Манускрипт - Марченко Геннадий Борисович (чтение книг TXT) 📗
Наконец я нашёл в себе силы оторвать Варю от себя и посмотреть ей в глаза. Она глядела на меня снизу вверх, и в её взгляде можно было прочитать целую гамму невысказанных чувств.
— Ты уже взрослая девушка, и сама должна решать за себя. Я могу лишь принять твой выбор, либо не принять, но влиять на него не имею права. Что ж, ты приняла такое решение, и я его принимаю. Хотя мне было бы спокойнее, находись ты в Москве или даже в этой… в Пензе.
— То есть ты… Я тебе небезразлична?
— А ты это только сейчас поняла?
По её щеке поползла слеза, и вот тут я не сдержался — наклонился и поцеловал Варю в губы. Поцелуй получился долгим и сочным, потому что был обоюдным. Секунды спрессовались в минуты, часы и дни, мы целовались, казалось, целую вечность, даже не думая, какой переполох вызываем в лагере своим поведением.
Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем мы, раскрасневшиеся, будто старшеклассники на первом свидании, наконец-то отлипли друг от друга. И тяжело дышавшая Варя, грудь которой под блузкой так возбуждающе поднималась, тут же отвела глаза в сторону, кусая опухшие губы.
— Ефим, ты извини меня, что я тебе тогда в лицо плюнула и подонком назвала…
— Брось, наоборот, ты держалась молодцом, я тобой горжусь, — улыбнулся я и вдруг даже неожиданно для самого себя выпалил. — Варя, ты выйдешь за меня?
— Что?!
Она чуть отстранилась, глядя на меня взглядом, в котором смешались удивление и радость.
— Выходи за меня, — повторил я.
— Ефим, сейчас такое время, идёт война…
— Я всё понимаю, любимая, поэтому и не требую сегодня же бежать в ЗАГС, тем более что здесь его нет. Просто обещай, что как только война закончится — мы поженимся.
Прошла секунда, другая, и Варя тихо выдохнула:
— Хорошо, я согласна!
Ну а дальше я подхватил Варю на руки и закружил, заставив её обвить руками мою шею, а зевак, которые вряд ли слышали содержание нашего разговора, прокомментировать сие действо смешками и одобрительными возгласами.
— Что это у вас тут за повод выглядеть такими счастливыми?
Медведев стоял от нас в нескольких шагах и не без удивления взирал на происходящее безобразие.
— Да, вот товарищ полковник, сделал Варе предложение руки и сердца, — ставя любимую на землю и глупо улыбаясь, ответил я.
— Предложение? Хм… А она что?
— А я согласна, — сказала сама за себя Варя, также не в силах скрыть свои эмоции, и ещё сильнее прижалась ко мне, словно боялась, что я испарюсь.
— Ну что ж, поздравляю! Неожиданно… Это у вас что же, случился скоротечный роман?
— Почему скоротечный? Мы с Варей знакомы уже пять лет, просто лишний раз об этом не говорили. Мне пришлось долго жить в Америке, а тут встретились благодаря счастливому случаю.
— Пять лет? Ого! Хотел бы я послушать вашу историю, да не буду навязываться. Вот только когда вы жениться собираетесь? Вам, Ефим Николаевич, и вашему товарищу завтра ночью предстоит вылет в Москву, а ваша суженая вроде бы изъявила желание остаться в отряде.
— А как только война закончится — так и распишемся, — сказал я. — Заодно и проверим свои чувства. Хотя… Думаю, прошедшие годы уже сами по себе стали серьёзной проверкой.
— Так, может, вам и палатку на сегодня отдельную выделить? Так сказать, брачная ночь, всё такое…
— Да вы что! — округлила глаза Варя. — Представляете, что люди подумают?!
Честно говоря, я бы не отказался провести эту ночь рядом со своей невестой, но, видно, в это время у настоящих комсомолок не было принято до свадьбы спать с женихом в одной палатке. Она вон и после поцелуя всё никак в себя не придёт, румянец так и не сходит с её очаровательных, украшенных ямочками щёчек.
— Ну, как знаете, — ухмыльнулся командир отряда. — Товарищ Сорокин, мне тут бойцы рассказывали, что вы на вырубке в свободное время продемонстрировали умение бросать топоры и ножи.
— Было такое.
— Может, и нам покажете?
— М-м-м… Почему бы и нет?
