Венский вальс (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич (список книг .TXT, .FB2) 📗

Жаль, что не могу сказать Ферсману, что и я много о нем наслышан, и даже книги читал. «Мои путешествия», например, "Занимательную минералогию" [8].

Да, а почему я считал, что комплексная экспедиция отправилась на полуостров еще в прошлом, то есть, в двадцатом году? Наверное, где-то читал. А она, вишь, только готовится.

Отвечая на крепкое рукопожатие я порадовался, что мой тяжкий труд не пропал, а еще обеспокоился, что сейчас мне начнут задавать вопросы, на которые я не смогу дать ответа. И впрямь, академик принялся не то спрашивать, не то допрашивать:

— Как я понимаю, в ваши руки попали полевые дневники геологов? Кто проводил разведку? Англичане или французы?

Понимаю, что академику было бы любопытно посмотреть полевые дневники. Отчеты об экспедициях были бы еще интереснее, но Александр Евгеньевич понимает, что в условиях Архангельска их делать не станут, а подождут до возвращения в Лондон или Париж. Но и дневники — огромная ценность. В советское время, если память не изменяет, за утрату полевого дневника могли и под суд отдать. В них, как-никак, собрана вся первичная информация — документация образцов, их привязка к местности. Увы, я ничего этого не видел, да и вообще, не слишком уверен, что интервенты проводили какие-нибудь полевые исследования.

— Александр Евгеньевич, — начал я отвечать, стараясь быть предельно острожным. Все-таки, иметь дело с ученым — это не то, что вешать лапшу на уши несведущим товарищам, как это делают мои коллеги-попаданцы. Ученые — народ недоверчивый. — Членам нашей группы, работающей в Архангельске в период его оккупации союзниками, попали в руки лишь косвенные данные.

— Что значит — косвенные? — нахмурился академик.

— Это значит, что интервенты не подпускали к рабочей документации своих, так сказать, русских союзников и не делились с ними информацией о находках. Но генерал Миллер имел своих осведомителей в составе геологоразведочных экспедиций. Они писали отчеты для командования, а мы уже делали собственные выписки. Разумеется, эти данные являются косвенными, потому что базируются не на первичной информации, а на сведениях, скажем так, из вторых рук.

— А у вас не было возможности сделать не выписки, а снять копии с этих отчетов? — строго поинтересовался академик.

Ну, блин, академики, вы даете! Вам бы все научные знания добывать, а мы тут, можно подумать, плюшками балуемся. Мне в Архангельске надо было совершенно другие данные получать, а еще и англо-саксов с франками разлагать, раскол между белыми и Антантой вносить, а не геологией заниматься. Я открыл рот, чтобы ответить … ну, как-нибудь помягче, но меня спас Владимир Ильич:

— Александр Евгеньевич, у Владимиг’а Ивановича в Аг’хангельске были иные задачи. Он молодец, что вообще обг’тил внимание на такие любопытные факты, как геологические г’азведки нашего пг’отивника.

— Да, простите, — слегка смутился Ферсман. — Владимир Иванович, не обращайте внимания на мое ворчание.

Я слегка улыбнулся, обозначив — дескать, все понимаю и, мысленно поблагодарив Владимира Ильича за то, что тот не стал задавать вопросов — а как так случилось, что эмиссар Троцкого заинтересовался бумагами, не имеющими отношения к его заданию, пошел врать дальше.

— Еще одним косвенным фактом стала попытка английского командования выяснить о возможности взять под контроль — бесплатно, или же за символическую плату Хибины — это, как вам известно, горы и Ловозеро, озеро Имандра и горный массив Мончетундра, а также железнодорожную станцию Оленье. Опять-таки — уже из рассказов рабочих, участвующих в экспедиции, проводников из числа местных жителей есть информация, что неподалеку от станции Оленья имеются залежи железной руды высокого качества, Мончетундра …

— Подождите, Владимир Иванович, — остановил меня Ферсман. Посмотрев на Ленина, академик спросил. — Владимир Ильич, а можно одолжить мне карандаш и бумагу? Карта у нас есть, но я по привычке веду конспект. Или, чтобы нам не отвлекать вас от дел, мы с товарищем Аксеновым поедем либо ко мне, в академию, либо куда-нибудь, где Владимиру Ивановичу будет удобно?

