Возвращение (СИ) - Щепетнов Евгений Владимирович (читать лучшие читаемые книги txt) 📗
Шелепин смотрел на меня немигающим взглядом, как на какого-то таракана, будто раздумывал – стоит ему меня раздавить, или нет. И…молчал. Молчал! И мне вдруг сделалось не по себе. Неужели ничего не меняется? Неужели эти люди так запросто бросят умирать одиннадцать человек просто потому, что им не нравится Израиль, или вообще – все еврейское племя? Интересно, а как бы поступил Брежнев, узнав такую новость? Я кстати помню, что когда обсуждалось, разрешать евреям уезжать, или нет – Брежнев выступил за разрешение. Хотя многие в ЦК были против эмиграции евреев. И только под давлением остальных членов ЦК была принята квота на эмиграцию, вместо свободного выезда. Так что антисемитом Брежнев точно не был. А вот про Шелепина я ничего такого не помню.
– Я обещаю, что израильские спортсмены не погибнут, и что теракт не состоится – тяжело сказал Шелепин, наконец-то сморгнув – Но вы должны описать мне во всех подробностях, что именно тогда произошло – с датами, временем, именами участников и тех, кто готовил теракт. Понятно?
– Понятно… – облегченно вздохнул я, хотел еще добавить кое-что, но Шелепин меня прервал:
– Давайте на будущее так: если у вас есть информация по чему-то подобному – теракту, или катастрофе где-то за рубежом, в первую очередь вы сообщаете ее нам, своему руководству. А уж мы решим, как ее использовать. Договорились?
– Если только у меня не будет крайней нужды, в первую очередь такую информацию я буду сообщать вам – подумав, сказал я.
– Что значит – «не будет крайней нужды»? – бесстрастно спросил Шелепин.
– Это значит, что я могу вспомнить что-то совершенно неожиданно, и в тот момент я не смогу с вами связаться, а решать нужно будет как можно быстрее. Например – буду находиться где-то далеко, в Штатах, или Австралии, а дозвониться до вас, сообщить…ну, вы поняли. Если будет наличествовать угроза людям, и я смогу ее предотвратить только срочно сообщив о ней – не вам… Тут еще ведь какой момент…я ведь для американцев провидец, и время от времени подкармливаю их информацией. Если совершенно перестану ее давать – что будет? Они шибко рассердятся, и станут строить мне козни. И если при этом пойдет поток предупреждений от вас, сопоставить – как дважды два четыре! То есть вам я даю информацию, а им – нет!
– Когда-нибудь вам придется выбирать, Михаил Семенович – усмехнулся Шелепин.
– А я давно выбрал – тоже усмехнулся я – Мою страну. Россию. СССР. И для нее я работаю. Для Родины. Но если я буду работать так тупо, что американцы перестанут меня воспринимать как своего, так какой тогда смысл в моей работе за бугром? Я ведь влияю на американское общественное мнение, даже на самого президента США. А вы хотите, чтобы я сидел только здесь? Так сказать – хотите положить меня под задницу? Вам не кажется это глупым делом? Нет уж, Александр Николаевич…я не дурак и не буду поступать так тупо, уж простите. Я делаю для страны все, что могу, и даже больше того, но…выполнять глупые приказы я не буду. Наелся этого добра, хватит!
– Ладно… – устало вздохнул Шелепин – Делайте, как знаете. Главное – наш приоритет в получении информации. И прежде чем ее слить – постарайтесь по возможности нас известить, что вы задумали. Хотя от вас скорее всего этого и не дождешься. Вы же герой! Мессия! Вам обязательно надо заткнуть своей задницей какую-никакую амбразуру! Все, проваливайте! И дайте мне Аносова. Вернее – Семичастному. Мне до ваших мелких проблемок… Мда. Идите, Михаил Семенович. И не шалите. Размахались по ресторанам! Прознают журналисты – будут вам интересные вопросы на пресс-конференции!
Шелепин встал и пошел к своему столу, а я – в противоположную сторону. Все было сказано, говорить пока больше не о чем. Я прощупал его, он – меня. Посмотрим, во что это все выльется.
