Крепость (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич (бесплатные серии книг TXT, FB2) 📗
В принципе, если теоретически, то можно придумать способ «закатывать» ртуть в клинок. Правда, не знаю, как, но это неважно. Но даже если такое придумать, то смысла в этом я абсолютно не вижу. Метатели ножей хороши только в фильмах, в которых клинок летит на добрых пятьдесят, а то и на сто метров, обязательно попадая в сердце или в горло. А в реальности, на сколько можно метнуть нож? Шагов на пятнадцать-двадцать. Войны нынче холодным оружием не выигрывают.
Но бывают и интересные случаи. Скажем, месяц назад мне принесли проект ранцевого огнемета. Все как положено — емкость для бензина, баллон для сжатого воздуха. Немцы во Вторую Мировую войну использовали огнеметы для уничтожения ДЗОТОВ. Странно, что здесь до такого раньше не додумались. Или на Западе додумались, а у нас нет? Пока не знаю — пригодятся ли нам огнеметы, но пусть изобретение доведут до ума в теории, а для практики такую штуку изготовить недолго. Но пусть господа военные решают, им виднее.
А что у нас сегодня?
А сегодня имеется одно-единственное послание, подписанное неким Виктором Полуэктовым. Ни должность, ни социальное происхождение, то есть, сословная принадлежность не указаны.
А предлагает господин Полуэктов использовать открытие академика Павлова об условных рефлексах для дрессировки собак, натаскивая их на уничтожение вражеских бронемашин.
Что ж, ничто не ново в этом мире. В моей истории этими делами занимался Константин Константиновский — дрессировщик и муж укротительницы тигров Маргариты Назаровой. Той самой Назаровой, что дублировала главную героиню в фильме «Укротительница тигров». Кажется, Людмилу Касаткину? А в «Полосатом рейсе» Назарова вообще исполнила главную роль. Константиновский же дублировал старпома, влюбленного в буфетчицу — таскал за хвост тигра и что-то там еще.
А еще, если мне память не изменяет, Константин Константиновский, перед тем, как стать дрессировщиком и артистом цирка, служил в НКВД и даже имел немалое звание — не то капитан, не то даже целый майор. Именно он и разрабатывал методику по дрессировке собак, призванных подрывать немецкие танки. Собачку кормили под танком, приучая ее к работающему двигателю, включенным фарам, вырабатывая, таким образом, условный рефлекс. А потом, привозили голодных собак на линию фронта, прицепляли взрывчатку и отправляли под немецкие танки. Собака бежала в поисках еды и взрывалась, подрывая вражескую машину.
Константиновский, сколь помнится, получил за свою работу какой-то орден. А вот насколько действенная эта методика, не помню.
Подумав, отложил в сторону прошение господина Полуэктова. Отдам Говорову, пусть отыскивает применение. Против вражеских танков, разумеется, лучше всего работает артиллерия, свои собственные танки, авиация и минные поля, но в это жизни все может быть. Может ведь так случиться, что и «коктейли Молотова» (хотя причем тут Молотов?) и гранаты в ход пойдут. И собачек жалко, слов нет, но людей все-таки следует жалеть больше. Но, еще раз скажу, что до такого дело не дойдет. Надеюсь.
Больше ничего нет, можно встать, а потом выйти из кабинета и, пройдя многочисленные анфилады, попасть туда, где жилые помещения дворца превращаются в один из лучших музеев мира. Надо только открыть дверь, которая заперта, да еще и находится под постоянной охраной.
Вот, собственно-то говоря, еще одна причина, почему я и бываю в Зимнем дворце, проходя в ту часть, что именуется Эрмитажем. И Старый Эрмитаж есть, и Новый.
Чисто формально, Эрмитажем, то есть «местом уединения», этот дворец назвать нельзя, потому что еще при моем прапра… дедушке Николае Павловиче он был открыт для посетителей, но вечером все залы были свободны от публики и мне можно было побродить и посмотреть. Главное, чтобы уборщицы не пугались появления императора. Впрочем, уборщицы во всех мирах одинаковы. Как только вы встанете на одном месте, чтобы посмотреть на картину, так сразу же к вам и подлетит бабулька со шваброй, потому что ей приспичило протереть пол именно здесь и сейчас. Сердиться на них? Да упаси боже! Пусть они пыжатся от собственной значимости.
