Изумруд Люцифера - Дроздов Анатолий Федорович (бесплатная регистрация книга .txt) 📗
– Ладно, я – Голубь! – задорно тряхнула головой Рита. – Но ты-то – Телюк! Где Пчела?
– Мой прадед Кузьма, – начал было он, но Рита замахала руками. Кузьма не выдержал и рассмеялся. – Ладно, в последний раз. Короче, фамилия прадеда была Абей. Эту фамилию он унаследовал от своего прадеда, наполеоновского солдата, попавшего в плен в 1812 году и оставшегося в России. Их много тогда осталось, солдат, не захотевших возвращаться на родину, где вновь воцарились Бурбоны. В России их принимали в подданство, наделяли землей и даже освобождали на десять лет от налогов – я сам видел бумаги Пьера-Роже Абея, своего предка. Так что на одну шестнадцатую я француз. Возможно, даже окситанец.
– И? – напряглась Рита, уже понимая, что он хочет сказать.
– Абей – по-французски Пчела. Я говорил с Бертраном, и он считает, что Пьер-Роже Абей, несмотря на французскую фамилию, был местным уроженцем, потомком немого катара Абея, который вместе с товарищами после падения Монсегюра ночью вынес Грааль из замка, а затем схоронил его в одном из гротов Сарбатеза.
– А почему именно Пчела и Голубь?
– Это были любимые символы катаров. Голубь…
– Про Голубя я знаю, – прервала его Рита. – Сама видела.
– Пчела считалась у катаров символом непорочного зачатия.
– Ну, у нас с тобой так не получится! – неожиданно для себя воскликнула Рита, и вдруг увидела, как он по-детски смутился. Даже покраснел. – Значит, все было предопределено?
– Ну не совсем все, наверное, – с иронией сказал он, подмигивая, и теперь пришел ее черед смущаться.
– Да ну тебя!
– Идем! – он ласково обнял ее за плечи. – А то проститься с Бертраном не успеем.
Они спустились с горы и попрощались с жителями деревушки. Риту вновь всю зацеловали и заобнимали, заставив прослезиться, причем, как заметила она, молодые катары обнимали ее как-то особенно горячо. Кузьма несколько раз бросал в ее сторону недовольный взгляд, и Рита втайне радовалась этому. Последним к ней подошел Бертран, ласково взял ее лицо своими широкими ладонями и снова поцеловал в лоб. Затем крепко обнял Кузьму и пошел к микроавтобусу. В "хорьх" они сели вдвоем. В этот раз они ехали в конце колонны, и Рита, взволнованная всем происшедшим, не обращала внимания на природные красоты. Перед выездом на шоссе колонна катаров остановилась, пропуская их вперед, и они проехали вдоль нее, провожаемые гудками и гортанными возгласами. Рита, опустив стекло на двери, махала рукой.
– И что теперь? – спросила она, когда они выкатились на автомагистраль.
– Домой! – весело отозвался Кузьма.
– Через всю Европу, на этом монстре?
– Это было бы интересно! – заулыбался Кузьма. – Такая машина! Нам бы каждый второй водитель завидовал! Но едет она не быстро, а бензина ест прорву. У нас мало времени и денег, – он вздохнул. – Придется продать "хорьх" и лететь самолетом.
– А на билеты хватит? – иронично сощурилась она.
– Ничего ты не понимаешь в автомобилях! – обиделся Кузьма. – Это же раритет, коллекционный экземпляр! Когда мы с Бертраном переоформляли машину, директор магазина, не видя ее, сходу предложил мне десять тысяч евро. Думал, что я лопух и ничего не понимаю. Нашел дурака! В Марселе за "хорьх" дадут минимум в два раза больше. Но мы не поедем в Марсель. Из Ниццы к нам улететь проще, и в Ницце тоже любят старинные машины. Так что, – обернулся он к ней, – я обещал тебе машину, лучше, чем твоя "альфа", и слово сдержу. И мне на колеса останется.
– Может, махнем сначала в Германию? – заторопилась Рита, как только сказанное Кузьмой осело в сознании. – Снимем хороший номер в отеле, раз мы теперь богатые, проедем по автохаусам, выберем, не спеша. Я – себе, ты – себе. Можем, и одну на двоих, – с потаенной мыслью предложила Рита. – А?
– Сказка! – мечтательно выдохнул он. – Ну, ты и искусительница! – он протянул руку, чтобы погладить ее по голове, но она сама потерлась о нее щекой. – Знаешь, чем взять бедного Кузьму.
