Ротмистр Гордеев 2 (СИ) - Дашко Дмитрий (книги онлайн .TXT, .FB2) 📗
— Хотя нет, постойте…
— Слушаюсь! — возвращаюсь в исходное положение.
— Вот тут пузырёк, в нём таблетки от простуды. Принимайте три раза в день после еды. Теперь можете идти!
Забираю пилюли и с облегчением покидаю медпункт. Оказавшись на улице, тут же перехожу на быстрый шаг — не хватало, чтобы догнали и вручили ещё пару таких списков.
Судя по всему, за Софьей Александровной не заржавеет.
Наступает время отбоя, а до моего уха доносится бренчание гитары. Так… дело дошло до серенад.
Одеваюсь, выхожу из тёплого прогретого помещения на холод.
Трубецкой в лихо заломленной фуражке и расстёгнутом кителе бренчит на гитаре, сидя перед костром. Вид у него возвышенно-романтический.
Завидев меня, вскакивает, застёгивается и опускает гитару, приставив к ноге как винтовку.
Отсюда до медпункта рукой подать. Софья Александровна хоть и не вышла на улицу, наверняка всё слышит.
— Что исполняете, корнет?
— Романс, господин штабс-ротмистр.
— У цыган в ресторане подслушали?
— Никак нет. Это из репертуара госпожи Вяльцевой. Она пела их у нас в доме. Я запомнил…
Фамилия артистки ничего мне не говорит, но раз Трубецкой произносит её чуть ли не с благоговением — видать, звезда не из последних.
Показываю на гитару.
— Позволите?
— Конечно, господин штабс-ротмистр.
Упс, на гитаре семь струн вместо привычных шести… Засада.
Но пальцы сами начинают бегать по грифу и брать нужный аккорд. Кое-что могём! Ну то есть — могем.
Исполняю вольную интерпретацию детского хита «Спят усталые игрушки», потом возвращаю инструмент Трубецкому.
— Ложитесь отдыхать, корнет. Кто знает, что ждёт нас в завтрашний день!
Снова иду к себе, ложусь на кровать и закрываю глаза.
В той жизни, кроме мамы, у меня не было той женщины, которую я бы действительно любил. Может, хоть в этом мире повезёт больше?
Глава 21
Утро проходит как обычно: зарядка, завтрак, построение, постановка задач на день, распределение нарядов и караулов. Покончив с рутиной, ставлю задачи Цирусу — пока меня не будет, ему придётся рулить эскадроном.
— Я вернусь вечером, во сколько точно — не знаю. Надеюсь, до отбоя. Справитесь?
— Справлюсь, господин штабс-ротмистр.
— Отлично. И да, чуть не забыл — вчера возле медпункта наблюдался аншлаг.
Цирус не может сдержать улыбку.
— Ничего смешного, поручик!
— Виноват!
— Все мы виноваты. Значит так: пока эскадрон не превратился в инвалидную команду, отдайте распоряжение всем командирам взводов: отпускать нижних чинов к фельдшеру только в самых крайних случаях.
— В каких именно?
— Например, если убьют.
Поручик понимающе кивает.
— Ясно. Я распоряжусь.
Остальные поручения — обычная мелочёвка, что и как нужно делать — Цирус знает не хуже меня.
Иду готовиться к поездке в город.
На пути попадается берегиня. Беру под козырёк.
— Доброе утро, Софья Александровна.
— Здравствуйте, Николя!
Многозначительно хмыкаю.
— Простите, господин штабс-ротмистр, — поправляется она.
Хоть мы и вроде как знакомые с детства — панибратство в армии необходимо душить на корню. Это вчера я дал вольноопределяющейся некоторые послабления, а с сего дня начинается нормальная повседневная армейская жизнь. Иначе никак.
— Софья Александровна, скажите — почему вас не было на утреннем построении эскадрона?
Она недоумённо машет большими, похожими на крылья бабочки, ресницами.
— А что — это обязательно?
— Разумеется, — вздыхаю я. — На вас форма и погоны, теперь вы подчиняетесь тем же правилам, что и остальные военнослужащие. Поэтому прошу вас обязательно присутствовать на утреннем разводе и вечерней поверке. Конечно, если в этот момент вы не будете заняты какой-нибудь операцией…
— Вы такой строгий, Ник… господин штабс-ротмистр. Никогда не видела вас таким прежде…
— Ну так как, Софья Александровна?
