Противотанкист (СИ) - Дягилев Алексей (книги серии онлайн txt) 📗
Ко мне подбегает знакомый сержант — командир отделения разведчиков и, матерясь через слово, огорошивает новостями.
— Лейтенанта… ранило. Пехота… растерялась. Валить надо. Скоро эти жабы… опять в атаку пойдут. Тогда нам точно п…ц.
— Что предлагаешь? По дороге не реально. Слева болото, справа лес, но там гансы.
— По болоту я тропинку знаю, мы там весь день лазили, да и лес там к самой реке выходит. Это где вы сегодня переплывали, ну а лодки мы у берега притопили, если что раненых увезти можно.
— Тогда собирай всех на северной окраине, как только мы начинаем стрелять, сразу отходите.
Не видя конкретных целей, немцы свой огонь ослабили, но полностью не прекратили, в атаку правда тоже не стремились, похоже чего-то ждали, ну и дождались. Как только по деревне начинают пристреливаться немецкие пушки, то мы сразу выпускаем весь свой остаток мин, по правофланговому взводу фашиков, а когда гансы пытаются отойти, причёсываем их из двух эмгачей и, закинув в ствол каждого миномёта по «колотушке», рвём когти к лесу. Бежать нам полкилометра, да ещё с ранеными на руках, так что фрицевская артподготовка нам как раз в жилу, теперь немецкий шаблон сыграл с ними злую шутку. Пока снаряды разрываются в деревне, туда никто не войдёт, а как только артобстрел закончится, нас уже и след простыл. Конечно, днём этот фокус бы не удался, но ночью как раз.
Оторвались мы удачно, приняв немного левее, обошли заболоченную луговину и скрылись в лесу. Тут конечно пришлось не сладко, под ногами хлюпало, местами иногда стоялая вода доходила до колена, кто-то оскальзывался и падал, окунаясь с головой, но вскоре мы пересекли просеку, и буквально через четверть часа вышли к реке. Видимо в предках у разведчика Сусаниных не было, или наоборот были, но своих они не блудили. Немцы нас не преследовали, для них мы были как тот «неуловимый Джо» из анекдота, которого поймать никто не может, потому что не ловит, а не ловит из-за того, что он нафиг никому не нужен, или обнаружив в деревне наших павших, решили, что всех красных они уничтожили. Когда выбрались на берег, то свалились буквально без сил. Эйфорию от того что остались в живых, сменило чувство усталости и безразличия, а потом горечи от понесённых потерь. Причём не столько от того, что люди погибли, всё-таки война, а на войне убивают, а от того, что их тела остались непогребёнными на поругание врагу. Я только успел собрать документы и оружие, у кого они были и всё, больше уже ни на что не было времени и возможностей.
— Глотни, командир, — сказал мне Федя, протягивая фляжку с водой. Как я вначале подумал. Но когда основательно приложился, и увидел удивлённые глаза этого «вредителя»…
— Ты чего не предупредил, гад!? — Сказал я сквозь слёзы, когда откашлялся, охрипшим голосом.
— Блябуду не хотел, — забожился на зуб Фёдор. — Я же подмигивал. Ты что не заметил?
— Подмигивал он, — уже по инерции ворчу я. Чистый спирт, упав в пустой желудок, вызвал там мгновенную реакцию, и по всему телу разлилась теплота.
— Разбавишь водой, и плеснёшь каждому грамм по полста. Но это только после того, как мы переправимся на тот берег. — Говорю я и иду искать командира разведчиков.
— Здоров Ильюха? — Наконец-то вспоминаю я его имя (это с ним и Филатом, мы пытались спеть «Чёрного ворона», когда отмечали нашу первую победу).
— Почти. — Показал он замотанную свежим бинтом левую руку.
— Это где тебя зацепило?
— Да хрен знает, сам только заметил когда сюда дошли. Хлебнёшь? — встряхнул он полупустой флягой.
— Спасибо. Меня уже один добрый человек напоил «водичкой».
— Да это не вода.
— Я понял, не дурак. Сколько вас осталось?
— Со мной пятеро. Это относительно целых. Трое ранено. А двоих убитых мы там оставили. Сцука! Ну не мог я их забрать, у меня двое тяжёлых, насилу уволокли! — с надрывом восклицает он.
— Не вини себя, моих там трое. После поговорим, сейчас о живых думать надо.