Меня проводили до выхода, где ждала машина, и через несколько минут я уже выезжал из Кремля. А еще через несколько минут уже подъезжал к высотке на Котельнической, которую воспринимал теперь как свой дом родной. К хорошему человек быстро привыкает…
Поздоровавшись с консьержами и милиционерами, в лифт к знакомому уже мужичку-лифтеру (Привет, Яков Иваныч! Здравствуйте, Михаил Семенович!), и вот я уже звоню в дверь своей квартиры, держа в руках кожаный портфель с деньгами и «чеками».
Когда шел к Шелепину – оставил портфель в машине, ну не таскаться же с подозрительным предметам по этажам Сената? Все равно пришлось бы оставить в приемной, так какая разница – в приемной, или в машине?
Ольга открыла через несколько секунд, будто стояла у двери. Она уже была в домашней одежде – в шортах и топике. И в мохнатых тапочках с помпонами. Надо уже приучаться заново ходить дома так, как ходят русские – в тапочках. Нечего грязь в дом тащить. Весна на дворе! Грязно.
Не спросила меня – зачем приглашал Шелепин. Соображает! Во-первых, это не ее дело. Мало ли какие государственные тайны мы там обсуждали! Во-вторых…хватит и «во-первых». Надо будет что-то рассказать – так я и без ее вопросов расскажу.
Первым делом – на кухню. Время-то уже…за полдень! Сколько я там у Шелепина просидел? Больше часа. А обедать-то и не обедал. Не покормил меня Генеральный Секретарь КПСС! Совсем распустились, понимаешь ли! Сам Михаил Карпов от них голодным уходит! Хе хе…
Понедельник. Сегодня уже понедельник. Не знаешь, за что первое и схватиться…столько дел – голова кругом! Но первым делом – бутерброд и горячего чаю.
И только я закончил заталкивать в себя третий бутерброд с колбасой – звонок в дверь. И кто это там по мою душу? Хотел пойти открыть, но Ольгу уже поскакала к двери. Действительно, зачем секретарша, если ты сам открываешь дверь? Я как-то уже и начал забывать, что она вообще-то моя секретарша. Хмм…с этими событиями слегка подзабыл что я вообще-то и писатель…книжки-то когда продолжу писать? Все судьбами мира занимаюсь! Все вселенную спасаю!
– Здравствуйте! – слышу растерянный голос Ольги, чье-то басистое бормотание, и снова голос Ольги – Михаил Семенович!
Вздохнув, встаю из-за стола, окинув взглядом недопитую кружку чая, и тащусь в прихожую, готовясь увидеть очередного мужчину с невыразительным лицом тихого убийцы. Однако…челюсть у меня едва не отвисает: вместо невыразительного мужчины в прихожей стоит женщина. Нет, не так – Женщина! Рост – как у меня, под 190, может быть даже и выше, но в остальном – женщина, как женщина. Приятное лицо практически без краски, округлые бедра угадываются под бежевым плащом, распахнутым на две стороны. Юбка чуть ниже колен, выше юбки – тонкий свитер, или как ее еще называют «водолазка», которая обтягивает довольно-таки внушительные округлости груди. Живот плоский, как у спортсменки, и вообще этой даме дай весло для гребли на каноэ – и получится настоящая гранитная статуя!
Я встречал одну такую женщину в своей жизни – она кулаком разбивала доску в три сантиметра и разгибала подкову. Обычная женщина, просто в роду у них все были силачи. И отец ее, и братья. Жила в райцентре, куда нас направили в «шарашку» (так мы ее называли) для переподготовки. Настя ее звали. Я познакомился с ней в увольнении, и…хмм…в общем – незабываемые были встречи!
И вот – ее копия! Лет тридцать-тридцать пять на вид, цирковая силачка, да и только!
– Здравствуйте – женщина улыбнулась, обнажив белые, как искусственные зубы. Такие белые бывают только у негров, или же у тех, кто поставил дорогие импланты – Меня зовут Настя (я чуть не вздрогнул!). Анастасия Соломина. Меня направили к вам в качестве домработницы. Если вы не против, конечно.
Я пока что ничего не мог сказать – против я, или нет. О чем тут же известил претендентку на рабочее место. Известил, и предложил снять плащ и пройти со мной на кухню.
Настя повесила плащ в шкаф, сунув в него плечики (мне это понравилось, значит – аккуратная), и прошла на кухню, где остановилась возле стола, видимо ожидая приглашения. Я ее пригласил присесть, Настя кивнула и села за стол.
– Настя… – начал я разговор, внимательно глядя в безмятежно-спокойное лицо женщины – Вы в каком звании?
