Камбрийская сноровка - Коваленко (Кузнецов) Владимир Эдуардович (читать бесплатно полные книги .txt) 📗

   — Человекоубийство, — говорит Немайн, — не должно стать для моей сестры любимым занятием, а искусство фехтования способно увлечь. Отвлечь от куда более важных и интересных наук. Так пусть останется скучной рутиной, набором повторяющихся изо дня в день приемов. Императрице стоит понимать простого воина, натасканного без изысков. Таких в любой армии — большинство… Ой, смотри! Подарки разбежались!

   Дверь, ведущая к устроенным в кормовой надстройке каютам, с тихим скрипом приотворилась. В щелку показалась черная точка носа, за ней последовала острая мордочка, покрытая короткой палевой шерстью, черные бусинки глаз. И, наконец, уши. Всем ушам уши! Мягкие, приминающиеся о препятствия — зато каждое с голову зверька. На их фоне и обычная лисья гордость, хвост, кажется малозначительной деталью.

   Зверек сел. Зевнул, показав набор острых белых зубов… почти как у сиды. Хищник, хоть и меньше кошки. Поворот, взмах пушистого хвоста — и вот игрушечный лис выволакивает на палубу то, что сразу через дверь протащить не сумел — крысу. Здоровенную, едва не больше его самого.

   — Не разбежались, — поправилась Немайн, — начали службу. Спасибо тебе за них, Эмилий! Лучше всяких кошек… А уж миленькие…

   Улыбнулась — так, что вся взрослость и серьезность осыпались, как акация в мороз.

   Новоиспеченный магистр оффиций пожал плечами. Немайн просила именно котов. Говорила, что камбрийская манера отпугивать диких крыс домашними очень повредила во время последней чумы. Ей лучше знать, но кошку в Африке оказалось не отыскать и днем с огнем. Египетская животина, а в Египте уже пять лет, как арабы хозяйничают. Эмилий справедливо рассудил, что пустынная лисичка, фенек, которую жители Карфагена держали как крысолова, подойдет не хуже. Не ошибся.

   Когда он поставил перед Немайн большую корзину с фенеками, та с минуту молчала, глядела, как ушастые лисята возятся друг с другом. Только руки на груди в замочек сложила.

   — Каваааиий…

   На почтительный вопрос, что значит это слово — не славянское, не аварское, не арабское, не персидское, выдала прищур и «понятный» ответ:

   — Ня!

   — А что такое «ня»?

   — Ня — это каваий…

   То, что местные жители называют сидовским объяснением. Фенеков немедленно окрестили «холмовыми лисами». За то, что такие же, как Немайн, ушастые! Здесь, на корабле, их почти половина — нужно раздаривать, парами. Глядишь, успеют размножиться до следующей большой эпидемии. Тогда зараза ударит по Камбрии и Мерсии гораздо слабее, чем по крысолюбивым народам.

   Лис может быть доволен: подвиг оценили. Серое–кровавое за бортом, зато охотника гладят в четыре девичьи руки. Уже не дети — те бы затискали до полусмерти. А так — всего лишь повод распахнуть пасть и лизнуть в нос черноволосый и круглоухий вариант святой и вечной.

   — Не забудь подарить пару лисичек моей старшей сестре.

   Эмилий кивает.

   Для него это означает — построй дом, который нужно было бы защищать от крыс. Введи в него хозяйку. И — будь счастлив! О которой сестре идет речь, переспрашивать не нужно. Ну, разве, чуть заметно мотнуть головой в сторону, откуда раздается веселое воркование.

   — Поговорю, — соглашается Немайн. Жест она поняла верно. — Не будет святая и вечная пытаться отбить тебя у той, что доброго мужа на поле боя выслужила. Просто… пойми ее. Ты — первый встреченный ею за годы верный римлянин. Не тюремщик, не предатель. Ты тоже выбрал нашу Камбрию. Общность судьбы. Любовь нам тут не нужна, а вот дружбу стоит вырастить!

   Резко повернулась, кричит:

   — Кто играет с лисятами, те не устали! Продолжаем занятия! Удар и уход усвоили, можно двигаться дальше.

   — А как можно… дальше?

   — По–разному. Мы женщины, потому для нас правильнее выбирать вариант, требующий скорее ловкости, обращающий силу врага — в свою. Вот, например… Эйра, играем?

