Римский орел - Мазин Александр Владимирович (лучшие книги без регистрации .txt) 📗

На возвращение приятеля кентуриона Плавта мало кто обратил внимание. Геннадий помахал служаночке с золотыми сережками.

– Принеси мне вина, – велел он. – Вот этого, светлого. Разбавлять не нужно и мед добавлять тоже.

Появился хозяин. Несколько встревоженный.

Согнулся, насколько позволяло толстое брюхо.

– Благородный господин не одобряет девушек? – вполголоса осведомился он. – Может, хорошенький кудрявый мальчик…

– Благородный господин не одобряет блядей, – буркнул подполковник.

– Прости, не понял? – Парсий изогнул начерненную бровь.

Еще бы он понял. Сказано было по-русски.

– Я не люблю мальчиков. И не люблю торопиться, – сказал Черепанов. – И люблю выбирать сам.

– Понимаю, – проворковал хозяин. – У меня, конечно, не лупанарий, но выбор есть, о да! Доблестному воину всегда найдется с кем утолить страсть. Мы не будем торопиться.

И величаво удалился.

Зато вернулась девчонка-служанка. С вином. Наполнила кратер, поставила кувшин… Геннадий поймал ее за руку раньше, чем она успела отойти.

– Как тебя зовут? – спросил он мягко.

– Марция. – Она попыталась освободить руку, но Черепанов не позволил. Потянул, заставив опуститься на край ложа.

У нее был круглый решительный подбородок и настоящий римский нос, прямой и гордый. В точности как у статуй в античных залах Эрмитажа.

И точно такая же замысловатая прическа. И такое же гладкое белое лицо, ставшее строгим и отчужденным, стоило Геннадию применить силу.

У Черепанова возникло странное ощущение, что он уже видел Марцию. Раньше. Но это было исключено.

«Не увлекайся, – предостерег он сам себя. – Она всего лишь юная служаночка, а ты слишком стар, чтобы снова стать романтиком. Будь проще».

– Я не римлянин, – произнес он, стараясь почетче выговаривать слова. Если Плавт привык к его дикому произношению, то другим жителям империи приходилось делать усилие, чтобы понять латынь подполковника. – И не знаю обычаев.

– Вижу. – Девушка больше не пыталась освободить руку, но взгляд ее предостерегал. – Но ты не там ищешь, господин.

Она все больше нравилась Геннадию.

– Qui quaerit, reperit [64] , – произнес Черепанов, касаясь ее обнаженного локтя. – Мне кажется, я нашел, Марция. Я тебе не нравлюсь?

– Ты тоже кентурион? – уклонилась от ответа девушка.

– Нет, – ответил он, стараясь не глядеть на ее голые коленки, а только – в глаза. – Но – буду. Я был командиром… риксом у себя на родине.

– Это видно. – Она освободила руку (Черепанов разжал пальцы), но осталась сидеть. Так близко, что Геннадий ощущал тепло ее тела. И запах роз. Духи?

– Марция! – позвали ее, но девушка не откликнулась.

Геннадий смотрел ей прямо в глаза. Только – в глаза.

– Ты красива, – сказал он негромко. – Ты – самая красивая из всех латинянок, каких я видел.

Он не стал говорить, что видел он не так уж много ее землячек.

– Красивее тех, с кем забавляется твой друг? Их груди полнее моих, разве нет?

Черепанов улыбнулся. Чуть-чуть.

– Ты – лань, – сказал он. – Не корова. Какое мне дело, полна ли твоя грудь, если она – твоя?

Щеки девушки порозовели. Это было заметно даже под слоем белил.

– Марция! – крикнули снова. Один из трех бородачей-собутыльников. – Эй, варвар, не задерживай ее! Не ты один хочешь пить!

Черепанов приподнялся на ложе, отыскал взглядом кричавшего и посмотрел на него. Только посмотрел, но бородач заткнулся.

– Я пойду, – чуточку нервно проговорила девушка. – Отец станет меня ругать.

– Парсий?

– Да. Если ты хочешь женщину, он…

– Я не хочу женщину, – сказал Черепанов. – Я хочу тебя. – Кончиками пальцев он снова нежно притронулся к ее локтю. – Ты придешь?

Ничего не ответив, она быстро поднялась и пошла прочь. К ложу приближался Парсий.

– Что еще тебе угодно, благородный господин?

– Ты знаешь, – негромко произнес подполковник.

– Она – моя дочь, не рабыня, – так же негромко, с достоинством произнес хозяин.

– Я знаю.

– Хочешь выбрать из тех, кто…

– Не хочу, – отрезал Черепанов.

– Твой друг…

– Я не мой друг, – перебил его подполковник. – Однако тоже всегда добиваюсь своего. Но… – Он сделал многозначительную паузу. Парсий задрал бороду, намереваясь спорить… —…Но не силой, – закончил Геннадий. – Ты понимаешь?

– Значит, ты решил остаться в одиночестве? – тоном заботливого хозяина осведомился Парсий.

– Ты прав, – кивнул Черепанов. – Вероятно. Sint ut sunt, aut non sint [65] .

Правда, это высказывание принадлежало не римлянину [66] . Но можно было надеяться, что грамматически в нем все правильно. И по смыслу – тоже.

Парсий кивнул и оставил Черепанова в покое. Пить и веселиться. В одиночестве.

Геннадий задремал. Тепло, вино, сытный обед, удобное ложе, почти забытое ощущение безопасности…

Когда он проснулся, уже наступил вечер. Квадрат неба наверху, в потолочном отверстии, потемнел и налился синевой.

Проснулся подполковник не по собственной инициативе. Его разбудили.

У ложа стоял представительный мужчина в белой тоге. Рядом с ним – еще четверо, в кирасах, шлемах и при мечах, но без щитов. Один из этой четверки и разбудил Черепанова. Другой уже завладел его оружием.

– Я – эдил Скаремия, – важно произнес представительный. – Ты – тот, кто называет себя Плавтом?

– А в чем дело? – поинтересовался Черепанов.

– Ты обвинен. По закону об оскорблении величества! [67] Встань и следуй за нами!

За спинами воинов маячил Парсий с похоронным выражением на физиономии.

Геннадий неторопливо поднялся, обулся.

Он размышлял.

Ну да, ничего удивительного: империя и есть империя. На дорогах разбойники, в лесах волки, но политическая полиция как всегда начеку. И высказывания Гонория в адрес августейших особ не остались незамеченными. Черепанов не знал, насколько сурово здесь караются диссиденты и оппозиционеры, но, судя по тому, как быстро отреагировала местная власть, – дело нешуточное.