Книга Розы - Кэри Си Джей (серии книг читать бесплатно .TXT, .FB2) 📗
— Вы говорите о политике с герром Кройцем?
Мартин? Неужели они интересуются Мартином, а не ею?
— Никогда.
— Ну ладно, ладно. Даже безобидные слухи не обсуждаете? Например, новую стрижку комиссара, или приезд Вождя, или… — он тихо фыркнул, — чудовищно низкую квалификацию высших чинов Министерства культуры?
— Нет.
Кальтенбруннер присел на край стола и решил копнуть с другой стороны. Роза чувствовала, что их разговор похож на танец. Как и в танце, в допросе нужны ритм и направление. Возможно, смысл заключается в том, что он делает шаг вперед, шаг назад, и в конечном итоге она падает в его объятия.
— На прошлой неделе вы были в Оксфорде. Что вы там делали?
Она вспомнила лицо комиссара. Никому не рассказывать. Однако никто, даже комиссар, не выше УБС.
— Мне поручили съездить в тамошний вдовий квартал и побеседовать с несколькими женщинами об их жизни.
Это, по крайней мере, правда.
Шеф УБС оскалился, словно она нанесла ему личное оскорбление.
— Поясните.
— Протектор пишет книгу о преданиях древней Англии и связях между германским и английским народами. Он хочет написать главу о суевериях, и, как он считает, за этим лучше всего обратиться к старухам.
Вполне правдоподобно. Увлечения протектора наводили тоску даже на Эрнста Кальтенбруннера.
— Почему именно Оксфорд?
— Так пред ложил комиссар.
— С кем вы там связывались, помимо фрид?
Перед ней всплыло лицо Бруно Шумахера. А потом Оливера Эллиса. Не было никаких причин упоминать ни о том, ни о другом.
— Ни с кем.
— Вы лжете? — От его мягкого голоса пробирала дрожь сильнее, чем от любого крика.
— Вы, с вашим опытом, наверняка легко отличите правду от лжи.
Тишину разорвал удар хлыста по столу.
— Не пытайтесь играть со мной, фройляйн Рэнсом! Уверяю вас, мы играем гораздо лучше, чем вы. Мы допросили сотрудников Лондонской библиотеки. Лени допустила вас в спецхран без разрешения.
Бедняжка, значит, ее уволили… Можно забыть о вечеринке в день коронации с подружками. Какие ужасы измыслит для нее Кальтенбруннер?
— Она рассказала, что вы проявили интерес к некоторым вырожденческим историческим трудам. Один из читателей, который просматривал книги, видел вас в этом разделе.
Твидовый костюм. Питер Стивенсон.
— Что именно вы там искали?
Что она могла сказать? Она и сама толком не знала.
— Я сейчас правлю «Джейн Эйр» для изучения в школах. Иногда мы пишем послесловие к книгам. Я хотела привести примеры вырожденческого отношения к женскому образованию.
В этом не было никакого смысла, но его не было и во всей политике Союза в отношении литературы, поэтому Кальтенбруннер, видимо, удовлетворился объяснением. Он резко поднялся, стряхнул несуществующую пылинку с рукава и сказал:
— Ну, хорошо. Вы можете идти.
Неужели на этом все закончится? Роза вся обмякла от облегчения и с трудом встала на ноги. Кальтенбруннер подошел к двери и, приоткрыв ее, остановился, держась за дверную ручку, словно внезапно о чем-то вспомнив. Потом снова закрыл дверь.
— Еще один момент. Мы нашли у вас вот это. — Он достал из кармана конверт и вытащил оттуда малюсенький квадратик тонкой бумаги, тот самый, который Роза спрятала на самом дне сумочки, за подкладкой, но сумочку у нее отобрали сразу же после задержания.
Кальтенбруннер развернул клочок бумаги и задумчиво прочел:
— «Начало всегда сегодня». Что за ерунда?
— Это девиз… — Роза судорожно искала убедительное объяснение. — Ну, понимаете, министерство каждый год к праздничным дням рассылает календари с воодушевляющими фразами. Национальный день Союза в августе. В апреле — День рождения Вождя. Мы готовили памятный буклет к коронации, и я подумала, что это подойдет туда.
