ страниц мелким шрифтом.