Но все-таки, при моем появлении никаких уборщиц или хранителей не было. Не то сами разбегались, не то люди Семена Пегова содействовали, предоставив императору минут тридцать-сорок одиночества и возможности посмотреть картины великих мастеров.
Так вот, идешь и любуешься Рембрантами с Рубенсами, Тицианами с Караваджо. А еще и горюешь. Отчего же я до сих пор не сделал собственный вклад ни в Эрмитажное собрание, ни в собрание Русского музея?
Екатерина Великая закупила около трехсот полотен иностранных мастеров, а Александр Павлович с братом Николаем Павловичем тоже позакупали. А мой дедушка, умерший совсем недавно, приобретал и Сурикова с Репиным, и Верещагина. Почему мне не попадаются такие полотна, которые не стыдно разместить в Эрмитаже? Может, потому что эпоха нынче не та? Я почему-то в здешней России не вижу никого, кого бы можно сравнить с Серовым или с Кустодиевым. Может, просто ищу плохо?
Я, как это уже было не в первый раз, остановился напротив двух работ Леонардо да Винчи — «Мадонна Бенуа» и «Мадонна Литта». Эх, почему же у нас нет еще и Джоконды? Она бы хорошо смотрелась, если повесить ее прямо по центру.
Створка тяжелой двери, ведущей в соседний зал, закрыта, но откуда здесь взялась еще одна дверь, поменьше? Вроде бы, в прошлый раз ее не было. Или створка ее как раз закрывала?
Разумеется, императору нужно вначале подумать, а уже потом сделать, но я сразу же потянул на себя дверь и обнаружил, что за ней находится маленькая комнатка, почти чулан, а там — запыленное зеркало во всю стену. В зеркале отражался я.
Да, очень тонкая мысль. А кто же еще должен отражаться в зеркале? Впрочем… А ведь это не мое отражение. Тощий я тут какой-то, недокормленый. И мундир на мне генеральский, а тут поручик. А еще у меня и руки почти по швам, а отражение чего-то мне машет. Ба! Так это же мой двойник, настоящий император Российской империи Александр Четвертый. Он показывает — мол, давай, иди сюда.
И как это я через зеркало-то пройду?
Но пока думал, уже шагнул вперёд через зеркало и пожал руку своему двойнику.
— Давненько, давненько ты не заглядывал, — укорил меня император.
— Дела брат, что тут поделать, — пожал я плечами. — То покушение, то реформы какие-нибудь.
— Да знаю я твои дела, — хмыкнул двойник. — Слышал, что с турками союз заключил, да еще и на турчанке женился.
То, что я женился на турчанке, это не тайна, а вот откуда ему известно про союз? Подозрительно посмотрев на своего двойника, спросил:
— Выкладывай, что тебе еще известно?
— Да мне только то известно, что старшие знают, — вздохнул Александр. — Но старшие, они, как ты сам понимаешь, уже все про живых знают. Еще знаю со слов матушки, когда в гости заходит. Про союз с турками Николай Павлович рассказал, очень сердился. Дескать — с турками мы всегда воевали, с чего вдруг Сашка союз затеял?
Меня слегка задело, что какой-то там Николай Палыч, которого звали еще Николай Палкин, называет меня просто Сашкой. Это меня-то, государя Всея Руси? Мне что ли его Колькой звать? Нет, старшие — это мои предки. Нужно их уважать. Спросил у двойника;
— А сам-то Николай Павлович, разве не заключал мира с Османской империей? Заключал. Даже договор о союзе у нас был.
— Говорит, что мир был заключен, но все зря. Не стоило с Османской империей мир заключать. И в Крымскую войну на нас, из-за этой Турции, вся Европа навалилась. А надо было Сашке — то есть, тебе, не на турчанке жениться, а на ком-то другом. И лучше, если бы ты проливы захватил. И возможность такая была, верно?
Была или нет возможность захватить проливы Босфор и Дарданеллы, я не знаю. Морской министр Столетов считает, что захватить-то бы мы их захватили, а как удержать? А как по мне — так и черт-то с ними, с проливами. Зерно мы хоть и возим через проливы, и пошлину платим, но все-таки, продажа хлеба — не самая главная составляющая дохода российского бюджета.
