Святая Мария (СИ) - Гордон-Off Юлия (читать бесплатно полные книги TXT) 📗
В госпитале творилось что-то невообразимое. Ходячие раненые почти все были во дворе перед госпиталем, кроме них двор заполнила толпа прохожих и родственников, кто-то уже был пьяным. Все кричали, плакали, обнимались, целовались, поздравляли друг друга, в углу кто-то играл на балалайке, тут же сновали платья и косынки сестёр милосердия, которые пытались в этой кутерьме выполнить лечебные назначения, а над всем этим в небе плыл праздничный колокольный перезвон.
Нам тоже сунули в руку кружку с брагой жутко воняющей сивухой, которую чуть пригубила для приличия. Машеньку, если бы я её не чувствовала, наверно искали бы долго, но это оказалось не сложно, она была в кабинете начальника госпиталя, где оказывается прощалась с ним и госпиталем. Ведь война закончена, в госпитале остались только нуждающиеся в долгом долечивании и рутинный поток больных, то есть работы требующей сверхположенного персонала уже не имелось. И буквально через полчаса мы уже пошли домой в сопровождении целой свиты из десятка человек, но казаки официально имеющие статус охранников ревниво блюли своё право и остальные оставались с отдалении. А вечером Машенька прошептала горячими губами:
- Любимый мой адмирал! Ты сдержал своё обещание ещё перед уходом на переговоры...
- Какое обещание? - не понял Николай, вот же дурень деревянный, подумала я, так и в такие моменты женщина может говорить только о действительно важных для неё вещах!
- Своё обещание! Николенька! Так, что в марте готовься стать снова папочкой... - после этого были пара часов счастливой возни, нежностей, каких-то слов, тихих счастливых слёз Машеньки, я проверила, что там и как у нас вышло, похоже, что будет мальчишка и похожий на мамочку, а дальше мы пропали в накрывшем нас в конце, словно глухим потником, провале светлого сна.
И последовала, может самая сладкая и тихая неделя в жизни, как сказал Николай. Дуся с Клёпой перебрались на берег и теперь не отходили от нас. Мы несколько раз ездили на пикники на восточном морском склоне горы Ляотеньшань и в бухту Волка, правда, стараясь расположиться не в виду брандвахтенной канонерки. Дуся, в последнее время однозначно своей хозяйкой выбрала Машеньку и теперь даже меня рядом с любимой хозяйкой только терпела, а может это они с Клёпой так нас поделили, ведь своё место около нас птице даже в голову не могло прийти уступить или подвинуться. Клёпа летала за рыбкой, изредка кошмаря местных чаек. Я приохотила Машеньку купаться, при этом, почти воюя с местными модами и традициями, не потому, даже, что так мечтала ввести здесь моду на не скрывающие ничего купальники-бикини, а потому, что считаю, что лезть в воду в глухом подобном чехлу до самых пяток купальном платье просто опасно для жизни. Хотя и мужской купальный костюм мог умилить до слёз, ведь демонстрировать ноги выше верха голени и тело ниже уровня сосков местная мода считала невозможным криминалом. Так, что я таки заставила малышку надеть взятую с собой нарядную нижнюю рубаху от мадам Латифунди, сама же еле уговорила Николая остаться только в шёлковых панталончиках, которые здесь почитают мужским бельём, может и советские "семейные трусы" родились как извращённая пародия на них. Но так хоть купаться стало возможным, а Машенька как оказалось неплохо умела плавать, ведь научилась ещё в детстве, когда "приличия" ещё не упаковали её в неудобоваримые чехлы. А плавать в парной водичке мелководья Печелийского залива - это, скажу я вам, такое удовольствие!