– Тоже мне бедный! – фыркнула Рита, отбрасывая его руку.
– Может и не бедный, – задумчиво сказал он, не отрывая взгляда от дороги. – Боюсь только, что вкусы у нас разные. Ты наверняка снова выберешь себе машину красивую и маленькую. Мечту…
– А ты? – перебила она.
– Я уже старый, – вздохнул он. – У меня устоялись и образ жизни, и вкус. Сейчас бы я купил себе солидную машину, вроде "бээмвэ", пятерки. Тройка для меня уже – автомобиль юности. Я из этого возраста вышел.
– Кокетничаешь? – съязвила Рита. – Напрашиваешься на комплимент?
– Где там! – возразил он. – Но дело не только в возрасте. У нас нет времени на машины. Послезавтра из Кельна прилетают мои, и я должен обязательно их встретить. Я ведь сменил дверь в квартире, без меня они даже в дом не войдут. Зрелость тем и отличается от юности, что у человека становится мало свободы и много обязательств. Вот так…
Рита не ответила. Это его "мои" так сильно укололо ее, что она насупилась и отвернулась к окну. Глаза ее повлажнели.
"Что-то я часто стала плакать в последнее время, – сердито подумала она, – слишком часто. Из-за чего? Я ведь по-прежнему Маргарита Голуб, первое перо популярной газеты, и сейчас я везу домой репортаж о событии, о котором до меня не писал никто и никогда. Его перепечатают многие издания, в том числе и заграничные. Я буду давать интервью телеканалам и своим лопухастым коллегам, которым такое даже не снилось. Паша обязательно назначит меня своим заместителем, и пусть только попробует не назначить! Тогда это сделает другая газета. У меня будет новая машина, гораздо лучше прежней, и я, наконец, верну папе долг. Такой удачи я ждала много лет, почему же я должна плакать? Я и не буду…"
Рита повернулась к Кузьме, который сосредоточенно смотрел на дорогу. По лицу его было ясно, что он не настроен разговаривать. К тому же в позе Кузьмы, слишком напряженной, было нечто такое, что заставило Риту отвернуться.
"Все было замечательно, – сказала она себе, глядя в окно. – Это была сказка, а сказки рано или поздно кончаются. Он замечательный парень, но мы встретились слишком поздно. Когда он получал паспорт, я ходила в детский садик, а когда у него родилась дочь, я бегала в школьной форме с бантами в косичках. Он ни в чем не виноват. И я ни в чем не виновата. Просто так вышло…"
Она потихоньку достала из сумочки платочек и промокнула глаза. Не хватало еще, чтобы тушь потекла и испортила ей лицо…
Эпилог
Рита проснулась рано.
Удивительно, но вчера она была уверена, что раньше полудня точно не поднимется, но сейчас электронный будильник показывал 8.56, а ей совершенно не хотелось спать. Сквозь не задернутые до конца шторы в комнату вливался яркий солнечный свет, и Рита, потянувшись, поднялась с постели.
Она неспеша позавтракала, затем, одевшись, сходила в фотоателье, куда вчера, несмотря на усталость, сдала в проявку пленки и велела напечатать все качественные кадры. Не удержавшись, Рита просмотрела фотографии прямо на месте и, разочарованная, вернулась домой. Там еще раз все просмотрела, и, бросив снимки на стол, вызвала по телефону такси.
Была суббота, и автомобильный рынок кишел народом, рыскавшим между шеренгами блестящих свежевымытых машин. Рита сразу направилась в ближайшие к входу ряды, где традиционно выставлялись автомобили подороже. Там она, пройдя всего несколько шагов, остановилась у ярко-красной, нарядной машины. В ее салоне сидело двое, оба молодые, по лицам было видно, тертые парни; как поняла Рита: владелец и его приятель, продававший стоявший рядом "мерседес". На Риту парочка не обратила внимания, хотя она подошла вплотную и явно демонстративно стала рассматривать автомобиль. Тогда она кашлянула. Продавец лениво выглянул в открытое окно.
– Это серьезная мужская машина, девушка. "Бээмвэ"-пятерка, мотор-плита в два с половиной литра, механическая коробка. Мягкие и пушистые машинки с коробкой-автоматом дальше.
– А ты продаешь или лекции читаешь? – сердито спросила Рита, чувствуя, что заводится.