— Да понимаю я всё, но…
— Ну что, действуем по старой схеме? Твои прикрывают — мы с пехотой переправляем раненых, потом все отходим, — перехожу я к конструктиву.
— Действуй Коля.
Начинает светать, реку окутывает туман и, найдя старшего в стрелковом взводе, начинаем переправу. Провозились довольно долго, трёхсотых было почти пятьдесят процентов, слава богу хоть половина из них могла передвигаться самостоятельно, а то бы пришлось челночить, хорошо что кто-то из пехотинцев догадался сделать волокуши, и у нас высвободилось несколько бойцов, но и так в боевом охранении шли легко раненые, а все здоровые несли или волокли неходячих.
Пройдя километр до деревушки Зекеево, оставляем всех раненых в домах, на попечение немногочисленных местных жителей. Там же остаётся и отделение разведчиков, на всякий случай мало ли что, да и насчёт одного незавершённого дела, мы с Ильёй накоротке переговорили, а то как-то нехорошо получалось, не по людски. Да и несколько пехотинцев, услышав, о чём мы с разведкой шушукаемся, с решительным видом подошли к нам и предложили свою помощь. Всё-таки наша дивизия кадровая, и в ротах все друг друга знали не один день, и даже не месяц, а как минимум год, и друзья, а тем более земляки были у всех. Поэтому порешили так. Разведка после обеда выдвигается обратно к месту нашего боя и наблюдает что там и как, а моя банда вместе со стрелковым взводом, точнее с его остатками, выполняет последний приказ и двигается на соединение с остальным нашим войском. Пройдя два с половиной километра на запад по лесной дорожке, входим в довольно большое село Зекеево раскинувшееся на высоком берегу реки, где и застаём свои «основные силы», — обоз и начальство. С этими населёнными пунктами прямо беда, там деревушка, здесь село, и все с одинаковым названием, правда, посмотрев топокарту, я заметил, что данный участок местности называется урочище Зекеева Гряда, видимо отсюда и произошла вся одинаковость. Переговорив со старшиной и узнав все последние новости, а также свалив на него заботы по кормёжке лишнего состава, иду разыскивать капитана Алексеева.
Наш отряд занимал оборону на правом берегу, прямо напротив брода. А так как река в этом месте выгибалась дугой на юг, то наши окопались по диаметру этой дуги, оставляя в пятидесяти метрах в своём тылу небольшую рощу, где были установлены станковые пулемёты и сорокапятки на флангах. Длина линии обороны была полкилометра, так что народу там хватало — два стрелковых, взвод разведчиков, плюс шесть максимов и две пушки. Ещё один разведвзвод располагался прямо в селе и составлял резерв, поэтому выслушав мой доклад, ротный распорядился отдыхать и приводить себя в порядок. За ранеными же высылался обоз, который должен был забрать всех по пути и доставить на станцию Жарковский, а при возвращении обратно, привезти боеприпасы. А так как на всех раненых, нашего транспорта не хватало, то мобилизовали местных колхозников, с их гужевыми телегами.
Когда я вышел от командира роты, то первым кого повстречал, был сержант Филатов. Ну и после взаимного обмена «любезностями и комплиментами» мы продолжили общение, в тёплой и непринуждённой атмосфере. От него я узнал, что никаких рубежей обороны больше не создавали, а встретив наших артиллеристов, капитан отправил их сразу за речку. Дожидаться же нашу шайку, осталась снайперская пара, под чутким Серёгиным руководством, а также группа прикрытия, состоящая из четырёх бойцов, вооружённых одним пулемётом и тремя автоматами, организовав снайперскую засаду на опушке небольшой рощи. Ну и дождались, только не нас, а пехотное отделение противника, посланное в разведку. Начинало уже светать, так что видимость была приличной, поэтому подпустив немцев на сотню шагов, открыли по ним огонь, одновременно из снайперских винтовок и пулемёта и, перестреляв всех, спокойно, но быстро отошли на соединение с остальными. Нас же списали на боевые потери, поэтому-то Филат и удивился, увидев меня живым, а когда узнал, что и половина тех, кто оставался со мной в прикрытии, тоже живы, хотя и не совсем здоровы, то ещё и очень сильно обрадовался. После его радости синяков на моём теле добавилось, но и хрен с ними с синяками, главное жизнь продолжается.
