На пути Орды - Горюнов Андрей (бесплатная библиотека электронных книг TXT) 📗
– Ну, что-то вроде… А что, не пойдет?
– Ты мне как будто продаешь свою версию: пойдет – не пойдет…
– Да я знаю, ты опять раскритикуешь.
– Ага! Такой человек, как Наковальня, оказавшись лицом к лицу с медведем, автоматически схватился бы за нож, а вовсе не за мешочек с ювелирными изделиями. Ведь он разбойник же, а не Галина Ивановна… Это первое. Кроме того, твоя версия никак не объясняет его предсмертное завещание брату. Ну, где здесь водка? И где карга? Это второе. А кроме того, я уверен на сто процентов в том, что при встрече с медведицей сокровищ у Наковальни уже не было. Где он их спрятал, это уже совсем другой вопрос. Но таскать он их с собой не таскал.
– Почему?
– Потому что избавиться от драгоценностей было главной, первоочередной задачей Семена. Ведь если бы погоне удалось ранить его или поймать целым и невредимым, то наличие при нем клада немедленно решило бы его судьбу. Ага, драгоценности при нем? Прекрасно! Его тут же и убьют. А если он успел спрятать клад, то его убивать подождут, он будет жить до тех пор, пока не расскажет, где он спрятал украшения.
– И что?
– А то, что выиграть время очень часто означает выиграть жизнь и свободу. Опытный разбойник Наковальня это прекрасно понимал.
– И сразу спрятал?
– Не так все просто. С первых часов погони Семен не мог значительно оторваться от преследователей: после визита в кабак он был ведь пьян. Затем стала накапливаться усталость. И только на конном выгоне у деревни Ворона Наковальне удалось обмануть этих, кто его преследовал, опрокинув и растоптав их напуганным табуном. Силы его были уже на исходе, – ведь трое суток его гоняли без сна! Словом, времени для выбора у него уже не оставалось.
– И он на выгоне и зарыл свои драгоценности?
– Именно. Как только возникла возможность – избавился тут же. Он ведь не мог заранее знать, что судьба даст ему возможность потом отоспаться и надолго оторваться от преследования! Увидев, что табун смял облаву и за ним уже не следят, – Наковальня тут же зарыл, избавился от клада!
– А все остальное было только заметанием следов, маскировкой?
– Точно! Однако перед смертью Наковальня назвал все же место. В надежде на то, что его брат правильно поймет: «…клад схоронил я у карги, среди камней. А найти ему поможет водка на солнце в полдень». «Карга» – ведь это синоним слова «ворона». Отсюда, кстати, древнее название северного города Каргополь. Происхождение слова понятно – от крика вороны – «кар-р-р». Следовательно, «у карги» означает «у Вороны», то есть возле деревни Ворона.
– С каргой понятно, но где же водка?
– Сейчас… Водка. Ее изобрели совсем недавно, – Дмитрий Иванович Менделеев, кстати, изобрел, – ту самую, – сорокаградусную. А до того, до Менделеева, водкой называли крепкие настойки, – при Пушкине, например. А крепкие напитки научились делать, гнать, попросту говоря, как раз где-то в эпоху Стеньки Разина, незадолго до Петра Первого… Гнали ее крымские купцы-генуэзцы, – Судак, Феодосия, – а в Россию она пришла через Литву… Ну, тут и наши гнать начали. И это было новое понятие, – не вино, а покрепче, значит. Новое слово, вроде как у нас флешка – USB-устройство, или как монитор, винчестер, скайборд, фитнес, ну, ты понимаешь. Конечно, клады ведь ищут мужики. А им скажи – «водка», – они сразу о ней, родной, и думают. А брат Наковальни, Егор, был человек, чувствуется, тихий. Смиренный, набожный, не то что Семен. На это-то и был сделан расчет. Потому что водка, кроме общеизвестного ныне значения, имела триста лет назад другое, причем основное, значение, – «место, где водили коней, приучая их к седлу, к верховой езде, – вывод, водка». Отсюда, кстати, может, и пошло название напитка, не без юмора: пьешь – и она тебя водит…
– То есть Наковальня указал перед смертью, что сокровище следует искать на конном выгоне у деревни Ворона.
– Да, но несколько витиеватым, эзоповым языком: «…клад схоронил я у карги, среди камней. А найти ему поможет водка…»
– Но выгон – огромен. Где там конкретно, на этой водке, искать, – на обширном поле?
