Окна Александра Освободителя - Жоров Алексей Андреевич (бесплатные версии книг .txt) 📗
Новостной фургон, стоящий за спять кварталов до школы, внутри которого тихо матерятся четыре человека, кляня шутника за ложный вызов о молодёжных разборках, увидев пламя, кидается на него, как мотылёк. СВД хищно водит стволом, недовольная тем, что огонь отбирает у неё поживу. Полтора лимона из денег на операцию ушло тому вору, который ночью пролез внутрь и разместил адские машинки. Деньги ему уплачены честно, готовы новые документы, сейчас он, сняв пояса с минами со своих домашних, уже несётся прочь на юг от ставшей вдруг такой негостеприимной Москвы. Вор он очень хороший, но работать, узнав что требуют за такие деньги, отказался, пришлось использовать семью. Все эти факты идут звуковым рядом, сама картинка не озвучивается. Голос Ванды перечисляет боеприпасы, оружие, рассказывает, что продавцов пришлось утилизировать, так как те попытались проследить.
Ученики выпускного 11-го А класса сейчас в аудитории на третьем этаже. Против этой девочки я ничего не имею, мне наплевать даже на её деда-комбайнёра, на то, что она с семьёй ездит почти каждый год на ранчо к отцу нынешнего президента-ковбоя, это её проблемы. Моя теория, надеюсь понятая Вандой, заключается в том, что главный кормчий не имеет право бросать руль. Пусть царём назовётся, пусть президентом, но пожизненно. При моих бабках меня больше тенет от демократии к империи, где я буду по крайней мере баронессой. Но как построить такую, не среди пингвинов? Нужен царь, а если он не хочет быть царём? Так что всё, что сейчас происходит на плёнке, это средство давления, ну и отвлечения, само собой. Сейчас в Москве такой переполох, что не только обо мне, о моём кураторе тоже забыли. Езжу к нему почти каждый день на чай, делится со мной мудростью в виде притч, про политику поговариваем.
Смотрю на экран без дрожжи, я уже знаю, чем кончится этот фильм. Телохранители ценнейших детишек бегают вокруг навороченных тачек с мобилами у уха и пистолетами. Из дверей главного и чёрного входа выбегают закопченные золотые детишки. Вот и из окон второго этажа стали выпрыгивать. А вот и Настя, молодец, не сплоховала, лишь на мгновение задержавшись, прыгнула в кучу малу внизу. Вся в деда! Те, мол, кто внизу, не обидятся. К ней бросается пяток держиморд, подхватывают её на руки и несут к машине. Я уже чую, как нервничает Ванда, брать объекты поодиночке ей не улыбается. Но родительница и сестра не обманули ожиданий, до бутика, где старшей Ксюше выбирали платье на бал дебютанток в Европе, до которого еще много времени, в пространстве было всего с десяток кварталов.
Ирина Михайловна, ну нельзя же так! Отрываться от охраны ради материнского инстинкта оправданно по человеческим меркам, но вы ведь, прежде всего не человек, вы дочь государственного деятеля, пусть бывшего, коего многие не любят. Для Вице-президента фонда имени вашей матери, надо, прежде всего, думать о безопасности. Сейчас Ванда прикрыла глаза, вспышка магния ослепляет охрану, палец выбирает слабину курка и второе лицо в фонде имени Раисы Максимовны, падает на припорошенный снегом асфальт. Телохранители, хоть и слепые как кроты, дело знают и пытаются, закрыв, отставшую от матери старшую дочь, своими телами, впихнуть её обратно в нутро бронированного авто. Но действия слепых, это не действия зрячих, и второй кусок несбалансированного свинца легко находит цель. Младшую телохранители просто хоронят под своими телами, на эту куче снайпер тратит четыре выстрела, убедившись в результате, отходит с места стрельбы.
Гибель пяти десятков детишек элиты всколыхнула Москву, а три дезы, удачно выброшенные в сеть, заставили повалится левые головы. Не повезло и некоторым телохранителям, многие родители не просто их уволили, а и закопали. На фоне этого четыре трупа чеченцев в одном из особняков на окраине Краснодара не вызвали глубокого ажиотажа.