Все это было правдой, и все можно было проверить. Абсолютно правдоподобно. Эти календари наверняка получали и в УБС. Возможно, пускали их на растопку.
— Девиз?
— Совсем простые фразы: «Будущее вместе». «Государство прежде себя». «Память обманывает».
Сложно было представить себе утешительные назидания Министерства культуры на этих стенах.
— Понимаю. — Кальтенбруннер посмотрел на клочок бумаги в руках, словно собираясь скатать его в шарик и бросить в корзину. Или разорвать на мелкие клочки.
— Почему же именно эта банальная… можно даже сказать, бессмысленная фраза подходит для памятного буклета?
Роза пожала плечами:
— Даже не знаю. Смысл может быть самый разный, но мне показалась, что она перекликается с идеей партии о бесконечном изменении. Сам министр Геббельс писал, что поддерживает состояние перманентной революции.
— А бумага? — Он сунул ей под нос бумажку, зажав ее между большим и указательным пальцами. — Где вы ее взяли?
Роза на секунду замешкалась. Где она взяла эту бумажку? Она мысленно вернулась в прошлое. Дело было в конторе, она только что вернулась после приезда Лени Рифеншталь. Бриджит заметила у нее на руке чернильное пятно. Она огляделась вокруг, ища, на чем бы записать фразу, и схватила обрывок бумаги со стола Оливера.
— Я взяла ее с соседнего стола.
Выйдя на улицу, она спустилась в подземку и, прижавшись к стене, глотала пыльный воздух до прибытия поезда. В вагоне стояла духота, но, несмотря на замызганные окна и вылезающую местами из-под клетчатой красно-зеленой обивки сидений вату, его привычная анонимность успокаивала. Поезд с грохотом несся по туннелю, и Роза, глядя на трясущийся пол под ногами, представляла себе все, что находится под ним — кабели, траншеи, мусор и рельсы, — как если бы ее мозг перезапустился и теперь стремился заглянуть внутрь вещей.
Она не могла понять, почему ее арестовали. Чтобы выяснить, какую книгу она читала в Лондонской библиотеке? Или же мерзкий Питер Стивенсон донес, что она вела себя подозрительно? А вдруг УБС интересовала вовсе не она, а Мартин? Если это так, теперь слишком рискованно пытаться связаться с ним. За ней будет постоянная слежка.
Глядя на свое отражение в окне напротив, она попыталась увидеть себя глазами окружающих. Есть ли в ней нечто, выделяющее ее из толпы. Вряд ли, абсолютно ничего не вызывало подозрений: от темносинего пальто поверх элегантного вечернего платья гели до аккуратно и коротко подстриженных светлых волос. Она дружила с девушками своей касты. Ее романтические отношения могли выходить за границы дозволенного партией, но не более, чем тысячи других связей гели с чиновниками.
И все же она действительно чувствовала себя иной. Неужели офицеры УБС уловили то, что она едва сознавала сама?
В слабом свете ламп за стеклянными колпаками остальные пассажиры выглядели мертвенно-бледными, словно утопленники. Никто ни на кого не смотрел. Каждый погружался в свой собственный мир и тонул в своих сокровенных мыслях. Должно быть, у всех есть тайные надежды и мечты, но как знать, мечтают ли они о другом мире, или же уже потеряли способность даже представить себе нечто иное?
Роза закрыла глаза. Она чувствовала, что ее прежняя жизнь разорвана в клочья, как обрывок газеты, катящийся по полу вагона. Началось новое существование. Прыжок во тьму, в полную неизвестность.
Глава двадцать четвертая
Краснокирпичное викторианское здание детского сада № 237 еще десять лет назад окружала фигурная железная решетка, за которой поколения детей играли в нетбол [31], классики и пятнашки на асфальтированном дворе. Теперь, как и весь остальной качественный металл, ограду перевезли на континент, оставив лишь кирпичные опоры ворот, возле которых каждый день послушно собиралась кучка клар. Но в остальном всё в детском саду оставалось прежним: те же классные доски и рисунки на стенах, та же цепочка крючков с висящими на них халатами для занятий творчеством и выстроившиеся в ряд детские сандалии, та же смесь запахов мела и кухни в воздухе. Словно ничего не изменилось, хотя изменилось абсолютно все.