Во время возвращения из одной поездки, меня вдруг НАКРЫЛО! До меня, и так иногда упускающей из поля зрения не очень важные по моему разумению вещи, вдруг дошло, что наступили последние дни, а может минуты и скоро я отсюда отчалю-отвалю-исчезну-перемещусь, скорее всего, обратно на родную ПерИ! Где ждёт меня ХабО, снова исчезнет Варвара, превратившись в ВарИ, снова придётся забыть русский язык... На меня обрушилась такая волна разноречивых эмоций, что я чуть не захлебнулась в ней. С одной стороны щемящая печаль, я, оказывается, ужасно соскучилась по своей наставнице, которая, оказывается, давно стала для меня кем-то гораздо дороже родных родителей и самой близкой подруги. С другой стороны просто чёрная тоска, что больше не увижу моих родных Машеньку, отражение в зеркале, уже ставшего таким привычным, лица Николая с его светлыми почти водянистыми круглыми глазами. Не полетаю с Клёпой, радуясь её искренними простыми радостями. Не вдохну удивительный ставший уже родным запах боевого корабля из смеси угольного угара, тавота, духа разогретого на солнце сурика, влажного щёлока от намытой палубы, пенькового масла пропитки канатов, въевшийся запах сгоревшего пороха, запаха сапожного дёгтя, запаха камбуза, не приготовляемой еды, в зависимости от сегодняшнего меню, а именно камбуза, моряки меня поймут, и ещё сотни оттенков, из которых складывается этот неповторимый аромат, над которыми властвует в самых разных вариантах солёный дух моря и воды или принесённый от берега запах земли, который никогда не встретишь уже будучи на берегу. Не будут бить в перепонки отбиваемые склянки, лязги цепей, ревун сипло оповещающий всех, что "Я - корабль" пошёл прогуляться или пришёл...
Николай, само собой сразу почувствовал, что у меня что-то случилось. К счастью подвернулась оказия, нам нужно было съездить на "Новик", Волков, конечно уже вполне освоился в роли старшего офицера, а на берегу у него никого не было, а Евгений Васильевич к службе относился истово и с полной самоотдачей, поэтому, даже имея возможность сойти на берег не часто ею пользовался. Так, что Николай отдыхал практически не терзаясь муками совести, такова участь старшего офицера, он и сам в свою бытность в той же ипостаси на Средиземноморье каждую царапину на своём корабле знал гораздо лучше, чем расположение улиц в порту. Просто удивленное восхищение берёт, когда же при этом умудрился обрюхатить на италийском берегу мою гипотетическую прабабку, смешливую кареглазку Карин?... Вот в пути на катере я и рассказала, а на борт родного крейсера мы поднимались, когда мои эмоции сравняли этот подъём с восхождением приговорённого к гильотине, ведь пока объясняла Николаю, уже практически убедила себя, что вот прямо сейчас, едва нога Николая ступит на палубу, а вахтенный офицер закончит доклад по кораблю, я и улечу, умчусь, растворюсь, сгину, словом, "Не-стану-быть-здесь-и-сейчас"!...
Каково же было моё потрясение, когда доклад закончился, Николай поднялся в ходовую рубку, посмотрел вахтенный журнал, перекинулся парой фраз с Волковым и пошёл с ним в обход по кораблю, я пребывала в оглушённой прострации, а обход закончился, Никифорыч принёс пробу обеда, за чем-то зашёл боцман, потом пришли доктор, после него Миллер, за ним Новицкий, с которым смотрели какие-то чертежи, о чём-то спорили, а я так никуда и не делась и в итоге провалилась в сон... Хотя осознание этого пришло только утром.
"Ну, ты и даёшь! Варвара Романовна!"
"Ты это про что?!"
"Такая разумная всегда, ещё говоришь, что такая мудрая и старая..."
"Вот не надо женщине про возраст, лучше уж про кривые ноги..."
"Шутишь, это хорошо! Но моё удивление от этого не меньше!"
"Так и в чём удивление, я пока не понимаю, о чём ты говоришь!"
"Ну, как О ЧЁМ? О том, что с самого первого момента ты говорила, что ты здесь, чтобы помочь выиграть России Русско-Японскую войну..."
