Полудержавный властелин (СИ) - Соболев Николай Алексеевич (книги без сокращений .txt, .fb2) 📗
— И ты тоже?
— Не-е, — широко улыбнулся серпуховской князь, — у меня княжество устроено добро, да и служба моя здесь.
— Я вот думаю разряды по всей стране устроить, — двинул я идею военных округов.
— Чтобы каждый разряд выставлял полк?
— Примерно.
— Вот тебе и служба для княжат, у кого удел мал.
Ну да. Превращение владетельных в служивых тоже мейнстрим, в капитализме сильные феодалы не нужны.
Поезд великой княгини ожидался только через три дня и мы успели метнуться аж до Калуги, после ликвидации можайского княжения ставшей государевым городом. Посмотрели тамошний разряд, повспоминали, как ходили под Белев на Улу-Мухаммеда да и поворотили обратно. До Серпухова мы не доехали — добралась Маша со всем кагалом, велела разбить стан у Протвы и выслала нам настречу гонцов, чтобы доправить до места.
М-да… А двор великого князя занимает никак не меньше места, чем все его же войско… Но мы свернули от шатров влево, куда указали провожатые, и где Маша занималась соколиной охотой. Точнее, приучала к ней Юрку.
Вокруг сына вились не мамки-няньки, а сокольничие да ловчие. Сын, страшно серьезный в свои шесть лет, ехал верхом. Правда, в седле перед взрослым всадником — маловат еще Юрка даже для татарской лошадки.
Но самого мелкого сокола-чеглока держал на перчатке сам, разве что иногда дворский поддерживал сына под локоток, особенно когда птица возвращалась. Сама же княгиня охотилась с ястребом и носилась по полю в голубом опашне.
Верхом.
В штанах.
А следом, помимо доезжачих, выжлятников или кто там еще должен быть, скакали и ее сенные боярыни, тоже в штанах.
Что-то я эту эмансипацию проглядел. Хотя, прикинув что к чему, понял: выезд на охоту явно от Стаси, Диминой жены, а штаны — от Касима или Мустафы, у нас вся Казань и половина Городца в шальварах ходят. И судя по тому, что сопровождают Машу не только сенные боярыни, но и некоторая боярская поросль помоложе (причем с женами!), обычай имеет все шансы укорениться.
Псари отпустили поводки и собаки помчались вперед, поднимая дичь.
— Заяц! Заяц! — заверещали девицы.
Маша с размаху бросила вперед птицу и ястреб, стартовав с перчатки, молнией метнулся догонять длинноухого.
Несколько сильных взмахов и вот охотник заходит на цель, выставив когти!
Налет, удар!
Косого аж подбросило и перевернуло в воздухе, его подхватил и прижал к земле ястреб, издавая радостный клекот, и сел на добычу, для верности долбанув зайца клювом.
Сокольники помчались забирать тушку, следом, смеясь, поскакала великая княгиня со свитой, так что перехватить ее я смог только на возвращении.
Раскрасневшаяся Маша в шапке с тонким голубоватым убрусом смеялась, показывая мелкие ровные зубки и была так хороша, что у меня заныло внизу живота.
Вот не будь тут вокруг столько людей — утащил бы ее в кусты.
А Маша, словно почувствовала мое желание, сверкнула глазами и чуть-чуть высунула язычок, дразня и обещая.
Вот чертовка! Ну ничего, ночью за все ответит.
Но главным героем стал Юрка — он прискакал (ну, не сам, но все же) с криком:
— Мама! Мама! Чеглик дрозда словил!
— Ай, молодец, княжич!
— С полем!
— Добрый ловец! — посыпались со всех сторон поздравления свиты.
Чеглик, сидя на перчатке сына, вертел головой в клобучке и переступал когтистыми лапами, отчего тихонько звякал привязанный к ним бубенчик.
Маша потрепала сына по голове и мы втроем, с сияющим Юркой посередине, с замиранием принялись смотреть, как два молодых дербника высоко-высоко гоняют мелкую пташку, не иначе, жаворонка.
Сокола играли и слаженно работали в паре, то отпуская жертву, то налетая на нее, пока один не поднялся выше и не спикировал на птаху. Все кругом радовались, только я задумался — не в том ли наши беды, что мы с Димой бьемся с врагами и проблемами поодиночке, а не как эти два соколика?
