Крах династии - Шхиян Сергей (лучшие книги без регистрации txt) 📗
— Другие? — задумчиво проговорил он, непонятно, вопросительно или риторически.
Глава 14
Закончив переговоры, я вернулся на Царский двор. Однако ни с кем из младших Годуновых встретиться не удалось. Они оказались заняты своими обычными молельно-банными делами. После встречи с боярами настроение у меня испортилось, захотелось положительных эмоций, и я решил навестить вдову Опухтину, и заодно выяснить, как обстоят дела у ее сына. Последний раз я видел их несколько дней назад, паренек, кажется, сумел преодолеть кризис, начал поправляться, но чем там у них все кончилось, я не знал.
Отправился я к ним в гости пешком. Расстояния в Москве, если сравнивать с современными масштабами города, были детские. Я, не торопясь, дошел до крохотного домика Опухтиных. Здесь все больше напоминало деревню, чем город. Я постучал в ворота. Залаял пес, хлопнула входная дверь, и в калитку высунула нос премиленькая девушка.
— Вам кого? — доброжелательно спросила она.
— Анна Ивановна дома?
— Дома, заходите, — пригласила она, не спрашивая, кто я такой.
Я вошел во двор. Под ноги с лаем кинулась маленькая собачонка, но, обнюхав сапоги, благосклонно завиляла хвостом.
— Не бойтесь, она не укусит, — успокоила меня девушка. Личико ее сияло весельем, так что за Ивана Опухтина можно было не беспокоиться. После похорон таких счастливых лиц не бывает.
— Как Иван, уже подымается? — спросил я.
— Так вы тот, — она не сразу придумала, как меня назвать, — что его спасли?!
— В общем-то, — скромно признался я, против собственного желания кокетливо поведя плечами, — в его деле немного участвовал.
— А уж Анна Ивановна так вас ждет, так ждет! Я побегу, ее обрадую!
Девушка умчалась, а я остался во дворе один на один с песиком. Заходить в дом без приглашения было неловко, и я ждал, когда ко мне выйдут. Честно скажу, что соскучиться я не успел. Из дверей выбежала Анна Опухтина и, рыдая, бросилась мне на грудь. Это было приятно. Даже очень. Мы с ней обнялись, и я выслушал столько добрых слов и пожеланий, что их вполне могло хватить на целый взвод рождественских дедов Морозов.
Потом Анна Ивановна и давешняя милая девушка новели меня под руки в дом и усадили как именинника в почетный угол под иконы. Иван был тут же, он уже вполне оклемался, хотя и оставался в постели под неусыпным контролем и опекой матери и Любы, так звали девушку. И вообще, у них все складывалось (тьфу, тьфу) прекрасно.
Ахи, охи и благодарения в конце концов иссякли, и я провел в милом семействе несколько приятных часов, едва ли ни самых спокойных и умиротворенных за все последнее время. Ближе к вечеру на огонек заглянула старуха-знахарка, та, что параллельно со мной лечила Ивана и подарила мне ладанку с ногтем великомученицы Варвары.
— Помогла? — сразу же спросила она, едва мы поздоровались.
— Кто? — не понял я.
— Ладанка, что я тебе дала, — напомнила она. — Ты что, ее не носишь?
— Ношу, — соврал я, — только сейчас оставил дома.
На самом деле, я как снял ее в ночь, когда впервые был близок с Ксенией, так больше не надевал. Она осталась лежать на подоконнике светлицы покойной царицы Ирины.
— Плохо, — покачала головой знахарка, — ладанку без присмотра оставлять нельзя. У тебя через нее может быть много несчастий.
Удивительно, но после ее слов я действительно начал испытывать необъяснимую тревогу, хотя до этого момента и думать не думал о приворотном амулете старухи.
— А что со мной может случиться? — спросил я.
— Силу у тебя могут отнять. Поранить на брани. Сглазить, — перечисляла старуха. — Ты как ее надел, с бабой вместе был? Ну, ты понимаешь, это у тебя с бабой было?
— Было что-то такое, — неопределенно ответил я.
— Баба тебя сильно любила? — продолжила она допрос, одновременно раскладывая на столе какие-то мелкие, тонкие косточки, по виду напоминающие цыплячьи или лягушечьи.
— Как сказать, надеюсь, что вроде того, в общем-то как бы любила, — опять уклонился я от прямого ответа.