   В ответ — тяжелый выдох и резкое движение меча. Снова мимо! Раз! Немайн уклонилась, бросила вперед руку с оружием — два! — но соперница на сей раз оказалась достаточно быстра, и клинок сиды с режущим ухо лязгом ушел к доскам палубы. Эйра развернулась — коса тяжело хлещет по плечам, острое жало, сбросив с себя чужую силу, рванулось к шее сестры — и замерло лишь тогда, когда Анастасия была готова кричать от ужаса. Три!

   — Рассмотрела?

   Кивок. На лице ни кровинки… Что, похоже на настоящий бой? Поняла, что им — обеим, лишь немного старшим — приходилось убивать, и не раз? Этого и тебе не избежать. Не сталью убьешь, так чернилами. Не чернилами, так словом. И — смотри. Все то же самое, только быстрей! Теперь острие отвернет, сбитое с пути рукой Немайн. Вот почему на боевые перчатки идет такая толстая кожа.

   Сида вскинула оружие. Вновь — несостоявшаяся угроза, остановленная смерть. Четыре!

   — Хорошо видно? Танцуем еще раз, сначала!

   Теперь продолжение — ближний бой. Захват, лезвие, подведенное под высокую грудь… Анастасия вспомнила — сестра кормит, хоть и не рожала. Пять! И, если начать сначала, а под захват нырнуть — уже другой меч окажется у иного горла. Шесть! Кажется, они могут продолжать бесконечно — пока хватит сил и воздуха в легких.

   Вот так же схватились Анна с Эйрой, когда пришло время решать — на кого оставить город, пока Немайн будет навещать в Кер–Мирддине родню и гулять аж на двух королевских свадьбах. Тогда вместо железа поединок шел на словах. И Эйре удалось провести атаку — правильную, но половинчатую. Уже теперь ей горько: только и удастся, что повидаться с мамой и сестрами да на свадьбах попировать. А потом — обратно в город, не стоит ему оставаться без принадлежащих к семье глаз. Немайн же еще погостит — ради политики и торговли, и тут к ней присоединится Анна. Поможет, а заодно и продолжит ненадолго прерванную учебу.

   Над рекой Туи стоит немелодичный лязг. Вокруг лежит мир — почти первозданный, почти не преобразованный. Опасный, и потому — нужно учиться убивать, а не красиво играть со сталью. На палубе — пока учеба. Здесь — безопасно, здесь кусочек Кер–Сиди и кусочек Камбрии. Впрочем, Камбрия следит за поднимающимся вверх по течению кораблем — странным кораблем без парусов и весел. Глаза передают странное сооружение, как эстафетную палочку — один оторвался, другой захватил.

   И не все взгляды — доброжелательны.

   Добрый месяц Глэдис глушила горе хлопотами — и ничего, кроме хозяйства, видеть не видела. И все приговаривала, мол, хозяйство для семьи — главное. Но вот оглянулась — а семьи–то нет. Так, осколки, как от разбившейся чашки.

   Шесть дочерей — а толку? У стойки торчит непонятная чужая рожа. Муж Гвен… А свадьбу и не вспомнить. Просуетилась. И в зале, будто, все чинно, но кресло у огня стоит пустое, а старая ветеранская компания словно усохла вполовину, да двадцать лет накинула. Сидят, перебрасывают слова про болячки. Взгляды в кружках ковыряются. Вот один, отведя глаза от «угольного», сообщит негромко, мол, Кадуаллон был голова. Тут с кружек схлебнут пену. И другой старый воин напомнит: старый Мейриг тоже был голова, хоть и ошибся разок. Тут делают по долгому глотку. И кто–нибудь напустит суровый вид, и скажет, что Дэффид был всем головам голова, хоть и не король. Старину вернул, и битву выиграл. И тут–то пьют до дна.

   Потом берутся за молодежь. Первым поминают Кейра. Славный был парень, вежество имел, солидное общество почитал. А вот годовое колесо разок провернулось — и что? Это — Хозяин заезжего дома? Тогда кто за стойкой? Говорят, занят важными делами в Сенате. А по чести сказать — штаны протирает. Потому как все по–настоящему солидные люди собираются тут, у огонька. А никак не в деревянном строении с колоннами. Там — отребье. Гонцы. Которые послушают важничающего Кейра, послушают, да пошлют к старейшинам кланов. Чтоб те указали, соглашаться с очередной идейкой, или нет. А старейшины серьезный вопрос тоже не вдруг решат, с правильными людьми посоветуются. Вот как раз с теми, что греют немолодые кости у камина в «Голове Грифона».