– Есть и точное указание: «на солнце в полдень». В полдень солнце расположено точно на юге. «На солнце в полдень» означает южный край конского вывода.
– А почему «среди камней»?
– Потому что с поля, где выводят и объезжают лошадей, убирают все камни, чтобы лошади не повредили ног. Это, кстати, делается не только на выгонах для скота, но и на любом пахотном поле, – как тогда, так и в настоящее время. Камни относят на край поля и складывают там в кучки, – ты что, ни разу не видела?
– И в одной из таких каменных куч на южном краю конского выгона у деревни Ворона и спрятаны украшения несчастной персиянки?
– В самой южной кучке! К ней-то мы как раз и едем. С лопатой…
– Они отпустили пленных, мой повелитель!
Чунгулай повернулся и увидел «всадников». Их уже сняли с лошадей, и теперь воины стояли, широко расставив ноги, – приклеенные седла не оставляли им иной возможности. Все всадники держали в руках огрызки сабель, обрезанные по рукояти алмазным диском.
– Зачем вы держите эти обломки в руках? – грозно спросил Чунгулай.
– Мы не можем их бросить.
– Они теперь наше тело…
– Не понял, – стараясь казаться равнодушным, Чунгулай сделал презрительную гримасу. – Что, колдовство какое-то?
– Великое колдовство, повелитель!
– Почему ты молчишь, Хубгэ? Что у тебя торчит изо рта?
– Колдун всунул ему в рот… шар.
– Подрежьте ему щеки!
– Все равно не вынимается!
– Челюсти держат!
– Позовите Асана, палача.
– Не мычи, больно не будет!
– Ну вот и все. Теперь говори, отважный Хубгэ!
– О, повелитель! Казни меня, но я бессилен передать увиденное словами… – Хубгэ попытался склониться в поклоне, но, не устояв, упал лицом в траву.
Встать он не смог: сильно мешало вклеенное в промежность седло. Два телохранителя Чунгулая с трудом поставили его на ноги.
– Как я унижен, повелитель… – по лицу Хубгэ текли слезы. – Я жив, но я умер…
Чунгулай отвернулся от Хубгэ.
– Шаим, подними то, что выпало у него изо рта!
Помертвев от страха, Шаим нерешительно опустился на колени и осторожно взялся двумя пальцами за цоколь электролампочки.
– Что это, Шаим?
– Шар-р-р-р… – еле выговорил Шаим.
Из-за кустов за сценой наблюдали сотни пар глаз…
– Просто шар? – спросил Чунгулай и чихнул.
Ошалев от внезапного звука, Шаим отбросил лампочку с диким, животным ужасом. Лампочка улетела в кусты, и тут же оттуда донесся треск, визг, а затем топот разбегающихся ног…
– Какой позор! – сказал Чунгулай вполголоса.
– Повелитель! – Бушер склонился к уху Чунгулая. – Тот самый Буранбай, который первый встретился с колдовством, пришел в себя. Он может рассказать тебе…
– Давай.
Буранбай, бесцеремонно кинутый в ноги Чунгулаю, заговорил, не вставая с колен:
– Я – Буранбай. Нас было трое в разведке: Ядгар, Алихан и я. Там, возле этого селения, по реке плыл одетый колдун… в одежде он плыл… колдун. Он казался мертвым, убитым. Из него торчала стрела. Но он был жив. Он ожил. Он встал. Он зарезал Ядгара. А Алихана – в рот… Я сам видел.
– Что – «в рот»? Как Хубгэ? Колдун вставил ему в рот шар?
– Нет! Не шар! – Бурамбай перевел дух, чтобы рассказать по порядку все обстоятельства того кошмарного, быстротечного боя на переправе, но, тут же вспомнив, каким испуганным дураком он выглядел прошлый раз в глазах повелителя, Буранбай от волнения забыл слово «стрела». – Не шар! – повторил он. – Не шар! …Он был бы жив, Алихан, если б шар… Колдун Алихана в реке… На середине реки… Прямо в рот… – Буранбай показал на свой рот пальцем и, не выдержав воспоминания, завыл…
– На середине реки… В рот… – повторил Чунгулай задумчиво. – Он еще легко отделался, твой Алихан…
– В полночь я буду вопрошать небеса, – тихо сказал Бушер, склоняясь к уху Чунгулая. – Буду молить, чтобы небо подсказало мне верный совет.