Потом бояре и княгиня наперебой пускали своих птиц, хвастаясь их выучкой и величаясь добычей. В азарте мы проворонили начало дождя и пришлось срочно скакать обратно, пока сокольники пытались укрыть ловчих птиц и спасти их от намокания.
— На сей день хватит, — приказала Маша к неудовольствию сына. — Завтра погода будет, будет и большой лов, натешишься.
Княжеский шатер вещь хорошая, но в музее, а у меня к ночевкам под тентом душа не лежит. Всяко бывало, и в походы студенческие ходил, и на Мальдивах под крышей из пальмовых листьев ночевал, но лучше все-таки нормальный дом. Как ни крути, шатер все равно где-нибудь да протечет, а до синтетических непромокаемых палаток еще сотни лет. И пропитать шатер можно, и в несколько слоев сделать, но нет, не мое. Хорошо хоть по летнему времени жаровни не ставили, дымят они на сквознячках на отличненько. Да и от мелкой насекомой живности никак не скрыться.
Короче, сплошные неудобства полевой жизни, мне-то по воинскому статусу положено стойко переностить тяготы и лишения, а вот жене с сыном за что? Юрту, что ли, себе завести, в ней вроде поудобнее…
Поглядев на мою насупленную рожу, шажок за шажком подобрался Волк, хитренько улыбаясь.
— Дозволь, княже, в гости позвать?
— Куда еще? — вытаращился я.
— Тут вотчинка моя рядом, Дракино село, полверсты, не больше.
Что у Волка есть вотчины, я знал — сам пожаловал, но вот чтобы тут, на Оке… Оказалось, ушлый молочный братец мало-помалу где прикупом, где меной собрал землицу в кучу и ныне владел вполне приличным куском. Мало того, он выцепил и поставил на него толкового тиуна, да еще обязал его учиться в Серпухове, где натаскивали поместных по «Троицкому способу».
И терем отгрохал — дай боже, мы с ближними поместимся без проблем, по-летнему-то времени и в сенях спать хорошо.
— И давно ли отстроился?
— Как землицу собрал, так и начал, года не прошло.
— Быстро…
— Отче Ипатий освятил.
Вот жучара! Ну, тогда все ясно — Ипатий у нас за нового чудотворца идет, мужики после его явления работали, небось, как на возведении церкви, добровольно и с песнями.
Переночевали мы отлично — я тяпнул зверобойной настойки перед сном и вдохнул суховатый запах травок, пучками висевших в углах горницы. Вдали погромыхивала гроза, в доме тихонько шуршали мышки, два раза вызвав мряв господского кота.
Кот этот утром явил свой улов, выложив у хозяйской спальни несколько задушенных полевок и уселся над ними с гордым видом, умывая свою злодейскую морду. Вот ей-богу, звери похожи на хозяев — и эта черная животина похожа на Волка, как и несколько других кошаков во дворе. Не видел, но готов побиться об заклад, что на Волка похожи и некоторые дети у челяди, уж больно зазывно стреляли глазками на братца сенные и дворовые девки, да и выглядели они как на подбор — крепкие, румяные, синеглазые…
Так, хватит заглядываться, Маша рядом.
На большой соколиный лов подтянулись и местные серпуховские бояры, да кое-то даже из Москвы сподобился нас догнать. Надеюсь, город впусте не остался.
Навезли птиц, хвастались — у кого добычливее, у кого бубенчики серебряные, у кого кречет красный…
Красный — потому, что белый. Вот так, это Россия, страна парадоксов. Самыми красивыми считаются именно белые кречеты с черными глазами, северные птицы. Отлавливают их люди особой профессии или даже сословия — двинские помытчики. У крупных кречетов размах крыльев — метра полтора, сажень, как руки у человека. И охота с ними самая престижная. Вот не будь Ганза такой жадной и наглой, можно было бы организовать серьезные поставки к европейским дворам, там кречеты ценятся весьма высоко… Но нет, продаем лишь изредка, правда, исключительно за золото.
Взвивались вверх птицы, трепыхались за ними замшевые ленточки-путцы, звякали бубенчики. Юрку за вчерашнего дрозда новоприбывшие захвалили так, что пришлось сына прятать — испортят же парня, льстецы придворные!
Мало-помалу вся круговерть смещалась в сторону протвинских болот, где предполагалась охота на водоплавающих и водопрыгающих или как там гуси-лебеди называются?