Пожалуй, я и сам был не против покинуть кабинет Владимира Ильича, но против оказался хозяин.

— Нет-нет, мне самому очень интег’есно послушать Владимиг’а Ивановича, — покачал головой Ленин, вручая Ферсману карандаш и лист бумаги.

— Итак, если суммировать косвенные данные, полученные из разных источников, — сказал я, перейдя на учительский тон, — то можно смело утверждать, что неподалеку от станции Оленья есть залежи железной руды, Хибинские горы содержат апатито-нефелиновые руды. Знаю, что апатит требуется для производства удобрений, для изготовления фосфорной кислоты. Правда, зачем нужна фосфорная кислота сказать не могу, потому что не химик.

— Она используется в разных отраслях промышленности, — махнул карандашом академик. — Но это сейчас не столь важно…

— Понял, — кивнул я. — Неподалеку от селения Монча-Губа, это поблизости от горы Мончетундра — на картах они есть, имеются запасы меди и никеля.

— Медь и никель — это пг’евосходно, — кивнул Ленин.

Согласен. Без меди и плана ГОЭЛРО не будет. Да и никель — очень нужная вещь.

— Вот еще что, Владимир Ильич, — вспомнил вдруг я. — Сейчас у нас завершается война с белофиннами. В случае заключения мирного договора и установления границ, нужно обязательно забрать у финнов, виноват, оставить за собой, — поправился я, — оставить за собой Пазрецкий погост. Это почти на границе с нами и с Норвегией.

— Как вы сказали? Пазрецкий погост? — заинтересовался Ленин, делая себе пометку.

— Да. Сейчас это ни о чем никому не говорит, но там одно из крупнейших месторождений никеля в Европе.

— Что-нибудь еще, Владимир Иванович? — спросил Ферсман.

Я призадумался. Про Хибины сказал, про Оленегорск, то есть, про Оленью тоже, и про все остальное. Сказал бы больше, если бы сумел привязать Кировск к реалиям двадцатых годов. Впрочем, и привязывать не надо. Он же рядом с Хибинами. Кажется, изначально и звался-то Хибиногорск, так что отыщут сами. А про что не сказал? Кандалакша, это у нас алюминий… Вернее — завод по изготовлению алюминия. Хм… Не помню, в Кандалакше глинозем свой или привозной? В Мурманской области где-то был алюминий, но где? Если привозной, то из Пикалева. Но как мне выйти на добычу бокситов в Ленинградской области, то есть, в нынешней Петроградской губернии, я не знаю. Тут уже и Ленин не поверит моим знаниям. Нет, не вспомню и врать не стану. Но что-то упустил.А… Вспомнил.

— Разве что следует упомянуть озеро Ковдор. Не уверен на сто процентов, но там может быть слюда и железо. Англичане его особо не исследовали, но какие-то наметки были.

— Значит, разведку проводили именно англичане? — обрадовался Ферсман, словно напал на золотую жилу.

— Они самые, — кивнул я, а потом деланно удивился. — А я, разве, не сказал?

И Ленин и Ферсман покачали головами. Точно, склероз.

— Так это классика, — хмыкнул я, уходя от ответа. — Излюбленный метод английских колонизаторов.

— Именно так, — подхватил Владимир Ильич. — Занять экспедиционным корпусом важную и пег’спективную тег’г’итог’ию. Начать г’азведку и г’азработку полезных ископаемых. Помнится, в своем отчете по поводу пг’еступлений интервентов, вы говог’или, что англичане только марганца вывезли из Муг’манска и Архангельска на пятьдесят тысяч фунтов?

Вот это да! Ну и память у Владимира Ильича. Я и сам-то уже не помню, на какую сумму англы у нас украли, и что они украли, а Ленин помнит.

— Владимир Ильич, коль скоро у нас присутствует академик Ферсман, то мне хотелось бы опять поднять вопрос о реке Воркута и залежах каменного угля. Нельзя ли параллельно с комплексной экспедицией отправить геологов в Печорский край? Насколько помню, — сказал я, но быстро поправился, — вернее, читал, что экспедиция Кейзерлинга и Крузенштерна еще восемьдесят лет назад отыскала там большие месторождения каменного угля и нефти.