Пришёл корабль из восставшей против угнетателей индии, сипаи, с удовольствием, вырезали офицеров. Флот в колониях ни помочь избиваемой армии, ни пресечь выгрузку пароходами из Мадагаскара русского оружия не смог по причине краткой малочисленности. Сему прискорбному факту способствовала подлодка, доставленная из Метрополии на специальном пароходе и три ракетных корабля. Былая мощь Англии на морях, она в дереве и парусах, ну, может в последние годы в смешанных судах с парусами и паром. Наша же мощь в огненных стрелах и металле, наш век следующий, а их век нынешний.
Ранение моё, слава творцу, оказалось не смертельным. Хожу пока на костылях, а с тростью мне, видимо, так и не расстаться до конца жизни. Но расстраиваться из-за пустяков не след, ибо хромой, это не безногий, привыкну. В Петербурге тишь да гладь, все боятся кашлянуть, чтобы их не объявили пособниками, к слуху, распространённому в городе приложил руку и я сам, но нельзя сказать, чтобы это было совершеннейшей неправдой. Календарь мы подтянули к Европейскому, Рождество вместе празднуем, вот только в Европе от сего достопамятного события радости не наблюдается. Наступившие холода обернулись для неё небывалыми лишениями, да и мы маску сбросили полностью. Ни одного флота у государств в Европе не осталось, в полном соответствии с поговоркой, что у России нет союзников, кроме её армии флота. Этакий каламбур, означающий, что мы отозвали отовсюду своих явных дипломатов. Захваченные суда, зачастую, имеют только русского наблюдателя-гардемарина, и капитан и команда, это люди одной и новых островных губерний.
Сицилия, Сардиния, Крит, Ирландия. На каждом из этих островов сидит сейчас русский генерал-губернатор, ставленник Горчакова, и планирует с местными капитанами рейды на материк, захваты судов, блокирование рыбной ловли и торговли… Самый редкий товар в Российской Империи сейчас это опытные и не брезгливые капитаны, теперь чаще и чаще в коридорах власти звучат словосочетания русский грек, русский итальянец, русский корсиканец, русский ирландец.
Континентальная Европа кипит от края и до края, в Англии бесятся морские лорды без кораблей. Верфи дымят и коптят, стараясь спустить на воду как можно больше пищи для русских Акул. Пароходы эти вооружены, пусть и плохонькими, но ракетами. Англия и Франция, в кои-то веки, передают друг другу все свои секреты без утайки, через пролив снуют туда и обратно по ночам крохотные суда, пусть не все доходят, обмен почтой сие не останавливает. Русские же войск на континент не высаживают, наёмники из напуганных Дании и Швеции за золото жгут и грабят на дорогах старого света. Местные Армии стараются взять оружейные заводы под самый плотный контроль, что не всегда удаётся, к тому же первоочередной целью являются так же склады продовольствия. От побережья, где ловить рыбу сейчас опасно даже с берега, потоки голодных людей идут во внутренние районы, сталкиваясь со встречными толпами, прослышавшими, что у моря полегче. Зима холодна, но в городах почти каждую ночь бездомным есть где согреться, рукотворные пожары полыхают вовсю.
Пиратов же стараемся использовать подальше от родных берегов, ежели у них ещё остались патриотические чувства, греки грабят Францию, корсиканцы Италию, сицилийцы лютуют на южном средиземноморье. Лишь Ирландцам, после того как они отчистили свою территорию, для дела мила и близка старушка Англия. Во внутренние дела католиков мы почти не лезем, лишь создали две разведшколы, готовим и забрасываем диверсантов в туманы Альбиона. Тема работает чуть больше месяца, но плоды уже принесла, всё же опыт разведывательной и диверсионной деятельности столь же эффективен, как ракеты и пушки. Нет, врагам, с напряжением всех жил, удаётся ковать оружие, но время, господа, оно утекает сквозь пальцы! Золото, прибывающее с берегов Северной Америки, превращается в монету, потом его надобно тратить. Так, почему бы, не дать его людям, которые приносят пользу моему отечеству, заодно кормят свои семьи на островах и в псевдонейтральных странах?
Немцы всё меньше и меньше прислушиваются в своих газетах к русской пропаганде, две недели назад все немецкие княжества были лишены нами нейтралитета. Континентальный блок всё отчётливее, войны летом не избежать, но стоит ли это делать? Да, мои наёмники, сея горе и огонь, объективно ослабляют моих врагов, но они же сплачивают их в единый организм, готовый на всё, чтобы добраться до русского хлеба. Я продавал им мой хлеб за золото, теперь за их же деньги сожжено вчетверо больше продовольствия.