— Тогда если ладанка попадет к твоему врагу, да тот скажет над ней нужное слово, то беды не оберешься. Теперь она имеет над тобой особую силу. Какая у бабы любовь, такая будет и власть над тобой.
Все что говорила старуха, конечно, было чистой ересью, но почему-то задело за живое. Я упрекнул себя за то, что начинаю идти в поводу у дикой, суеверной эпохи, но спокойнее от того не стало.
Старуха, пока мы разговаривали, несколько раз меняла косточки местами, выкладывая ими разные непонятные мне, непосвященному, фигуры. Что-то у нее складывалось, что-то нет, она же сама к ворожбе относилась вполне серьезно, сопереживала результатам:
— Пока у тебя все хорошо легло, — кончила она колдовать и быстро сгребла косточки со стола, чтобы я не смог разглядеть последнюю выложенную ей фигуру. После чего завернула их в тряпицу. — Пока от ладанки опасности нет, но гляди, все еще может повернуться кругом.
— Мне сейчас только мистики не хватает, — подумал я, а вслух сказал:
— Спасибо, что предупредила. Сегодня же снова надену.
— Опасайся желтого цвета и острого железа, от них тебе грозит большая беда, — продолжила она.
— Что-то случится осенью? — уточнил я, имея виду цвет увядания природы.
— Сама не разобрала, то ли одежда желтая, то ли что другое.
Особенно пугать меня неприятностями нужды не было. С приближением рокового июня и войска Лжедмитрия на всех нас неминуемо надвигались большие перемены, и дразнить Фортуну я не хотел ни под каким видом. Тем более, что пока ничего не было ясно ни с Годуновыми, ни с их двойниками. Все мои хитроумные планы могли сорваться от любого мелочного просчета или незначительной случайности.
Напоминание о предстоящих жизненных сложностях, само гадание и тревожное предупреждение разом испортили благостное настроение, да и Иван Опухтин, взбодрившийся после моего прихода, заметно устал от долгого визита. Я все это учел и, едва начало смеркаться, распрощался с хлебосольными хозяевами и отправился к себе в Кремль.
К себе в Кремль! Согласитесь, это звучит!
Как всегда, по вечерам улицы запирались на рогатки, и свободное хождение по городу затруднялось. Я спешил добраться домой до темноты, не забывая бдительно смотреть по сторонам, чтобы не попасть в руки лихим людям, выходившим с наступлением темноты на свой нелегкий и опасный промысел. Конечно, вооруженный человек не казался уличным грабителям такой уж желанной добычей, но группы разоренных крестьян или пропившихся казаков, сбившиеся в банды, вполне могли напасть на одинокого прохожего даже в центре Москвы.
К счастью для меня, на этот раз, хотя я и был без старухиного амулета, все обошлось благополучно. Караульные стрельцы, охранявшие нашу национальную святыню, уже запомнили меня в лицо и на территорию Кремля пропустили без лишних вопросов. Тут за каменными стенами можно было расслабиться. На улицах было пустынно. И местные жители, и иереи с причтом сидели по своим гнездам, как все добрые люди, готовились отойти ко сну, Я тоже прямиком направился в наше любовное гнездышко, уже предощущая романтическое свидание. Однако Иринин дворец оказался на запоре и без обычных караульных стрельцов при входе.
— Вот она ладанка, дает себя знать! — подумал я и отправился на Царский двор, выяснять, что могло помещать царевне прибыть на сеанс «общеукрепляющей терапии». Во дворце все было как обычно: царские дворовые люди слонялись без дела и, как им положено, развлекались интригами и сплетнями.
— Царевна Ксения у себя? — спросил я какую-то попавшуюся в сенях заспанную «фрейлину».
— У матушки царевна, вместе с царем, — ответила, зевая, придворная дама. — Давно уже там втроем сидят.
— Наверное, что-то случилось, — глубокомысленно решил я и сразу же пошел в покои царицы. Однако попасть на совещание августейшего семейства не удалось. Никто из ближних слуг не решился прервать семейный разговор и доложить о моем приходе. Да я особенно туда и не рвался. О чем сейчас могут говорить Годуновы, было понятно и так, а слушать стенания не имело смысла. Пришлось терпеливо ждать в общих сенях, когда моя больная освободится для лечения.