Мастерство, как говорится, не пропьёшь. Демонстрация возможностей российского спецназовца на толстом стволе старого дуба, на коре которого по-быстрому мелом изобразили человеческий контур, произвела на партизан неизгладимое впечатление. Некоторые попробовали повторить мои трюки, но до меня им было далеко.
— А в рукопашной вы как? — спросил Медведев, когда улеглись восторги по поводу увиденного.
— Думаю, неплохо. Владею несколькими стилями борьбы.
— Не против показать кое-что?
— Да легко! Кто будет соперником?
— А вон, Коля Королёв, известный боксёр, между прочим. Я ему жизнью обязан, он меня по брянским лесам зимой раненого волок на себе несколько километров.
Ого, да тут что ни партизан — то легенда! Про Королёва я читал когда-то, что знаменитый боксёр партизанил, а вот что был в составе отряда «Победители» — как-то упустил.
— Из уважения к герою сильно бить его не буду, — улыбнувшись, заявил я, вызвав тем самым хохот зрителей, среди которых оказался и сам Королёв.
— Ну-ну, — ухмыляясь, встал в стойку обладатель небольшой русой бородки, — посмотрим, на что ты годен.
Боксировать с Королёвым я не собирался, а потому просто его нейтрализовал, используя резкие удары пальцами в нервные узлы. Когда соперник с удивлением понял, что руки его почему-то не слушаются, полковник остановил поединок.
— Минут через тридцать всё придёт в норму, — утешил я удивлённого боксёра.
— Эх, жаль, что вас забирают, — вздохнул Медведев. — А задержись подольше — могли бы научить моих ребят и железки кидать, и такой экзотической борьбе, им бы пригодилось.
— Ну, до завтрашней ночи ещё есть время, мог бы и поучить кое-чему. Хотя, конечно, таким вещам учатся годами.
— К сожалению, сейчас нам не до этого. Большая часть отряда этой ночью идёт в Ровно, попытаемся освободить схваченных подпольщиков, да и вашего пилота заодно. Так что бойцы сейчас должны отдохнуть, набраться сил перед ночным рейдом.
— Штурмом будете брать эту церковь? — спросил я, чувствуя внутреннюю дрожь.
— Придётся, другого выхода нет. Будет отвлекающий маневр с взрывом железнодорожного моста через речку Устье. Когда на тот участок оттянется часть гарнизона — будем штурмовать церковь.
— Чёрт…
— Что такое?
— Я бы вам очень пригодился этой ночью. Только понимаю, что вы меня всё равно не возьмёте с собой.
— Ни вас, ни товарища Медынцева, таков приказ вышестоящего руководства, и я не имею права его нарушать. Хотя, уверен, от вас была бы несомненная польза.
После отбоя мы с Медынцевым так и не могли уснуть, прислушиваясь, как бойцы собираются в ночной рейд к Ровно. В палатке мы остались втроём, считая травмировавшегося на вырубке лесополосы Тимофея Жаботы. Парень сильно переживал, что из-за одного неловкого движения повредил руку и лишился возможности поучаствовать в рейде. Но тут уж понятно, считай, лезвием топора до кости пропорол, пришлось даже швы накладывать. Поневоле вспомнилась история о зеке из Ухтпечлага, оттяпавшего себе на лесоповале полладони. Хотя, там-то это было сделано специально, а здесь — нелепая случайность.
— Пойдёмте, что ли, ребят проводим, — предложил Василий Карпович. — Похоже, всё уже, уходят.
Мы выбрались из палатки. Ярко горели костры, пронзительно звенели комары, а в лагере происходило броуновское движение. «Стройся!» — вдруг раздались чьи-то крики. Хаос тут же упорядочился, бойцы деловито принялись занимать свои места в шеренге.
Я почувствовал прикосновение — подошла Варя. Она прижалась к моему плечу, глядя на ожидавших дальнейшей команды партизан.
— Товарищи! — услышали мы голос Медведева. — Сегодня нам предстоит выполнить очень серьёзное задание, и я сразу предупреждаю, что не все вернутся обратно. Но знайте, что мы рискуем своими жизнями ради спасения наших товарищей из подполья, которых фашисты собираются прилюдно казнить на потеху гауляйтеру Украины. Уже готовы виселицы и костры. Наш святой долг — не допустить этой средневековой расправы. Если среди вас имеются такие, кто чувствует себя не готовым, кто сомневается в своих силах — сделать шаг вперёд… Что ж, вижу, таких нет. Спасибо, братцы, вам от имени всех советских людей. А теперь нале-е-е-во! Ша-а-агом марш!