— А разве у меня есть выбор?
— Выбора у вас нет, — сообщаю я.
Она немного мнётся, хочет задать какой-то вопрос. Я не собираюсь требовать от неё выполнения всех требований устава и обращаться ко мне по форме.
— Что-то хотели спросить?
— Да. Вы хотели вчера поговорить со мной вечером о вашей семье.
— Планы изменились. У вас было слишком много пациентов, вы наверняка устали, и я не захотел лишний раз вас тревожить. Мы ещё обязательно с вами поговорим, а пока, — виновато развожу руками, — вынужден с вами проститься…
— Едете в город?
— Да.
— Тогда, может, возьмёте меня с собой?
— А вы успеете собраться за пятнадцать минут?
— Да-да, конечно! — не дожидаясь моего разрешения, она убегает.
Многозначительно гляжу ей в след. Будь на её месте кто-то другой, сидеть бы голубчику на гауптической вахте…
Конечно, в отведённые ей четверть часа Софья Александровна не вписалась, да я и не особо на это надеялся. Женщины есть женщины. Против природы не попрёшь.
Вместе едем верхом.
Она уверенно держится в седле, а в форме, которая по-женски умело подшита и укорочена в нужных местах, выглядит просто сногсшибательно, я б даже сказал — секси. Единственное, что ей мешает — длинные роскошные волосы. По хорошему от них стоило бы избавиться, всё-таки в полевых условиях за ними ухаживать сложно, но, вероятно, у берегинь есть какие-то свои способы, и потому причёска не выглядит растрёпанной, а волосы грязными.
И вообще Софья Александровна очень даже секси. И дело отнюдь не в том, что после длительного пребывания в исключительно мужском обществе каждая женщина выглядит сногсшибательно. Просто есть в ней что-то приятное моему глазу.
Да, может, она не соответствует всем нынешним канонам красоты, но в стандарты моего времени вписывается идеально. Тот же носик добавляет пикантности её лицу, а длинные изящные ножки заставят удавиться от зависти всех топ-моделей двадцать первого века.
— Брали уроки верховой езды? — затеваю светскую беседу я, чтобы заодно и скоротать поездку.
— Ездить верхом я научилась ещё в имении. Но, вы правы, потом, когда училась в Петербурге на медицинских курсах, посещала ещё и Манеж.
— Петербург… Манеж… — мечтательно говорю я. — Ну и как там вообще — в России? Мы тут практически оторваны от Большой земли, новости поступают с запозданием… В общем, живём как в глухом лесу.
— А вы знаете, что Антон Павлович скончался в прошлом месяце?
— Антон Павлович? Кто-то из наших общих знакомых или родных?
— Можно сказать и так. Антон Павлович Чехов.
— Ох….
— Да, это настоящая беда для мировой литературы. А ведь он хорошо знавал дядю Ваню и неоднократно гостил у нас в имении… Да и вы с ним встречались, когда были юнкером и приезжали домой на побывку. Вы ещё показывали ему какие-то свои рассказы, Антон Павлович читал их и вас даже хвалил. Говорил, что у вас есть талант.
— У меня? Талант?
— Представьте себе — да!
Удивлённо качаю головой. Скорее всего, Антон Павлович просто проявил свойственную ему деликатность и не стал разносить в пух и прах сочинения молодого и глупого юнкера.
— А ещё в Петербурге и Москве неспокойно. Рабочие волнуются, многим не нравится, что война затянулась…
— Что, все ожидали, что мы через неделю будем высаживать с кораблей десант в Токио?
— Нет, но ожидания были совсем другие, а тут Порт-Артур в осаде, досадное отступление…
— Мы столкнулись с серьёзным и подготовленным противником. Война не будет лёгкой прогулкой. И да, если мы хотим в ней победить, придётся многое изменить и в армии и в обществе.
— Мне встречались люди, которые всерьёз говорят, что будут рады, если мы проиграем войну.
— Таких людей принято называть предателями. Честный человек никогда не пожмёт предателю руку! — резко бросаю я.
Меня начинает потряхивать от злости. Господи, как знакома эта прослойка борцунов за мир и за всё хорошее, против всего плохого, которые готовы пойти против родной страны ради призрачных идей. Наши враги используют таких на всю катушку, просто поездив по ушам или кинув косточку с барского стола.
